Оглядевшись, Ланта вспомнила, что ее приход сюда не был связан со служением Церкви. Она улыбнулась своим мыслям. Новопровозглашенная Жрица Фиалок Ланта - гордая, застенчивая, счастливая и напуганная - пришла сюда не за целебными растениями, а чтобы услышать эту мягкую тишину, почувствовать густой запах земли, увидеть, как все здесь заново раскрывается навстречу жизни. Развесистые деревья создавали свой неповторимый мир. Она вновь дотронулась до вышитых фиалок, вспоминая волнения того момента, когда Гэн Мондэрк говорил настоятельнице обители Фиалок, что Жрица Ланта заслужила благодарность Мурдата, Правителя Трех Территорий. Он ходатайствовал о ее повышении.
Она непроизвольно откинула голову, но почти сразу же приняла прежнее положение, оглядываясь вокруг. Жрица не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее нескромный восторг по поводу нового назначения.
Она заметила деревянную скамью - самое подходящее место для того, чтобы в одиночестве предаться размышлениям. Если для обычного человека сиденье было просто велико, то для Ланты оно казалось гигантским. Подобрав под себя ноги, она вжалась в спинку; теперь ее очертания почти сливались с толстыми кедровыми досками.
Даже радость от получения нового звания не смогла полностью развеять ощущение бесцельности существования, овладевшее ею в последние недели. Начало весны наполнило ее какой-то неудовлетворенностью, о причинах которой она никак не могла догадаться. Приступы апатии, перемежавшиеся периодами бурной деятельности, раздражали окружающих и сбивали ее с толку.
До сих пор Ланта не хотела пользоваться медитацией для того, чтобы сосредоточиться на этой проблеме. Все Жрицы изучали технику песнопений, вызывавших состояние транса. Возникающая в результате умиротворенность была настолько приятна, что Церковь предостерегала от использования этого метода. Ходили зловещие слухи о Жрицах, порабощенных возможностью в любой момент забыться в спокойных волнах внутреннего счастья.
Была и еще одна причина бояться транса, этого вероломного друга.
Ланта была провидицей, и в тот момент, когда она заставляла себя закончить медитацию, в ее сознание проникали иногда чудесные, иногда ужасные вещи, ранее сокрытые завесой времени. Затем приходили послания, то искрящиеся счастьем, то глубоко трагичные.
Некоторые называли ее благословленной. Настоятельница звала ее "наш дар" и яростно сражалась за то, чтобы оставить в обители, отклоняя все предложения Дома Церкви призвать Ланту туда. Иногда Жрице казалось, что лучше быть проклятой в Преисподней, чем существовать в атмосфере всеобщего молчаливого опасения.
Сейчас ей необходимо было сделать выбор. Входя в транс, она рисковала душевным здоровьем. Но все же Ланта считала, что это единственный способ узнать причину своей нервозности.
Сменив несколько положений, она наконец удобно устроилась на скамье. Сложив руки, свободно свесив миниатюрные ноги с высокого сиденья, она отключилась от восприятия внешнего мира, погрузившись в спокойное море собственных переживаний. Ее черты постепенно смягчались, пока полностью не расслабились. Как ни странно, ее лицо не было бесстрастным. Наблюдатель сказал бы, что она не ушла от мира, а презрела его. Пульс спокойно бился на висках и шее. Ее спокойствие было каким-то настороженным, словно сон маленькой птички, всегда готовой взлететь в случае опасности.
Правая рука Ланты плавно опустилась на скамью. Пальцы на ней были согнуты, словно лепестки увядающего цветка.
Сознание сопротивлялось ее усилиям. Ее мысли носились от образа к образу, ни на чем не останавливаясь и не давая сосредоточиться.
Кто-то еще находился в роще.
Встревожен, как и она. Воздух трепетал в такт чьим-то чужим напряженным мыслям.
Ланта открыла глаза. В первую секунду, пока зрение еще не сфокусировалось, ее удивила ярко-изумрудная зелень, неуместная среди салатовых побегов ив. Вглядевшись, Жрица узнала подкладку мантии настоятельницы Фиалок. С ней был незнакомый мужчина.
Тщательно отмеряя шаги и напряженно держа костлявую спину, старая женщина не спеша подходила к Лайте с улыбкой, всегда вызывавшей у нее ассоциацию с раскрашенной маской. Позади настоятельницы виднелись бегущие по небу дождевые облака, обрамленные ивовыми ветвями. Картина напомнила Жрице гобелен в обители. Настоятельница любила стоять перед ним при обсуждении дисциплинарных вопросов. Он иллюстрировал следующие строки из Завета Апокалипсиса:
"Жизнь есть огонь, поглощающий каждого из нас, и только огонь очищает нас и возрождает к новой жизни. Зло может таиться в любой вещи, но пламя очистит и освободит ее дух".
Гобелен оставлял мрачное впечатление - большую его часть занимали крутящиеся клубы дыма и обуглившиеся останки деревьев и зданий. Кое-где виднелись ярко-красные и желтые языки пламени, уничтожавшие то, что уцелело.
