На минутку представив, какую фантастическую свободу дает психопатия, я решила, что, будь у меня выбор, я бы всё равно не стала психопатом. Психопатия не является ответом на нашу усталость. Может, конечно, это и так, но в данном случае мы просто поменяем одну проблему на другую, более серьёзную.
Но Что было бы, если бы я не ощущала тревоги? Я бы спала как младенец. То есть я бы спала как психопат.
Раньше я не осознавала, насколько сильную тревогу испытывала. Я знаю вроде бы сложно не заметить беспокойство, но всё дело в том, что долгое время я действительно думала, будто жизнь не бывает другой. Я считала, что постоянное чувство страха неустанно намекало на необходимость работы над собой. Я верила, что как только я исправлю изъяны, все мои тревоги и страхи вмиг испарятся. Своё состояние я не определяла тревожным; я всего лишь думала, что это доказательство наличия миллиона недостатков, нуждающихся в доработке. Мне казалось, что, как только я исправлюсь, я больше не буду чувствовать себя напуганной и несчастной. Впрочем, так думают многие из нас, надеясь, что следующий купленный продукт или программа всё окончательно исправит и сделает нас спокойными и довольными.
Теперь я поняла, что некоторая тревожность это нормально. Она показывает, что я не психопат, а человек со здоровой нервной системой и миндалевидным телом нормального размера. Некоторые виды тревоги являются химическими и генетическими. Некоторые из них результат неразрешённой травмы и застревания организма в состоянии «борьбы, бегства или замирания», в то время как другие следствие усвоенных убеждений.
Мой внутренний термостат всегда настроен на «умеренно тревожный» режим, но иногда он ломается и перегревается до «очень тревожного», и мне приходится открывать окна, впускать воздух и вызывать электрика. Я предполагаю, что в моём случае это частично связано с генетикой, и, к сожалению, здесь уже ничего поделать нельзя.
Однако большая часть моего беспокойства проистекала из убеждения, что я обязана производить на людей впечатление. Всё началось в далёком 1990-м году, когда мои родители поняли, что у меня очень хороший певческий голос. Я не знаю, как они пришли к такому выводу, но мне постоянно твердили, что голос у меня потрясающий. И, сколько я себя помню, я пела для людей и очень переживала по этому поводу.
Кэролайн, ты так прекрасно поёшь [для трёхлетнего ребёнка]! Может быть, ты встанешь на журнальный столик и исполнишь песенку для своих тёть и дядь?
Хорошо! Какую песню? «Я маленькая голландская девочка» или «Как дела в Глокка-Морре»?
Я чувствовала постоянную потребность и желание производить впечатление на людей. Но когда они впечатлялись, легче не становилось, потому что потом мне приходилось продолжать впечатлять. Постоянное ожидание выступлений начало меня нервировать.
И да, я действительно любила петь. Но ещё больше я любила поражать слушателей. С самого раннего возраста я стала переживать по поводу голоса. Я слишком критично относилась к пению, потому что хотела соответствовать мнению окружающих! Я боялась их разочаровать. Разве я могла подвести тётю Берни, когда она твердила всем подряд, какая я замечательная?
Что происходит с мозгом, когда человек постоянно получает похвалу за что-то, что на самом деле его нервирует? Эта тенденция сопровождала меня и будет сопровождать на протяжении всей книги. Стоит отметить, что ситуация всё ухудшалась и ухудшалась вместе с увеличением количества слушателей и мест выступления. Впрочем, я думаю, что не одна такая. Все мы зациклены на том, чтобы выставлять себя в лучшем свете и получать похвалу. Кроме того, мы слишком редко останавливаемся, чтобы подумать, стоит ли оно того. Разве мы не можем просто жить?! Разве мы не можем наслаждаться маленькими радостями, не беспокоясь о чужом мнении?
Так что всем четырёхлетним детям, читающим книгу, я дам совет: не относитесь к своему голосу слишком серьёзно, потому что перфекционизм может аукнуться вам нервной дрожью и тревогой, и то, что вы могли бы по-настоящему любить, станет мучить вас и заставлять плакать. И даже в тридцать один год, когда вы будете петь на свадьбе лучшего друга, вместо радости вы будете чувствовать страх. Лучше затаиться на заднем плане, научиться радоваться простым вещам и не находиться в центре внимания. Там гораздо спокойнее.
