Не дожидаясь моего согласия, она подскочила и принялась сдирать с себя вонючее тряпье.
Вот, смотри! Хочешь?
На миг я рот раскрыл, пораженный.
Людоедка, избавившись от тряпок, стояла передо мной.
Она оказалась не такой уж толстой на самом деле, на ней было намотано много ткани. Но не для того, чтобы согреться, о, нет! Здесь, в подземелье, было очень влажно и тепло, видно, от процессов гниения. Тряпками была защищена от грязи её драгоценная одежда из нежной кожи молодой Драконихи, чем-то напоминающей кожу рыбы из семейства осетровых. Это было очень красивое коричнево-золотое платье, короткое, до колен, с корсажем, зашнурованным тонко выделанными Драконовыми усами, с крупными чешуями вдоль шнуровки, с ажурными рукавами, искусно выкроенными из гребня. Кожа была выделана так аккуратно и хорошо, что не потеряла своего блеска и была мягкой, как ткань.
У меня есть еще, горячо говорила она, вертясь перед нами, принимая какие-то странные позы, поглаживая себя руками по груди господи, да она пытается совратить нас, догадался я, зеленого цвета! Плащ с золотой застежкой и сапоги с пряжками! Мы иногда продаем кожу Драконов поверь, находятся желающие купить её! и ценится она очень высоко! Чего ты хочешь, скажи? У меня есть все, что тебе только может пригрезиться. Я знаю, ты хочешь служить Дракону зачем?! Что он может тебе дать? Ничего. Лишь малую толику своих сокровищ. А я могу отдать все. Весь замок. Забирай. Мне не жаль.
Ты смог бы стать Императором, здесь достаточно денег для того, чтобы стать равным Летающим! Замок почти цел; тебе не придется его даже отстраивать. Ты будешь важным господином. Принцы будут кланяться тебе, как равному.
Мой паж опустил факел; он стоял, вытаращив глаза, словно медовый блеск кожи затмил ему разум, и еще миг и он шагнул бы к вертящейся женщине.
Стой! рявкнул я, отпихнув его назад. Я убью тебя, не раздумывая, если ты сделаешь еще хоть шаг. А ты заткнись и прекрати вертеться. Я не баба, и ты меня не соблазнишь тряпками и нарядами. Прикройся, я подцепил носком сапога её тряпки, брошенные мне под ноги, платье, конечно, хорошо, но даже в нем ты не красавица. Смотреть жутко.
Не отдавая себе отчета, я ногой кинул ей её тряпки, и тот, кто прятался за кучей дерьма, с ревом кинулся на движение. Помню, как перекосилась у меня физиономия губы собрались в кучку и съехали куда-то на сторону, а глаза зажмурились, словно кто-то ударил мне в лицо, и я махнул Тэсаной. Просто махнул; и тот, кто прыгнул на летящие тряпки, взвыл и упал в чавкнувшую грязь. Паж, придя в себя от наваждения, закатился в истерике, людоедка, усевшись от неожиданности в грязь, шипела теперь она совершенно не была похожа на человека, скорее, на какое-то странное животное, бешенное или безумное к тому же, а я, переведя дух, рассматривал свой трофей.
Вот это уже было чудовище. Не знаю, как эта женщина стала людоедом, но тот, кого я зарубил (а я удачно перерубил ему голову) им родился.
Это был мутант, короткий, широкий. У него почти не было ног, ступни, колени и бедра укладывались меньше чем в полметра, зато мощные руки болтались до земли. Тело, как я уже говорил, было мощное, с широкой грудью, но какое-то сплюснутое, короткое. Похоже было, что всю свою жизнь он таскал тяжести, и позвоночник его просел, а плоть повисла на талии, образовав складки на боках и животе. Голова огромная и уродливая, выпученные глазки крохотные и такие злобные, что кровь стыла в жилах. Короткий толстый нос (я перерубил как раз переносицу, отделив черепную коробку от лица) с огромными ноздрями должно быть, у него был отменный нюх, как у собаки. И ротик вот она, ожидаемая экзотика! огромный, жадный, с заточенными зубами.
Это, несомненно, был мужчина что-то мне об этом говорило. Может, то, что женщина с воем целовала его и причитала, как над любимым мужем.
Прекрати орать, я, уже не опасаясь, пихнул её ногой в бок. Смотреть противно. Ты просила оставить тебе жизнь возможно, это так и будет. Вставай и идем.
