Маша коснулась руки Гурова.
Все еще хочешь домой? спросила она.
Лев Иванович и сам не понимал, чего он хочет. Он до сих пор чувствовал себя как не в своей тарелке, но теперь, то ли после выпитого вина, то ли просто в силу того, что пообвыкся в новой обстановке, он уже не так сильно рвался поскорее покинуть это место.
А ты как? спросил он у Маши.
Ты знаешь, странное ощущение, ответила она. Помню все и даже больше, но уже не рвусь вернуть прошлое, как это было тогда, когда мы еще шли по переулку. Понимаю, что все ушло безвозвратно и я теперь тут гость, которому не предложат остаться на ночь. Грустно. Но хоть чужой себя здесь не чувствую. Это ведь хорошо, правда?
Гуров был согласен. Сама идея устроить выпускной вечер в старом здании, доживающем последние дни, конечно, впечатляла. Поначалу он скептически воспринял директорские восторги по поводу организации праздника, хоть и понимал, что его мнение ничего не значит. Но некоторые сомнения все же возникали. В нынешних реалиях, опутанных высокими технологиями, и вдруг выпускной вечер не в ресторане? А как же встреча рассвета? А как же селфи на красивом фоне Москва-Сити вместо обшарпанных стен, которые за одиннадцать лет порядком надоели? Но выпускникам, как выяснилось, все нравилось. Ребятня веселилась от души. Ведущий, как и профессиональный фотограф, по какой-то причине тоже отсутствовал и к микрофону на сцену мог подняться любой, чтобы сказать пару теплых слов или исполнить песню. Во всяком случае, высокий парнишка в полосатой футболке так и объявил во всеуслышание. Правда, никто выступить перед публикой так и не рискнул.
Тем не менее вечер продолжался. Через открытые окна в актовый зал проникал прохладный ветерок, а освещение было устроено таким образом, чтобы свет не бил в глаза. Соседи по застолью тоже, кажется, попались адекватные. Вон и Маше все нравится. Почему бы и нет?
Гуров снова нашел взглядом учителя истории. Он как раз подходил к двери, засовывая руку в задний карман своих потрясающих джинсов. Походка его была ровной, со спины на подвыпившего человека совершенно не походил.
Вспомнив, что давно не курил, Гуров шепнул Маше, что отлучится, и направился к выходу, намереваясь догнать Шлицмана и составить ему компанию. Отчего-то очень хотелось продолжить разговор с этим человеком. Он притягивал. Он был странным, но интересным.
Коридор оказался внезапно и абсолютно пустым в обе стороны. Гуров осмотрелся. Прислушался. Кроме звуков, доносившихся из актового зала, не было слышно ничего.
Краем глаза Лев Иванович заметил слева какое-то движение и успел заметить, как шевельнулась дверь одного из кабинетов. Это был женский туалет, о чем сообщала желтая табличка с нарисованным на нем бантиком.
«И зачем ему туда? напрягся Гуров, не двигаясь с места. Или просто до мужского идти далеко? Все равно не дело. А вдруг ему плохо, и он пошел туда, куда было ближе?»
Неуверенным шагом сыщик приблизился к двери и, помедлив, постучал. За ней раздался шорох, а затем прозвучал довольно отчетливый шепот. Голос принадлежал не Шлицману, а кому-то другому.
У вас все в порядке? не решаясь зайти внутрь, спросил Гуров.
Да, тут же ответил девичий голосок.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась дочь Главы Управы. Она с вызовом посмотрела на Гурова и прошла мимо, задев его плечом. Следом за ней показалась еще одна девушка, пониже ростом.
Это женский туалет, заявила она. Картинку на двери не увидели, да?
Увидел, спокойно ответил Гуров. Показалось, что
Из туалета показался еще кто-то. На этот раз парень. Высокий, со смазливым лицом и кудрявыми волосами, закрывавшими половину лица.
Мужчинам в противоположный конец коридора, пояснил он.
А что ты в таком случае здесь делаешь? поинтересовался Лев Иванович.
Ну это как бы мой второй дом, улыбнулся парень. Мне здесь все можно.