Беспокойство изматывает. Истощает. Отвлекает. Влияет на разум и тело. Если вы не психопат, то вы, вероятно, испытываете некоторую тревогу. Я думаю, что в конечном итоге все мы должны задать себе вопрос: сколько в нашей жизни врождённого, химического, неизбежного страха, а сколько приобретённого и случайно закрепившегося?
В конце концов я поняла, что по крайней мере часть моей тревоги исходила из культурного давления и обретённых убеждений, которые я никогда не подвергала сомнению. Я позволила им управлять жизнью и чувствами. Вот примеры: «Ты должна контролировать вес, иначе ты безответственная», «Никому и ничему нельзя доверять, потому что без перепроверки и контроля провал неминуем», «Нужно оправдывать возложенные на тебя ожидания». (Зачем?) Отказ от многих убеждений принёс мне спокойствие, потому что внутренние голоса больше не управляли моим сознанием. Но я должна уточнить, что страхи никуда не пропали. На самом деле понимание того, что всегда будут существовать неизбежные факторы, влияющие на тревожность, уже помогает уменьшить давление. Тревога это нормально! Это нормально испытывать стресс. Все мы люди. Жизнь не всегда бывает гладкой и предсказуемой. Иногда под видом тревоги с вашим подсознанием говорит интуиция или даже собственное тело, и это является одной из причин, по которой так важно научиться чувствовать и доверять всему, что происходит внутри. Но также нормально пытаться справиться с тревогой и поддерживать психическое здоровье. Ожидание, что мы можем и должны полностью излечиться от тревоги (или любых других страданий) самостоятельно, может само по себе оказаться токсичным. Оно заранее настраивает на неудачу и по иронии судьбы приводит к ещё большей тревоге.
Как поддаться влиянию культа
Я много размышляю о культах. И экстремизме. И фанатизме. Я много думаю о разнице между верой во что-то (положительный оттенок) и догматическим идеологическим мышлением (отрицательный оттенок). И правда заключается в том, что грань между этими двумя понятиями очень размыта.
Меня всегда можно было назвать восприимчивой к влиянию культа. Во-первых, я чрезвычайно доверчива. Во-вторых, я люблю получать одобрение от авторитетных лиц. В-третьих, у меня пугающе живое воображение, поэтому грань между реальностью и фантазией временами стирается. В-четвёртых, я всегда искала ответы, смысл, исцеление и понимание. В-пятых, я верю в волшебство, в то, что мы не можем увидеть глазами.
Именно по этой причине я нередко переступала черту и попадала под влияние культа: различные религиозные верования, диеты, духовная самопомощь. Я никогда не вступала в какие-либо реальные секты (о которых я знаю), но искала чудодейственные средства с невероятным отчаянием и фанатичностью.
Что касается настоящего я больше не отношусь к культам с тем же легкомыслием, что и раньше. Важно отметить, что между деструктивными культами и мышлением, направленным на приверженность убеждениям, существует разница. Деструктивные культы используют обман и преднамеренные методы контроля над сознанием, чтобы причинить вред. Идеологическое мышление также является важной частью деструктивных культов, но при этом оно распространяется и за их пределы. Идеалистическое мышление это вид экстремизма, при котором люди верят, что «наш путь единственно верный». Это отказ от любой неопределённости и любого сомнения и убеждённость в том, что вы и ваше сообщество самые хорошие. И самое страшное, что этот экстремистский образ мышления присущ не только реальным сектам. Нет. Так люди относятся ко всему. Религия, диеты, фитнес, политика и даже медицина и наука. Нам нравится принимать идеологию и делать её собственным мировоззрением. Так проще. Нам нравится отдавать свою власть какому-нибудь гуру или системе убеждений, или диете, или методике самопомощи, или оздоровительной практике. Все мы ищем смысл, принадлежность и чувство безопасности, и иногда нам кажется, что проще позволить кому-то другому диктовать нам, что думать и делать. Иногда проще поверить, что мы нашли спасение в чьих-то руках.