А, пропадай моя голова! Вряд ли проявленный сегодня индивидуализм и нетоварищеское отношение к культмассовым мероприятиям грозят мне «тёмной» в спальне, после отбоя, а всё прочее я как-нибудь переживу.
Раз уж напросился на прогулку с девушками, изволь развлекать их, как можешь эту простую истину подсказывал мне весь мой жизненный опыт. Даже если одна из них правоверная комсомолка, а другая по уши влюблена в местного кустаря-одиночку с киноаппаратом. Я и старался вовсю: начал с обсуждения просмотренного фильма, прошёлся по недавним событиям китайской истории, припомнил войну с Японией (не ту, что должна разразиться здесь лет через восемь, а другую, с маньчжурской империей Цин, случившуюся в середине девяностых годов прошлого, девятнадцатого века. Потом заговорил о восстании ихэтуаней, именуемом здесь боксёрским после чего плавно перешёл к монастырю Шаолинь. Замысел мой был достаточно коварный: мало поразить спутниц своей политграмотностью и эрудицией, надо ещё и заинтересовать их легендами о таинственных китайских мастерах, чьё искусство позволяет (при некотором усердии, разумеется) достичь духовного и телесного совершенства. И не прогадал: девушки немедленно загорелись, заахали «ой, хорошо бы и нам попробовать!..» чего мне, собственно, и требовалось. В своё время я немного занимался у-шу (в сугубо оздоровительные целях, не подумайте чего лишнего!), и предложил при случае продемонстрировать кое-что на практике. И, конечно, на волю случая мы полагаться не стали, а назначили встречу на завтра, на стадионе, после ужина, когда народу будет поменьше, и наши упражнения не привлекут ненужного внимания.
Та часть меня, которая управлялась юношескими гормонами, возликовала, представив в красках, как будет показывать симпатичной Тане базовые движения и связки, поддерживая ладонями её стройные ножки и талию. Другая, пятидесятивосьмилетняя, брюзжала что-то на тему нездоровой тяги к малолеткам и пустой траты времени, но тёплый майский вечер, прелесть романтической прогулки в сочетании с упомянутыми уже гормонами не оставляли голосу разума ни малейшего шанса быть услышанным.
Вдали, со стороны главного корпуса, пропела серебряным переливом труба.
Пора. сказала Оля. Погуляли, и довольно. Пошли назад?
Я уже запомнил, что вечером подавались два сигнала один предварительный, за полчаса до отбоя, по которому следовало заканчивать текущие дела и торопиться в умывальню. И основной, ко сну, в двадцать два ноль-ноль, по которому следовало погасить свет в спальнях и прекратить любой шум. К услугам же тех, кому не спалось, был так называемый «вечерний клуб» большая комната в конце левого коридора второго этажа с тянущимися вдоль стен мягкими диванчиками, как раз по соседству с кабинетом завкоммуны. В «Вечернем клубе» можно было поиграть, сгонять партию в шахматы, просто посидеть и побеседовать, не производя, разумеется, при этом шума и не дольше, чем до полуночи, после чего следовало отправляться по спальням.
Мы послушно повернули и направились по дорожке назад. Разговор как-то сам собой иссяк; мои спутницы шли молча, и я, от нечего делать, снова стал озираться по сторонам. Вот уходит вправо широкая дорожка, ведущая к «заводу» там темно, лишь мелькают кое-где редкие огоньки, да светится лампочка в будке сторожа. А это что такое?
Позади и немного левее производственных зданий виднеется ещё одно, приземистое, широкое, обнесённое высоким глухим забором. Из-за этого забора я его и заметил по его верху с интервалом в десяток метров висели фонари, а поверх них тянулись в электрическом свете горизонтальные нитки.
