Обязательно, доктор Статлер. Спасибо.
Доктор? спрашивает женщина, когда Реджи уходит.
Психотерапевт.
Она смеется.
Ты психотерапевт?
Что? Не веришь? Сэм снова тянется к бумажнику, достает визитку и кладет рядом с ее бокалом.
Странно, произносит она, читая визитку. По-моему, ты больше похож на ортопеда. Так ты хочешь меня проанализировать?
А почему ты думаешь, что я еще этого не сделал?
Она закрывает книгу и поворачивается к нему лицом. И?
Ты умна, начинает он. Уверена в себе. Предположу, что единственный ребенок в семье.
Очень хорошо, доктор.
Любящие ответственные родители. Частная школа. Минимум один диплом, а может, и два. Сэм делает паузу. И тебе пришлось стать экспертом по ношению бремени быть самой красивой женщиной в этом мире.
Она закатывает глаза. Вау, это было ужасно.
Возможно. Но я серьезно, говорит Сэм. Спорим, если опросишь всех мужчин здесь, кого они хотели бы увести сегодня домой, сто процентов выбрали бы тебя.
Девяносто девять процентов, поправляет она. Бармен выбрал бы тебя.
Когда постоянно находишься под мужскими оценивающими взглядами, это сказывается, продолжает Сэм. Объективация, как мы это называем.
Ее лицо смягчается. Когда на тебя смотрят, как на вещь.
Некоторые. Но не все.
Думаешь, мне стоит завести собаку для отвлечения внимания?
Ты шутишь? Горячая девушка с собакой? Это лишь ухудшит ситуацию.
Она улыбается. Ты все это придумал, пока шел за мной и пялился на мой зад? Или когда стоял снаружи, наблюдая за мной через окно?
Мне звонили, оправдывается Сэм. Экзистенциальный кризис, требующий срочного внимания.
Печально. А я надеялась, ты там набираешься храбрости, чтобы подойти и приударить за мной. Она, не сводя с него глаз, подносит к губам очередную оливку и соблазнительно высасывает из нее сок, и вот оно, чувство, за которым он гонится, как за дозой наркотика, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать: трепет от осознания того, что он вот-вот будет обладать красивой женщиной.
У тебя правда исключительная задница, говорит Сэм.
Да, я знаю. Она смотрит на его «Джонни Уокер Блю». Кстати об исключительности, мне очень расхваливали этот напиток. Можно? Она поднимает бокал к свету и изучает переливы цвета, прежде чем поднести к губам и осушить его. Ты прав. Он хорош. Она наклоняется ближе, ее дыхание пахнет виски. Если бы ты не был женатым местным психотерапевтом, я бы пригласила тебя попробовать мои губы на вкус.
Откуда ты знаешь, что я женат? спрашивает Сэм, чувствуя, как жар поднимается у него по затылку.
Ты носишь обручальное кольцо, отвечает она.
Он засовывает руку в карман. Кто сказал?
А твоя жена знает, что ты сегодня здесь, анализируешь уверенную в себе единственную дочь, в городке Честнат-Хилл, штата Нью-Йорк?
Моя жена не в этом городке, говорит Сэм. Так что скажешь? Не хочешь присоединиться ко мне за ужином?
Она смеется. Ты даже не знаешь моего имени.
Меня интересует не имя.
Правда? Она ставит стакан, поворачивается к нему лицом и тянется под стойку. Ну, в таком случае
Ребята, у вас все в порядке? Это бармен, смотрит на них, почесывая бровь, пока женщина медленно скользит руками по бедрам Сэма.
Да, отвечает она. У нас все отлично.
Бармен уходит, а ее правая рука оказывается у Сэма между ног, где задерживается еще на минуту, пока они смотрят друг другу прямо в глаза.
Боже мой, доктор, говорит она. Насколько я могу судить, бедняжке, что за вас вышла, очень повезло. Она снова кладет руки на стойку бара.
Обязательно передайте ей мои слова.
Я так и сделаю. Сэм наклоняется вперед и нежно проводит пальцами по ее щеке, его горячее дыхание касается ее уха. Эй, Энни Поттер, знаешь, что? Тебе очень повезло.
Она пахнет шампунем «Пантин», на ней серьги, которые он подарил ей вчера вечером. А теперь верни руку обратно.