От него пахло спиртным, но внешне он выглядел совершенно трезвым. «Только начали, понял Гуров. Нормальное место выбрали. Хотя ребят могла бы спалить любая учительница. Но спалил именно я».
Вино или водка? спросил Гуров.
В каком смысле? прозвучал низкий голос дочери Серова.
Она не хотела уходить без друзей. Ждала их и внимательно слушала.
Гуров полез в карман и достал жевательную резинку. Сунул в карман, выходя из дома, на всякий случай.
Вы что-то попутали, продолжал улыбаться парень.
Это ты будешь говорить директору или кому-то из родительского комитета, когда они подойдут совсем близко, проговорил Гуров. Хочешь устроить напоследок скандал?
Бери, скомандовала Серова. Бери, Кольцов. Ты запарил уже, нас же искать будут.
А мне можно? пискнула вторая девушка.
Гуров протянул пачку и ей. Потом посмотрел на ту, которая была главной в их маленькой стайке.
Как вас зовут? спросил он, так и держа руку, вытянутой в направлении девушки.
Олеся, ответила та. Фамилию назвать?
Не надо. Я знаю.
Она вернулась, взяла пачку с ладони Гурова, выдавила из нее подушечку жвачки и забросила в рот.
Вино, ответила она. Хорошее итальянское вино. Папа в курсе.
Ну хоть не водка, с облегчением вздохнул Гуров. Оставьте жвачку себе и с другими поделитесь. Наверняка они только и ждут вашего возвращения, чтобы тут же посетить именно этот женский туалет.
Кольцов обхватил за плечи вторую девушку и подтолкнул ее вперед. Она сразу же обвила его рукой за талию, демонстрируя незнакомцу близкие отношения с парнем. Олеся, пропустив друзей, пошла следом.
Минутку! окликнул их Гуров. Я ищу вашего учителя истории. Вы его, случайно, не видели? Только что вышел из зала.
Шлицман-то? усмехнулась Олеся. Наверное, в библиотеке. Ну или вернее, там, где она была раньше. Просто в ней теперь пусто, а я видела, как туда грузчики курить бегали.
А где у вас библиотека?
Олеся указала рукой вправо. Коридор, как оказалось, сворачивал еще раз, и там, посреди широкой грязной стены, располагалась двухстворчатая дверь.
Спасибо.
Гуров подошел к двери и открыл ее, не постучав. Он оказался в довольно просторном, но весьма грязном помещении. Здесь было полно пустых книжных стеллажей, на полу валялись газеты и была рассыпана то ли сухая штукатурка, то ли меловая крошка, разнесенная по полу ботинками. Выключатель Гуров искать не стал в помещении было довольно светло, так как прямо перед окном горел уличный фонарь.
Шлицман стоял на фоне открытого окна и пил, запрокинув голову, из уже знакомой Гурову бутылочки. На появление чужого человека он никак не отреагировал. Просто отнял бутылку ото рта и чиркнул спичкой, прикуривая.
Разве здесь можно курить? спросил Лев Иванович, тем не менее доставая сигареты. Опасно же.
Опасность поджидает нас на каждом шагу, ответил Шлицман. А я аккуратен. Вместо пепельницы использую банку с водой. Присоединяйтесь.
Гуров подошел, заметив, что в комнате уже накурено. Историк протянул ему пачку сигарет. Гуров отказался, продемонстрировав свои. С зажигалкой вышла та же история. В конце концов, обменявшись любезностями, оба молча погрузились в процесс поглощения табачного дыма и созерцания школьного двора. Окна как раз выходили на припаркованные машины. Справа желтел дверной проем главного входа.
Здесь и раньше не курили, вдруг заговорил историк. Строго запрещено, сами понимаете. Но в учительской было можно. А здесь даже чай нельзя было пить, иначе библиотекарша наша могла скандал устроить. А вот в учительской дымили. И пять лет назад, и десять, и двадцать. Некоторые запреты постоянно нарушаются.
Понятно, бросил Гуров. А вы здесь, получается, тоже давно работаете?
Давненько.
Теперь будете преподавать в новой гимназии?
Нет. Устал. Хватит.
Из школы вышла группа людей. Их было человек десять. Гуров рассмотрел нескольких выпускников. Люди расселись по трем машинам, которые тут же покинули двор.