Ланте не нравился гобелен. Она не любила цитаты, хотя никогда и не признавалась в этом, зная, что ее ждет по меньшей мере осуждение сестер.
Жрица поднялась, чтобы приветствовать подходящих.
Не отвечая на приветствие, настоятельница проговорила:
- Это вестник, от Сестры-Матери ко мне. Ты должна выслушать его.
Ланта внутренне содрогнулась. Чем она могла привлечь внимание Сестры-Матери?
И вестник? Некоторые слова заставляют людей волноваться. Будучи узкой, ограниченной группой, вестники были для большинства людей единственным способом общения на больших расстояниях: ведь письменность считалась нечестивым искусством. Они были дороги. И неприкосновенны. Если на вестника каким-то образом оказывали давление, либо ему предлагалась взятка, то провинившееся племя лишалось возможности пользоваться их услугами до тех пор, пока виновные не были наказаны и вестники не были удовлетворены. Обычно они никогда не разглашали переданные им сообщения, но сразу же распространяли сведения о преступивших этот закон. Это была жестокая месть. Потеряв возможность общаться с соседями, обидевшее их племя становилось слепым, немым и глухим. Не имея возможности заключать военные союзы, оно оставалось в изоляции, и требовалось немного времени, чтобы такое племя пало.
Вестников не любили, но уважали. Мужчина удостоил Ланту злобной улыбкой, которую тщательно скрыл от повернувшейся настоятельницы, что отнюдь не улучшило мнение Жрицы Фиалок об этих людях.
Приподняв мантию, старшая и по возрасту и по рангу женщина заняла скамью, обмахиваясь краем мантии. Быстрая смена цветов - ярко-зеленой подкладки и фиолетовой внешней отделки - напоминала трепетание крыльев бабочки. По команде "Говори" посланник начал. Как и полагалось, он имитировал голос своего "клиента". Ланта была потрясена старческим, надтреснутым голосом и женской интонацией произносимых слов. Она боялась оглянуться, опасаясь увидеть там саму Сестру-Мать.
- Ты услышишь мои слова через год после смерти Единственной, провидицы из провидиц. На правах нашей возлюбленной Сестры, ты, настоятельница обители Фиалок Олы, имеешь честь послать Жрицу Ланту в Дом Церкви. Мы проверим, может ли она занять место нашей усопшей Единственной. Ощути нашу радость от предвкушения прибытия Ланты, сравнимую, как мы знаем, лишь с твоей радостью оттого, что на нее пал наш выбор.
Скрипя зубами, настоятельница произнесла:
- Мы гордимся тобой, дитя мое. Единственная из нас, Избранная. Наш дар, о котором теперь узнает и сама Сестра-Мать. Ты принесешь славу обители.
Ланта пробормотала полагающиеся слова благодарности. Та продолжала:
- Мы отменим все твои обязанности. Готовься к дороге. Я думаю, что тебе следует помолиться в уединении. Гордыня может овладеть тобой.
- Да, настоятельница. - Скрывая неловкость, Ланта воспользовалась катехизисом: - Мы все Избранники Сестры-Матери. Она наше прошлое и будущее.
Поднимаясь и оставляя ее, настоятельница похлопала свою воспитанницу по голове. Массивный, двухпальцевый золотой перстень с аметистом больно стукнул по макушке. Ланта почти хихикнула - даже символ высокой церковной власти таил в себе скрытые опасности.
Настоятельница добавила:
- У посланника есть еще дополнительные сообщения для нас, касающиеся всей Церкви Олы. Мы проведем общее собрание после ужина.
Ланта быстро попрощалась с уходящими. Дом Церкви. Сестра-Мать. Причина ее собственной общей слабости.
У нее не было будущего на Трех Территориях. Причем не было никогда. Во времена короля Алтанара здесь разворачивались репрессии, интриги и ответная борьба в защиту Церкви. Это добавляло жизни остроты и переживаний, но не смысла. Сейчас, когда власть над Тремя Территориями сосредоточилась в руках Гэна, мир дает Церкви возможность расти и лучше служить людям. Настоятельница Фиалок всегда стремилась захватить побольше власти. Она могла оказаться способна на союз с некоторыми баронами, тайно желавшими возвращения Алтанара.
Ланта поспешно осенила себя Тройным Знаком, защищаясь от гнева Вездесущего за нечестивость. Или невежливость.
При Гэне установился мир, и это было очень важно. Жрица Фиалок Ланта приложила бы все усилия для того, чтобы он сохранился. Однако настоятельница будет продолжать ее использовать. Если Ланта будет успешно выполнять возложенные на нее поручения, она может надеяться на занятие места настоятельницы Фиалок в отдаленном будущем. Если старая интриганка не перехитрит собственную смерть.
Ланта совершила один Тройной Знак, уныло подумав, что нуждается в сильнодействующем средстве, чтобы избавиться от подобных мыслей. Может быть, ей поможет продолжительная молитва после ужина.
Она уселась на скамью, вновь откинувшись на спинку и обхватив себя за плечи.
Чужое сознание, встревоженное и возбужденное. Оно все еще здесь.