Простите, доктор Статлер, говорит она, отстраняясь. Но это только часть юбилейного подарка. Вам придется подождать, пока мы не вернемся домой за остальным.
Ну, в таком случае. Сэм поднимает руку и жестом просит счет, а Энни берет шпажку и закидывает в рот последнюю оливку.
Как прошел твой день, дорогой супруг? спрашивает она, улыбаясь.
Не так хорошо, как мне бы хотелось.
Навестил маму?
Да, отвечает он.
Энни смахивает волос с его плеча. И как она?
Нормально.
Энни вздыхает. Вчера все там казались такими недовольными. Они ненавидят новые правила.
Все нормально, Энни, говорит Сэм, не желая сменять ощущение руки жены у себя между ног на мысли о матери, одинокой и несчастной в доме престарелых за пять тысяч долларов в месяц, куда он перевез ее полгода назад.
Ладно, хорошо, не будем об этом, кивает Энни. Она поднимает бокал. За еще одну удачную неделю брака. Эти последние шесть недель были так хороши, что я дам нам как минимум еще шесть.
Сэм поправляет майку Энни, чтобы прикрыть бретельку бюстгальтера у нее на плече. Ты точно не обижаешься на меня за все это?
За что?
Бросить все в Нью-Йорке. Переехать в этот поганый городишко. Выйти за меня.
Так уж вышло, что я полюбила этот поганый городишко. Она перехватывает чек у бармена и быстро расписывается. И, кроме того, ты очень богат. А теперь, доктор, отвезите меня домой и доставьте мне удовольствие.
Она встает, медленно надевает пиджак. Сэм идет за ней к двери, настолько довольный видом своей жены, идущей впереди, что едва замечает соблазнительную улыбку хорошенькой блондинки у стойки. Ему больше не нужно замечать подобные вещи. Он стал другим человеком. Правда.
Глава 2
Я просыпаюсь от жары, солнце светит на меня через окно, теплый квадрат света целит прямо в глаза. На подъездной дорожке раздаются шаги, и я сажусь, видя, как женщина в легком синем сарафане и босоножках на двухдюймовых каблуках решительно проходит мимо крыльца, по каменной дорожке, обсаженной цинниями, к двери в кабинет Сэма на уровне сада. Мне требуется минута, чтобы сориентироваться и вспомнить, что я уже не в своей однокомнатной квартире в большом городе. Я здесь, все еще под влиянием дремы дневного сна в Честнат-Хилле, штат Нью-Йорк, а Сэм работает внизу.
Я смотрю на часы 16.16 и, поднявшись с дивана, подхожу к окну и изучаю ее, последнюю пациентку Сэма за день. Сорок с лишним. Сумка из натуральной кожи. Недавний срыв.
А теперь время всеми любимой игры: Угадай проблемы пациента!
Две дочери-подростка, раздумья о разводе и получении лицензии риелтора.
Неверно! Педиатр, переживающая менопаузу, все еще пытается понять свою мать.
Внизу с ровным жужжанием отпирается дистанционный замок. Женщина входит, и я жду, когда громко хлопнет наружная дверь, представляя, как она шагает в приемную. Я прекрасно могу себе представить: Сэм сидит в своем кабинете, пока дверь к нему закрыта. Женщина опустится в одно из четырех белых кожаных кресел, поставит сумку на стеклянный журнальный столик рядом с двумя аккуратными стопками журналов «Ин Тач[3]» и «Нью-Йоркер[4]» («Я узнаю все, что мне нужно, по тому, какой журнал они выберут», пошутил Сэм, когда первые выпуски пришли в почтовый ящик.) На боковом столике стоит кофеварка «Неспрессо»; в маленьких стеклянных баночках лежат чайные пакетики, коричневый и белый сахар. Она будет гадать, успеет ли заварить себе чашку «Эрл Грея», когда Сэм откроет дверь своего кабинета ровно в четыре тридцать.
Бесполезно спрашивать о чем они беседуют, там, внизу: пациенты на мягком бежевом диване, он в дорогом кожаном кресле, которое специально заказал у какой-то скандинавской компании со странным названием.
Расскажи хоть один случай, вопрос, заданный умоляющим тоном. Это был «счастливый час», мы наслаждались приготовленными мною коктейлями. Что за проблемы у богатых леди Честнат-Хилла?
Он рассмеялся.
Мне жаль тебя разочаровывать, но это конфиденциальная информация.