Как раз в этот момент погасла точка, обозначавшая наш планетарный штурмовик.
– Сволочь.
– Сейчас будет весело. Дать команду, пусть готовятся наверх?
– Нет… только пускай наденут костюмы, на случай дегерметизации. До рукопашной дойдет не скоро.
Я снова переключил масштабную шкалу. Четыре красные точки ползли вокруг планеты, приближаясь к нам.
Я облачился в костюм и вернулся к демонстратору посмотреть на фейерверк. Лазеры работали безукоризненно. Все четыре робоснаряда, одновременно атаковавшие нас, были сбиты. Все нова‑бомбы взорвались за горизонтом, кроме одной. Она оставила после себя полукруглый кратер, сиявший белым светом несколько минут после взрыва. Час спустя грунт светился уже оранжевым и температура снаружи поднялась на пятьдесят градусов. Почти весь «снег» растаял, обнажая серый скальный грунт.
Вторая атака была отражена тоже за доли секунды, но на этот раз нападало восемь снарядов, и четыре из них взорвались всего в десяти «щелчках» от периметра. Температура поднялась на 300 градусов – выше точки таяния льда, и я начал беспокоиться. Боекостюмы не боялись жары, но автоматические лазеры требовали сверхпроводимости для контуров управления.
Я запросил компьютер относительно критической температуры для лазеров, и он выдал мне обширную справку о том, как изолировать лазеры от воздействия высокой температуры, если в вашем распоряжении имеется хорошо оборудованная оружейная мастерская. Относительно критического порога было сказано, что таковой действительно существует и за его пределами лазеры вообще не будут нацеливаться. Низший предел составлял 420 градусов, высший – 790 (по данным боевых действий).
Чарли не отрывался от демонстратора.
– На этот раз шестнадцать штук.
– Ты удивляешься? – Одна из немногих известных особенностей психологии тельциан – они обожали вторую степень и простые числа.
– Будем надеяться, что 32 у них не окажется. Пока что этот крейсер выпустил уже 44 робоснаряда, а известны были случаи, когда тельцианские корабли несли до 128 таких машин.
До начала атаки оставалось полчаса. Можно было эвакуировать весь состав под защиту стазис‑поля. Это спасло бы нас от взрыва нова‑бомб. Но мы оказались бы в ловушке. Сколько времени понадобится кратеру, чтобы остыть, если три или четыре робоснаряда прорвут периметр, не говоря уже о всех шестнадцати? Невозможно до бесконечности находиться внутри боекостюма. Две недели – и вы потенциальный самоубийца.
Больше трех недель никто еще не выживал в полевых условиях.
Кроме того, поле не прозрачно. Чтобы выяснить обстановку снаружи, нужно выглянуть наружу. Тельцанам даже не понадобилось бы входить внутрь поля и сражаться на мечах, если они достаточно терпеливы. Они могут просто окружить купол лазерным огнем и ждать, пока мы выключим генератор.
Можно было бы оставить одного человека на базе. Если через полчаса он не явился бы в купол поля, то стало бы ясно – снаружи горячо.
Я набрал на компьютере комбинацию общего вызова офицеров. От пятого эшелона и выше.
– Говорит майор Манделла. – По‑прежнему это звучало как плохая шутка.
Я обрисовал ситуацию и велел передать солдатам – они могут уходить в стазис‑поле. Я останусь на базе и сообщу им, если все обойдется. Героизм тут ни при чем – я предпочитал испариться в долю секунды, чем медленно умирать внутри серого купола.
Я перешел на частоту Чарли:
– Ты тоже можешь идти. Я сам тут присмотрю.
– Нет, спасибо, – медленно ответил он. – Я пока что… Эй, гляди!
Крейсер выстрелил еще одну красную точку. Это был новый робоснаряд. – Интересно.
– Суеверный, сволочь, – сказал Чарли без всякого выражения.
Оказалось, что только одиннадцать человек предпочли присоединиться к тем пятидесяти, что находились в поле.