Наорги что ж, их вина очевидна, и никто не отрицает её. Вот они, повинные, и уже наказанные. Но не будем забывать о том, что они кое в чем помогли имперским войскам
Что ты знаешь о естестве, человек? произнес Алкиност. Роль прокурора на этом процессе играл сам Дракон. Я могу лишь подивиться твоей кротости и твоему милосердию, но не могу согласиться с тобою. В мое естество входит поедание людей отчего же я не делаю того? Я даже не всякий раз ем мяса, чтобы не так сильно утруждать моих подданных выращиванием скота так отчего же этому господину нельзя было привыкнуть к чему-то не столь вкусному и манящему, как человек?
И женщина у неё был выбор меж жизнью, в которой она ела себе подобных, и смертью, если б она отказалась есть людей. Она выбрала жизнь.
А наорги едва ли их преступление не такое же омерзительное, как и то, чем занимались людоеды. Они кормили этих тварей. Они помогали им проникать в ваши же дома, люди! Они готовы были продать им всех за кучку золота, и скоро весь ваш мир заполнили бы эти кровожадные чудовища, а наорги смотрели бы на это и смеялись! Кстати, Дракон усмехнулся, господин Монк! Узнаешь ли ты среди судей хоть одного человека? Может, среди них есть твой родственник? Предатель?
Монк смачно сплюнул на пол. Отвечать он не хотел, но солдат наградил его крепким тумаком, и он нехотя поднялся.
Я вижу среди них лишь того, прошепелявил он, кто разорил моё гнездо, того, кто убил моих детей, мою семью. Ты зовешь его сыном. У меня нет родни, которая бы могла предать меня. Уверяю тебя, летающая ящерица, что если бы тут был хоть один, родной мне по крови, он не сидел бы так спокойно. Он перегрыз бы вас всех в единую минуту. Ты знаешь, отчего палач вырвал мне зубы? Вовсе не для того, чтобы помучить меня. Я не чувствую боли. Просто я не могу спокойно смотреть на вас. Я всегда хочу жрать. И если бы у меня были зубы, я перекусал бы всех, кто сидит со мной рядом, пусть даже вы и судите их со мной вместе за одно злодеяние.
Это для тебя, наорг Екро, Дракон повернул голову к негодующему наоргу. Кажется, ты говорил, что Зед такой же, как и людоед?
Услыхав это, людоед расхохотался. Разинув свой страшный беззубый рот с кровоточащими деснами, он гоготал так, что его подельники на лавке подскакивали.
Кто? прошептал он, заходясь от своего безобразного, страшного смеха. Этот мальчишка? Только такое тупое существо, как человек в этой земле, мог предположить, что есть кто-то, равный мне! Чем он поразил твое скупое воображение, наорг? Отчего ты молчишь? А-а, тебе отрезали язык! Это верно. Потому что иначе я вырвал бы его из твоей болтливой пасти, если б услышал, как ты меня сравниваешь с этим сопляком!
Однако этот сопляк, взвился Черный, багровея до корней волос, загнал тебя вчера как дичь, и ты отступал в боязни! Что скажешь?
Людоед спесиво смотрел на Черного, скрестив руки на груди.
Ты думаешь, я напугался? произнес он. Нет. Я не боюсь за себя. И ты не смог бы причинить мне боли, если б даже догнал. Просто я, как любое существо, стремился к жизни. А ты собирался и мог бы, убить меня.
Все-таки, думаю, мы сможем тебе причинить боль, заметил Дракон. Я в этом уверен.
По его знаку в зал ввезли огромный куб, накрытый тканью.
Как ты думаешь, что это такое? спросил Дракон. Людоед усмехнулся:
Какое бы это приспособление палача ни было, оно не поможет вам.
Дракон сделал знак, и слуги стащили ткань.
Это был громадный аквариум из толстого прочного стекла. И в нем плавали невиданные рыбы. Дамы снова поспешили упасть в обморок, а людоед, перестав скалить десны, страшно заголосил, терзая свои волосы.
Дети людоеда были до сих пор живы точнее, те из них, кого уже нельзя было назвать детьми, это были почти взрослые особи, поразительно похожие на людей. Их было много; в большом стеклянном кубе им было настолько мало места, что они сталкивались, им негде было развернуться, и они терлись своими длинными телами друг о друга. Они метались в своей клетке, прижимали плоские, как у лягуш, лапы к стеклу, разевали жуткие зубастые рты. Кое-кто затевал драки из-за останков, плавающих тут же. Обладая большим воображением, в них можно было узнать мамашу-людоедку. Вчерашних новорожденных не было старшенькие быстро с ними управились.