Я чуть не споткнулся. Колючая проволока? Ну да, она самая и есть, и как бы не под током на изогнутых кронштейнах угадываются белые грибки изоляторов. Вот уж чего не ожидал здесь увидеть
Может, склад готовой продукции? Олейник, рассказывая вчера о производстве, рассказывал, что-то завод работает по заказам Красной Армии. Но нет, вздор что могут такого доверить изготавливать подросткам, что стоило бы хранить с такими строгостями? Это же не война, когда двенадцатилетние точили на станках корпуса для снарядов и собирали на дурно обструганных верстаках ППШ. Нет, тут что-то другое, неожиданное, особое
Что ж, если появились вопросы почему бы не задать их, благо есть кому?
Что это у вас там? шепнул я Тане, указывая на таинственную постройку. Какой-нибудь склад?
Лабораторный корпус. отозвалась она. Особый. Мы туда не ходим. И вообще, пошли скорее, время же!..
Мне показалось, или лицо новой знакомой сразу сделалось напряжённым? Нет, не показалось Тане явно не хотелось развивать тему «особого» лабораторного корпуса.
всё чудесатее и чудесатее, как говорила девочка Алиса. Понять бы ещё, где тут начинается Зазеркалье?
Хотя, я, если подумать уже там, в самом, что ни на есть, Зазеркалье. Или, по крайней мере, в Стране Чудес. С косточками, с усами, с какашками как, помнится, говаривал Змей Горыныч из читаной давным-давно сказочки[2].
Ты с Танькой, что ли, гулял после кино? поинтересовался Копытин. Я ополоснул лицо ледяной водой излишества вроде горячего водоснабжения до коммуны ещё не добрались, и фыркнул.
Это которая? Их трое было, как кого звали не помню. Мы насчёт кино говорили, обсуждали. Как оно тебе, кстати?
Беленькая такая, из восьмого отряда. пояснил собеседник, проигнорировав мои культурные запросы. В глазах его мелькнуло нечто, похожее на зависть. Как же, новичок и уже гуляет в обществе сразу трёх «внутрирайонных гениев чистой красоты» так, кажется, у Визбора?
Я сделал вид, что ничего не заметил. Примитивная уловка вернуться в спальню за несколько минут до сигнала ко сну, и тут же торопливо скрыться в умывальне вроде сработала, но не до конца. Копытин, терзаемый любопытством, увязался за мной следом и вот, учинил, пользуясь отсутствием других коммунаров, форменный допрос. И неймётся же человеку
Имей в виду, по ней Гоменюк сохнет, из первого отряда. Обещал, если кого с Танькой увидит, голову оторвёт!
Гоменюка я помнил крупный малый лет семнадцати, с тяжёлой угрюмой физиономией, не отягощённой интеллектом, и руками, способными дать пару очков вперёд совковой лопате. Сегодня он был дежурным командиром и принимал отрядную поверку.
А она что?
Танька-то? Копытин ухмыльнулся. А ничего. Не обращает внимания, а когда её спрашивают про Гоменюка смеётся. Она после школы собирается на рабфак. Говорит: некогда глупостями заниматься, надо готовиться к экзаменам.
готовиться, значит? Что-то я не заметил в новой знакомой особого усердия к учёбе. Хотя должен же человек иногда отдыхать?..
А Гоменюк-то может стать проблемой. Здоровенный недалёкий тип такие в припадке ревности способны наломать дров. Но, если подумать, то куда ему против циничного гостя из двадцать первого века, повидавшего за свои неполных шесть десятков и не такие коллизии? Как пел не родившийся ещё здесь поэт и артист как «школьнику драться с отборной шпаной»что-то часто мне приходят в голову песни из моего времени. Не дай бог двинуться по неверному пути книжных попаданцев, всякий раз с унылым упорством старающихся перепеть Высоцкого
Тем не менее, бланш под глазом (их здесь, кажется, называют фингалами?) мне ну совершенно ни к чему. А значит, надо держать ухо востро. Таня, конечно, очень милая девушка, но сейчас есть вещи и поважнее.
Сигнал «Ко сну!» пробился через выложенные кафелем стены умывальни и через журчание льющейся из край раковины воды. Ну, наконец-то: теперь можно сослаться на усталость и залечь на кровать. Накрыться с головой тощим ватным одеялом и, не торопясь, вспомнить все события прошедшего дня.