Что это вы делаете? подозрительно поинтересовался Черный, внимательно рассматривая постирушку. Один из Палачей, оторвавшись от своего занятия, почтительно поклонился и ответил, слегка смущаясь:
Стираем старину Монка, сударь.
???!
Дело в том, господин Зед, что старина Монк ну никак не желал гореть, и шкура его, правда, осталась невредима.
А как же тогда
Чешуйка господина Дракона, сударь! Она прилипла к ноге Старины Монка и прожгла в его прочной шкуре маленькое отверстие. И ему, бедолаге, пришлось-таки сгореть, но изнутри. Вот, полюбуйтесь! Какова шкура, а? Что сталь!
Так на кой же ляд вы его стираете? поразился Черный, содрогаясь.
Господин Дракон велел, раз такое дело, сделать из него барабан. Вот!
Все-таки, Дракон сдержал свое слово
Мысленно поражаясь такому невероятному существу, мы продолжили свой путь.
Неподалеку маленькая группа айков суетилась вокруг опрокинувшейся тележки с навозом. Как будто без них тут мало грязи! Они торопливо сгребали вилами свое добро с мозаичной серой мостовой, подчищая деревянной лопатой то, что вилами подцепить невозможно.
Один из работников, самый огромный, стоял, небрежно опершись о свой нехитрый инструмент. Он показался мне странно знакомым то ли его манера держаться, то ли очертания его фигуры, то ли его платье из серой, изодранной, некогда роскошной золотой парчи!!!
Да это же Зед! воскликнул я. Черный холодно посмотрел на меня:
Не Зед, с нажимом произнес он, а Чи. Не забывай, Зед теперь я. И незачем так орать, я и сам его заметил.
Это и в самом деле был прежний принц, мой страшный Чингисхан. Он похудел и заметно осунулся, спал с лица, его некогда роскошные ухоженные усы были обкусаны и торчали как у злого кота, его одежда та самая, в которой он некогда покинул замок, была грязна и оборвана, в ней с трудом угадывалась парча и шелк. Он был небрит, грубая щетина какими-то неряшливыми пятнами украшала его щеки, а глаза его под полями соломенной драной шляпы были мутны и тупы. Он был просто пьян.
Та-ак, с ухмылкой произнес он, когда Черный поравнялся с ним. Неужели это смелый принц Зед?
Черный, смерив его с головы до ног, презрительно задрал нос. Было видно, что, хоть Чи и улыбался, ему стоило невероятных усилий смотреть вверх его крепко штормило и голова, верно, раскалывалась с похмелья.
Да, ты смело начал, продолжал Чи, и непонятно было, что сквозило в его голосе странная издевка или простая зависть, эта победа над людоедами, такой смелый поступок!
И что же тогда тебя смешит, Чи? гордо спросил Черный, игнорируя странную веселость бывшего принца. Тот мгновенно озлился, его усы встопорщились, а нездоровые желтоватые глаза разгорелись злобным огнем.
Что смешит меня, спрашиваешь ты? произнес он. Что смешит? Твое раболепие, щенок! Твоя скотская преданность! И твоя непомерная глупость! На что ты готов, чтобы выслужиться, а? Куда ты готов сунуть свою тупую голову, чтобы доказать свою преданность Дракону? Ты везучий, щенок Только так я могу объяснить то, что ты сейчас жив. Потому что невозможно одной только силой победить людоеда! Ты думаешь, я не хотел..? Ты думаешь, я не пытался!? Я сторожил этих тварей, я их выслеживал, но они не желали появляться из своего логова! Кто же знал, что им наорги помогали
Черный молча выслушал эту странную, полную горечи и зависти исповедь человека, пытающегося и унизить его, и жалко доказать свое превосходство над соперником.
Я ничего не думаю о тебе, так же холодно произнес Черный. Успокойся, человек! Я вижу, ты болен, у тебя жар. Тебе вредны волнения. Возьми, он кинул монету, и Чи, к моему удивлению, ловко её поймал. Не погнушался Сходи к лекарю.
Чи ловко упрятал монету в карман и осклабился.
Я схожу, напыщенно произнес он. Да, ты прав. Я болен. И только поэтому я не стану сейчас и теперь бить тебя. Но когда здоровье и силы вернутся ко мне..!