Еще немного, продолжил Дракон, и они стали бы настолько похожи на людей, что даже я не смог бы отличить их. Только теперь их место до самой их смерти в этой клетке. И кушать они будут все, что угодно, только не людей.
Они погибнут! завыл людоед. Дракон пожал плечами:
Значит, они погибнут. Я очень надеялся причинить тебе боль, чтобы отплатить тебе за тех, кого ты отнял у нас посмотри, сколько людей сегодня скорбит. Ты отнял и у меня кое-кого. Пожалуй, я не стану щадить твоих детей. Слишком много возни с этими злобными тварями. Не дай бог, сбежит еще кто я отниму у тебя дорогих тебе детей. И мы будем в расчете.
Нет!
Я не стану ждать, пока твои выродки издохнут от голода, продолжил Дракон. Я сварю их сегодня на площади живьем. А потом я сожгу тебя. И тебя, он глянул на людоедку, и обещаю тебе, ты почувствуешь боль. Что касается наоргов, он перевел взгляд на эту несчастную троицу, то тут решите вы, люди. Они не ели людей, и все их преступления можно отыскать в своде законов. Что касается тебя, Зед, голос Дракона окреп, то сегодня я дарую тебе каплю своей крови. Сегодня каждый из вас получит то, что заслужил, и к чему стремился, к чему толкал свою жизнь своими поступками!
Судьи встали и торжественно поклонились.
Приготовьте все для церемонии! велел Дракон, так же поднимаясь. И объявите о казни!
На том суд окончился.
Ну! только и смог произнести я. Уже сегодня!
Да, заметил Черный. И мне придется снять защиту.
Мы неслись почти бегом по переходу меж внутренними залами и двором, к королевской ложе. Оттуда как нельзя лучше было видно, что происходит на площади, и после казни при всем честном народе Дракон дарил кровь именно там.
Если Дракон все еще подозревает меня то он мог нарочно сказать так, чтобы потом меня, беззащитного, возвести на костер вместе с людоедом, продолжил Черный. Видишь, он до сих пор помнит о словах наорга, и я часто ловлю на себе его пристальные взгляды.
И и что же ты предпримешь? пробормотал я. Черный пожал плечами:
Странно бы было отказываться от той чести, которой так долго жаждал. Я пойду на это посвящение.
И снимешь защиту?!
Иначе ничего не получится.
Но ты рискуешь!
Скажем так я доверяю Дракону. Все-таки, как бы я не опасался, в глубине души я уверен, что Дракон не пустится на такую подлую хитрость, чтобы вызнать что-то. Зачем ему такие ухищрения? Чтобы убить одного человека? Он мог бы просто спросить напрямую.
Это ты сейчас меня или себя убеждаешь? спросил я. Черный остановился; дальше было две лестницы одна вниз, к площади с эшафотом, другая наверх, в ложу Дракона.
Как бы то ни было, сказал он, ты защиту не снимай. Ты сможешь уйти, если что.
Тем временем неутомимый церемониймейстер колобком скатился сверху и весь рассыпался в поклонах:
Господин Торн, прошу! Ваше место в ложе! А вы, господин Зед, пройдите на площадь. Прежде, чем состоится казнь, господин Алкиност Натх Ченский дарует вам каплю своей крови.
Черный кивнул и, не мешкая, шагнул на ступени вниз. Я на миг закрыл глаза. Когда открыл его яркий плащ был уже далеко.
Заняв свое место в королевской ложе надо сказать, что отсюда было видно все до малейших мелочей, я с сильно бьющимся сердцем начал выискивать глазами Черного. И нашел он стоял прямо посередине эшафота, скрестив руки на груди. Пояса на нем не было.
Я не видел, как он поднимался туда, не видел, какими взглядами провожала его публика, но точно знал, зачем он туда идет чтобы доказать, что он не такой, как людоед. Знаю, зерно сомнения, посеянное чертовым наоргом, проросло в сердцах многих людей, и теперь вся та таинственность, что Черный напускал на себя, его непобедимость и ловкость (да еще и слухи о неуязвимости, откуда-то просочившиеся в народ) не играли ему на руку. Знал это и Дракон; не мог он не слышать того, что говорят в народе! Даже прежнего Зеда он оттолкнул от себя, хотя ни один жалобщик так и не достиг покоев Государя. Вот и сейчас Дракон хотел расставить все точки над I; и дело было не в том, кто таков этот новоявленный Зед. Дело было в том, каков он, и еще в доверии.