Лейтенант вздохнул и начал:
Они не поделили «Вещь в себе».
Курсант, названный Пушкиным, меланхолично добавил:
Дас Динг ан зих!
Не материться, бл..дь, в моём кабинете!
Лейтенант вздрогнул от майорского львиного рыка и поспешил заверить:
Товарищ майор! Это Волошин так перевёл на немецкий!
Он что, немец?
Глущенко покраснел, как девица:
Нет! Волошин у нас москвич. До армии изучал философию и немецкий язык. А немец у нас второй курсант, Бунк!
Саша Бунк, о котором упомянул взводный, поднял конопатое лицо и почесал синюшный затылок:
Так точно, немец! Кант мой земляк! А Волошин говорит, что не земляк. Говорит, что Кант родился в Кёнигсберге, а я в Калининграде. Поэтому, говорит, не земляки мы!
Глаза комбата сначала сошлись в одну точку, на кончике носа, потом разошлись:
Лейтенант, бл..ь! Давай, бл..ь, по-русски! Как эти долбо..ы, бл ь, оказались в медучилище?
Лейтенант, преданно глядя на чёрное лицо майора, начал объяснение.
Подшефное медучилище запросило помощь. Элементарную такую, всего-то на полдня. Требовалось им покрасить старые стулья и столы в одном из кабинетов.
Два курсанта справятся за полдня!
Единственно, о чём слёзно просила преподавательница не посылать «этого вашего поручика Ржевского».
Ржевским она назвала сержанта Краюшкина! пояснил Глущенко, завидя в глазах майора удивление. Говорит, он всех девчат ей испортит своими похабными анекдотами. Приглашали один раз. Так он собрал молоденьких студенток и рассказывая всякую похабщину! И ржал как строевой конь.
Это какие такие анекдоты? загорелись глаза комбата.
Ну, например, как праздновали день рождения Наташи Ростовой. Исполнилось ей девятнадцать.
И чего?
Ну, входит она в тёмную комнату. В руках пирог. На нём горят восемнадцать свечей.
Гусары! восторженно говорит юная леди. На пироге не нашлось места для одной свечки! Куда мне её деть?
Господа, ни слова о п зде! Мы же культурные люди! орёт поручик Ржевский.
Рассказав анекдот, лейтенант нервно уставился на майора.
И чё тут, бл..ь, смешного? Действительно, куда свечку девать, в пи..у, что ли? Чё вашу преподшу смутило?
Лейтенант облегчённо вздохнул и подумал:
«Не зря по училищу бродят упорные слухи о курсантском прошлом Копчёного. Целый взвод, мол, гулял с одной профурой. А женился на ней наш теперешний майор. То ли наивный такой, то ли ещё что. Странно только, что анекдот ему не понравился. Серьёзно воспринял, как реальность!»
Так чего не послали Краюшкина? вывел Глущенко из глубокой задумчивости голос комбата.
Так просили самых-самых интеллигентных! Вот и послали отличников боевой и политической подготовки. Волошина и Бунка! Преподаватель философии хвалит их!
И чего интеллигенты? рыкнул майор, уставившись на Волошина. Давай, Пушкин, рассказывай!
«Пушкин», тяжко вздохнув, начал рассказ:
Я красил парты. Синей краской. Бунк взялся за стулья. Ему выдали красную краску. Пока красили, завязался у нас спор. Мы всегда спорим о Канте. Я говорил, что термин «Вещь в себе» Кант не изобретал. Его придумал Аристотель или Платон.
Ничё не пойму! признался майор.
Ну вот! Спорим мы, продолжаем красить. Но когда я сказал, что Бунк хоть и немец, но земляком Канта не является, он подошёл и ткнул кистью с краской.
Я же случайно! подал голос Бунк. А он меня измазал в ответку! Хэбэ испортил! Не отстирать! Краска эмалевая!
Видя удивление в глазах комбата, лейтенант не удержался:
В общем, они дуэль организовали! На малярных кистях! Когда преподавательница зашла проверить работу, курсанты были красно-синие. На покраску столов ничего не осталось! Вот и позвонила эта мадам лично Вам, пожаловалась!
Интеллигенты хреновы! улыбнулся майор. Я-то думал, поубивали они друг друга! Ладно! Отправь медикам своего Ржевского! Больше толку будет!
глава 16
Выручил!
Увольнительная для курсанта советского военного училища что входной билет в райские кущи.