Черный не стал дослушивать угроз, что изрыгал этот странный человек, и двинул дальше.
Не о чем было говорить с этой развалиной.
Далее наш путь полегал к городской тюрьме. Черный хотел найти наших наоргов и он найдет их. Мы с утра разузнали об их судьбе у распорядителя дворца, который всегда все знал (это было частью его обязанностей), и он сказал, что их примерно посекли и выпустили прочь, отказав, правда, в ночлеге.
Так что, беспечно размышлял Зед, они, скорее всего, ночуют в пристанище для нищих. После хорошей порки не думаю, что они скоро смогут отправиться в путь. Значит, и убраться прочь они не успели.
Домики для нищих, смастеренные на скорую руку из озерного тростника и кое-как сколоченные из досок, окружали тюрьму своеобразным забором, отдаленно напоминая мальчишечью крепость. Конечно, жилье это было никчемное, но для тех, кто выходил из тюрьмы, и кому податься было некуда, на первое время годилось и это. Дощатые стены защищали от ветра, тростниковые крыши от дождя, а во дворе тюрьмы, еще больше довершая сходство с игрушечной крепостью, постоянно горели костры, где можно было сварить себе какую-нибудь еду.
Наорги занимали крайний угловой домик. Он был прочнее прочих, и в нем имелась недурная кровать, где несчастные, охая и стеная, лежали на животах.
Пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, Черный вошел в их жилище. Надо сказать, что наорги вызвали сочувствие у меня одного Черный едва не рассмеялся, и благоразумно отвернулся от поверженных наоргов, пряча улыбку и делая вид, что зачем-то рассматривает потолок хижины. Не знаю, что его так насмешило. Возможно, голые волосатые задницы страдальцев, лежащих с задранными до подмышек белыми тюремными рубахами.
Что тебе нужно?! зло прошипел наорг. С удивлением я узнал в нем безъязыкого. Видно, этот плут исхитрился вывернуть язык так, что ему отхватили самый его кончик. Неприятно, но зато речи он не лишился. Говорил он, конечно, плоховато, с трудом ворочая своим обрубком, но при известном усилии его можно было понять.
Черный, изящно откинув плащ, уселся на грубый табурет.
Ну, ну, не сердись так, Безъязыкий, ответил он, уже не скрывая свою веселость. Наорг даже побагровел от злости. Отчего ты такой злопамятный?
Злопамятный?! прошипел наорг. Я злопамятный?! Ты, верно, очень глуп, господин, или очень жесток, а может, и то и другое вместе, если после всего, что я пережил, приходишь посмотреть на мои мучения, да еще и называешь меня безъязыким, и при том ожидаешь, что я не буду злиться!
Черный и бровью не повел.
Как забавно ты говоришь, произнес он, издеваясь. Тебя людоед этому научил?
Наорг зарычал от злобы, комкая простыню.
Впрочем, ладно, согласился Черный. Не будем прошлое поминать, Безъязыкий!
Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?!
А чем ты недоволен, наорг?! Кем ты был? Никем; просто наоргом Екро; теперь же у тебя есть имя, какое-никакое, но твое. Подумай только, если б кто начал вспоминать: вот был такой наорг Имп, или Екро Кто такие эти Екро и Имп?! Что они сделали? И совсем другое, когда будут говорить: вот был такой наорг Екро Безъязыкий. Имя! Оно уже что-то значит, в нем есть смысл и своя история, оно не потеряется в веках, его будут помнить, и история еще много раз со вкусом повторит его, Черный развел руками, и наорг примолк. Ты заплатил дорого за него, но таков твой выбор.
И что же? буркнул наорг. Ты пришел затем, чтобы рассказать мне об этом?
Конечно, нет, покладисто продолжил Черный. У меня есть к тебе предложение. Видишь ли, пока что в истории будет повторяться только то, что Безъязыкий рыл тоннели для старика Монка. Конечно, какая-никакая, но слава. Дурная, если быть точнее. Я же предлагаю тебе добавить немного золотых букв на страницу истории о тебе. Я вот подумал ты же рыл Монку путь из его таинственной родины? Ну, или оттуда, где он очутился, по его словам покинув родину? Так вот если бы ты показал мне это место