Автобус двигался с обычной скоростью, то есть настолько быстро, насколько это позволяло шоссе. Как правило, белорусские трассы содержатся в хорошем состоянии, но это асфальтовые, которые можно легко залатать, с бетоном всё сложнее, заплатку из этого материала со стальной арматурой (чтобы держалось!) на железобетонную плиту никак не поставить, а обычный бетонный «плевок» рассыпается очень быстро. Хорошо, при Советах для строительства этой трассы использовали какой-то особо прочный бетон, высокой марки, и он ещё держался в независимой уже двадцать лет Белоруссии. Поэтому нас лишь не сильно потряхивало, но вполне достаточно, чтобы не дать расслабиться и уснуть. А спать хотелось, за разговорами провели полночи, но только закрывались глаза, как в очередной раз машину трясло на ухабах и рассыпающихся стыках плит и всё, сна как не бывало. Часа через два мы достигли первой продолжительной остановки города Микашевичи. Примерно такой же, как Петриков, городок, основу благосостояния которого составляют гранитный карьер и камнедробильная фабрика. В Микашевичах можно было выйти из автобуса, размять подуставшие от скованного положения ноги и, как говорил старшина Васьков из культового фильма «А зори здесь тихие», «оправиться и перекурить». Около автостанции имелась даже закусочная, и я, было, наладился проверить качество белорусского общепита, но, войдя внутрь, сразу развернулся и пошёл обратно запахи настоящей, традиционной, кухни не вдохновляли. Оставалось только последовать совету Васькова, тонко чувствовавшего жизненные ситуации. Но, поскольку я никогда не курил, то решил проведать отдельно стоящее строение с буквами «М» и «Ж» до Минска ещё километров триста езды, а это часа четыре или больше.
Заведение, как и следовало ожидать, оказалось простым туалетом деревенского типа, то бишь с обычными выгребными ямами, которые в положенное время, а, скорее всего, гораздо реже, чистит ассенизационная машина. Теперь запах в пристанционной забегаловке вспоминался мне как аромат утончённой французской кухни, потому что зайти внутрь сортира удалось только зажав нос пальцами левой руки. В туалете царила невероятная грязища, остатки человеческих испражнений соседствовали с обрывками того, что заменяло туалетную бумагу не вовремя почувствовавшим необходимость «сходить по нужде» пассажирам «Гомельоблаутатранса». Я, как человек, привыкший ко всем удобствам даже на даче, почувствовал себя очень не комфортно. Не задумываясь, я развернулся, решив потерпеть до следующей остановки в столице белорусских шахтёров Солигорске, там уж наверняка будут цивилизованные условия, всё же немалый город по меркам этой республики. Покидая туалет, внимательно смотрел под ноги, дабы в буквальном смысле не вляпаться, и тут мой взгляд остановился на очень странном виде туалетной бумаги, я не удержался, и, несмотря на подступавшую к горлу тошноту у меня, к сожалению, повышенная рвотная реакция, присмотрелся. Удивлению моему не было предела на дощатом полу лежали какого-то непонятного грязно-коричневого цвета купюры Национального Банка Белоруссии. Кто-то очень инновационно использовал их в качестве туалетной бумаги. Я слыхал о том, что у этого продукта были предшественники. Так древние римляне использовали прикрученные к специальным палкам губки. Но о том, что туалетная бумага уже не последнее слово в этой сложной технологии, я, естественно, был ни слухом, ни духом. Хотя на самом деле всё оказалось гораздо проще видимо, ничего другого под рукой не нашлось. Я так и представил себе человека, который, отсеивая крупные купюры, потрошит свой кошелёк в поисках подходящей туалетной бумаги. «А говорят ещё, что деньги не пахнут, подумал я, пулей вылетая из туалета, ещё немного, и сытный завтрак, приготовленной заботливой Валей, мог вылиться обратно через рот, не знаю как другие, а вот белорусские пахнут обычным дерьмом».
В автобусе, едва поборов одолевавшую меня рвоту, я не выдержал и позвонил Вале:
Слушай, напрасно вы жалуетесь на жизнь, у вас самая богатая страна, если не в мире, то, как минимум, в Европе. Я много где побывал, но даже в Китае такого не видел!
Валя, однако, остудила пыл моего воображения, спросив какого цвета были купюры, она легко сообразила, что речь шла о пятидесятирублёвках. Я порылся в кошельке и, действительно, нашёл там одну бумажку, на которой было написано «Пяцьдзесят рублёу».
Это на ваши деньги всего копеек двадцать двадцать пять, быстро посчитала Валя.
Конечно, двадцать копеек это совсем не деньги, но данное происшествие сильно позабавило меня, тем более, что платить даже такую сумму за примерно треть или даже четверть обычного листика пипифакса, согласитесь, дорого.
С тех пор прошло некоторое время, и в 2016 году власти Белоруссии провели деноминацию, убрали отовсюду четыре нуля. Зарплаты потеряли внешнюю солидность, зато цены, конечно, округлились в нужную сторону. Богатства людям денежная реформа не принесла, зато многое встало на свои места белорусы перестали быть дутыми «миллионерами». Заодно исчезло много ненужных банковских билетов. Сто рублей превратились в монетку достоинством в одну копейку, а старые пятьдесят вообще сейчас не имеют эквивалента. Наверное, правительство страны наконец осознало неэффективность печатанья таких денег, которые можно использовать лишь в качестве плохого заменителя туалетной бумаги
Рассказ одного брюзги
Старею. Нравится брюзжать. Брюзжать всегда приятно. Мол, ты такой хороший, а вокруг одно дерьмо. Ну как не побрюзжать, особенно если объект хороший попался.
Давно мы мечтали погулять по берегам Тирренского моря южнее Неаполя. После Венеции и Рима, Кампания с её Соррентийским полуостровом визитная карточка страны. Здесь жило и любило наведываться сюда невероятное количество знаменитостей от основателя сталелитейной империи Альфреда Круппа до Максима Горького, от Стендаля до короля Швеции Густава-Адольфа VI. Правда, в последнее время Сорренто и иже с ним слегка утратили былой лоск, затёртый толпами туристов из так называемого среднего класса, а сильные мира сего нынче выбирают другие направления для своего отдыха. Но тем лучше места эти, значит, стали доступнее для обычных людей. Вот и мы, наконец поездили по Кампании: благодатные края Неаполь, Помпеи, Сорренто и весь почти его полуостров объехали-обошли-обплыли. Года три мечтали туда съездить и наконец мечта осуществилась. Казалось бы, только радоваться надо. Ан нет, конечно, нашёлся повод побрюзжать.
Для нас в России Италия это море, солнце, горы, миловидные домики на красивых улочках, вкусная еда и комфортабельная жизнь в уютных и не очень дорогих отелях. Можно сказать, что побережье Кампании соответствует этой идиллической картинке, но лишь настолько насколько соответствует реальности любой рекламный проспект. На цветных репродукциях фотографий в книжках всё выглядит очень мило, вовсю старается и телевизор, прельщая зрителя видами страны, омываемой тёплыми водами Средиземноморья. Так и хочется бросить всё, и рвануть в этот земной рай, который, правда, временами испытывает некоторые социальные потрясения, вроде, мусорного кризиса, поразившего Кампанию на рубеже нулевых и десятых годов. Но с той поры ведь уже не мало воды утекло, а она с собой должна была унести и эту проблему. Да и кто о ней помнит в нашей стране, у нас ведь своих сложностей хватает, тем более с бытовыми отходами и так называемой «мусорной реформой».