Вышел за ворота, и вот оно райское наслаждение в компании весёлых смачных красоток.
Но! На пути к девчатам стоит, как шайтан у чистилища, злобный старшина роты. И норовит «испортить всю обедню», придравшись к несущественной мелочи в облико-морале бравых парней.
Десять минут на исправление недостатков! ехидно глаголет вредный старшина, поглядывая на часы. Успеешь, пойдёшь в увольнение. Не успеешь, пеняй на себя!
Такой вот старшинский «пасынок» и примчался однажды в казарму, благим матом сообщая о своей беде.
Орал курсант Баранов так страшно, что я спрыгнул с турника. На всякий случай, чтобы не свалиться от дикого рёва.
Спасай! Выручай! бросился на меня Саша. Старшине стрижка моя не понравилась. Срочно постриги!
Вздохнув, я прислонился к стойке турника, закреплённого посреди широкого казарменного коридора:
Ты же знаешь, я не парикмахер! Иди в Миколе Пшеничному!
Ты чё! Он давно в увале! Некому стричь!
Почесав затылок, я оглядел полупустую казарму.
Действительно, все наши стригали подались в город.
Однако толку от меня ноль!
Подтверждая мои грустные мысли, магнитофон на окне выдал актуальную песню Владимира Высоцкого:
Но ведь я не агитатор, я потомственный кузнец!
Улыбнувшись, я показал на орущий магнитофон:
Вот-вот! Золотые слова! Я ж не парикмахер. Я каптёр!
Какая разница! нервно завопил бедолага. Там девчата ждут! Чё, не можешь машинкой постричь?!
Метнувшись в бытовую комнату, он схватил машинку для ручной стрижки волос и приставил к виску:
Смотри! Р-раз! Очень просто!
Посмотрев на клок волос, медленно падающий на пол, я засомневался:
До армии мне приходилось стричь.
Саша взорвался от возмущения:
Ага! А врёшь, что не стричь не могёшь!
Стричь-то я стриг! Да только овец! улыбнулся я, соображая на ходу, как не обидеть моего Баранова словом «баран». А там совсем другие ножницы! Они похожи на два ножа, соединённые пружиной. Как эспандер!
Какой на хрен эспандер! Давай стриги! завопил бедолага, тыча машинку в мои неумелые руки.
Саша! Постричь-то я постригу. Принципиальной разницы между овцами и людьми, конечно, нет. Оба животные. И шерсть примерно одинакова.
Обрадованный парень тут же шлёпнулся на табурет:
Давай быстрее! Овцы-мовцы! Увол накрывается медным тазом!
Щёлкая машинкой, я предупредил страдальца:
Смотри! Без обид! Первый раз стригу человека!
Когда последний клок волос покинул облысевшую голову Саши, он стремглав бросился из казармы. Минута у него оставалась. Там, на плацу, злобный усатый старшина уже матерился, поглядывая на будильник:
Кто не успел, тот опоздал!
Саша Баранов успел.
«Ай да Пётр, ай да сукин сын! Надо в парикмахеры податься!» хвалил я себя, отдыхая после гимнастических упражнений.
И бравурная музыка звучала в моей умной голове, а умелые руки сами тянулись к машинке для стрижки.
Радостный и усталый после тренировки, я встретил Сашу Баранова гордым кликом:
Ну как девки? Ого-го?
Кислое выражение морды лица курсанта говорило, что увольнение ему не понравилось. Не глядя на меня, он пробурчал:
Алёнка сказала, что я похож на барана! Стриженого! Сказала, чтоб не приходил я больше! Бараны ей не нужны!
глава 17
Триппер виноват? Или мыши?
Какой триппер? Какие мыши? выпучил на меня злые маленькие глазки замполит батальона Воронин, тыча пальцем в объяснительную. Ты чё тут написал, курсант?
Ну да, триппер виноват, гонорея! подтвердил я свою незамысловатую версию.
А мыши? недоверчиво уставился на меня капитан.
И мыши виноваты! тяжко вздохнул я.
Замполит метнул гневный огненный взгляд на командира взвода лейтенанта Глущенко:
Так что, мышь избила курсанта Ермолаева? Или триппер?
Лейтенант наш покраснел, как девушка. Заикаясь, он тоже начал говорить о гонорее Чайки.
Стоп! При чём здесь чайкин триппер? зашипел как змей капитан, наливаясь злобой.