И еще они берутдобычу. Что взял оружием, то и твое, ни на кого
не надо оглядываться! Их все девушки любят! А если они погибают, то погибают
в бою,смечами вруках,и Длиннобородый беретих на небо, сражатьсяи
пировать в Дружинном Чертоге!
Волкодавпросебяполагал, чтосегванскийНебесный Вождь таких вот
наемников есликуда и отправлял, то разве в чернейшую преисподнюю,клацать
зубами на вековечном морозе. Какому Богу любезны насильники и убийцы?..
- Ваши друзья навернякаидут в Нарлак по тропе, проложенной мимо Утеса
Сломанных Крыльев, - блестя глазами, продолжал юный сегван.- Они тоже были
пешком: горыунас тут неочень высокие, только налошадивсеодноне
проедешь...
Волкодавэто знал.Здешнийкряж потомуиназывалсяЗасечным,что
нашествия из Нарлака можно было не опасаться.
- ...Но если вы возьмете меня с собой, я покажу вам короткийпуть. Там
почти все времянадо лезть,нозатомынагналибытехсемерых еще до
Утеса...
-Они нам не друзья, - хмуро сказал Волкодав. - Имы тебяс собой не
возьмем, даже если твой отец разрешит.
У мальчишки расцвели на щеках горячие малиновые пятна:
-Мне семнадцать зим, я взрослый мужчина! Такому, как я, в старину уже
подарили быбоевойкорабль, чтобы стал кунсоми славу себе завоевывал!У
меня и меч есть, вот! Я его в земле нашел, вычистил!
Он даже забылудивиться тому, что, когда дошло досамого интересного,
речи неожиданно повел слуга, а господин замолчал.
-И никакие онине герои, -точно неслыша,безжалостно приговорил
Волкодав.- Ворье и разбойники. А тынаучился мечом владеть, ну и молодец.
Может, пригодится дом защитить.
Онвидел, что Асгвайр оскорбился. Юный сегвантак и заерзал на месте,
не наговорил резкостейтолькопотому,что помнил о гостеприимстве.Терпи
все, что делаетгость.Ибо почемтебе знать,ктоперешагнул твой порог?
Человеквродетебясамогоили духлесной,похитившийлюдское обличье?
Могущественныйволшебник?Или вовсеБог, надумавший проведатьи испытать
Своих чад на земле?.. Легенды немало рассказывали, что случается с теми, кто
обижает гостей.
Воти Асгвайр - задушилбы этого Зимогора заоклеветанную мечту!.. -
вежливопосиделвклетиеще какое-товремя,рассуждая овещах, никоим
образом не касавшихсянаемников ивоинской славы. Потомзабрал опустевшее
блюдо, пожелал добрых снов и ушел.
Проводивего, Эврихнебезнекоторойторжественности раскрылсвою
сумку, вынул из нее непроницаемый для сыростичехол и долго распутывал туго
стянутые завязки.Наконецлучина,ронявшаяугольки вкорытцесводой,
озарила пачку чистых пергаментных листов, чернильницу снавинченной крышкой
и перо для письма,составлявшее предмет особой гордости грамотея. Этоперо
сотворил его добрый друг и учительТилорн, знавший многое, неведомое лучшим
умам Верхней Аррантиады,не говоряуж о Нижней.