Будь проклят! выла она, заламывая грязные руки. О, горе мне!
Интересно, что он мог предложить тебе, чтобы ты с ним жила здесь, в этом аду, и стала такой же, как он? спросил я. Ты разве не видишь, что он урод?
Ты сам урод! визжала она злобно, терзая свои волосы. Что ты понимаешь, мальчишка?!
Он ел людей, напомнил я. Скажи мне, что нужно сделать, чтобы нормальная женщина не замечала этого? Ты ведь родилась нормальной? Как можно быть в своем уме и
Ел людей! Для вас это самое главное! То, что он ел людей! Будто мало их шляется наверху! Да мы ели своих детей, если они не походили на него Что для меня чужие ублюдки?!
С разворота я ударил её по лицу, выбив пару зубов. Меня колотило.
Не-ет, протянул я, скрежеща зубами. Людоедка еле ворочалась в жидкой грязи, вытирая рукой разбитое лицо. Крик её прекратился. Ты не будешь жить. Это я тебе обещаю! Ты не человек и не женщина. Ты
Ну? Кто я? прошлепала она разбитыми губами. Ты не знаешь! А я избранная. Он избрал меня. Я не боюсь смерти. Я не боюсь боли. Я её не ведаю. И ты никогда не поймешь, что все вы для нас были лишь пищей! Вы не знаете того, что знал он. И никогда не узнаете! А он знал, как летать меж звезд. Он пришел оттуда, где вы, ничтожества, никогда не будете. Он обещал меня взять туда. К звездам. Молитесь своим богам! Они никогда вас не возьмут к себе на небеса! А он мог Ты скажешь, что не может смертный этого сделать а он мог! Мог! Мог летать!
Айда, зло закричал я, цепко ухватив её за локоть, сейчас полетаешь ты!
Силой поволок я её туда, где слышался погром. Странно, но теперь я не боялся. Вообще; и даже за пажа, который молча несся за мной, освещая мне путь. Грязная нора несколько раз вильнула и вывела нас в некое подобие зала, небольшую комнату, относительно чистую. Пол здесь был устелен соломой, как в хлеву, и в этой соломе, всклоченной, растоптанной, были раскиданы обломки клеток и мебели вон ножки стула торчат, а вот лежит дверца старинного шкафа.
По углам валялись несколько тел. Кажется, трое из них были обезглавлены то были людоеды, притом двое просто любители полетать, и лишь один был жутким карликом. Четвертый человек был их жертвой
Черного нигде не было. Я прислушался возня доносилась откуда-то сверху, словно бой все еще продолжался.
Он в винтовой башне, быстро сообразил паж, гонит их наверх. Говори, стерва, где ход?
Женщина молчала, и мальчишка вкатил ей хлесткую пощечину. У меня глаза на лоб полезли от его неожиданно пробудившейся смелости и прыти.
Говори, дура, страшно закричал он, если не хочешь поджариться живьем! Господин Дракон сейчас кружит над замком! Он сожжет всех, кого увидит, и до нас пламя достанет! Теперь достанет, потому что наверняка уже знает, где ваше поганое логово!
Дракон?! ужаснулся я. Как такое возможно?! Как он узнал?!
По твоей записке, господин, быстро ответил паж. Он не велел останавливать вас, потому что хотел посмотреть, не струсите ли вы. И меня он послал с вами в наказание за то, что проболтался. Но, боюсь, увидев папашу-людоеда, господин Дракон не сможет сдержать свой гнев и
С ревом с потолка свалилась туша, и еще один карлик умолк навсегда, разбившись.
А вот и ход, сообразил паж. Скорее!
Мы расшвыряли снопы соломы, мешающие нам, и под ними отрыли лестницу. Драка наверху удалялась. Верно, людоед не хотел сдаваться, и Черный гнал его наверх затем, чтобы сбросить с башни. Жуть.
Поручив людоедку заботам пажа а он абсолютно перестал бояться её, я рванул наверх. Навстречу мне потянуло свежим ветерком, и я мысленно поразился, что не задохнулся насмерть в смраде подземелья. Поднявшись по винтовой лестнице кругов этак на семь, я увидел Черного он догонял кого-то, отбивающегося яростно и отчаянно, и поднажал.
Зед! орал я. Зед! Наверху Дракон!