Занялось ясное холодное утро. «Чайка» неумолимо забирала к юго-востоку, оставляя материк далеко позади. Где-то там в Корладе весна только-только раздумывала на пороге, покачиваясь на цыпочках и любуясь блеском снежного покрывала. А на обветренных берегах родного Хоринга о ней еще никто и не вспоминал.
Орсо серьезно воспринял поручение командора следить за тем, чтобы с Дарой ничего дурного не случилось. Куда бы она ни шла, он серой тенью скользил следом. Если кто и хотел по-тихому швырнуть «запрещенный груз» за борт, то мысли эти держал при себе.
Девицу такой эскорт не смущал. Не пугали ни клыки, ни когти. Орсо позволял ей заплетать в косы свою гриву и чесать густую шерсть щербатым гребнем. Понимала ли Дара, что как с цирковой зверушкой возится с существом более разумным, чем она сама? Едва ли. Орсо же от природы был скромен и великодушен. Его не задевала необходимость исполнять роль дрессированного монстра.
Кормили на «Чайке» отменно. Корабельный кок был человеком неприятным, но дело свое знал. Да и припасам корладских армейцев позавидовали бы иные спесивые аристократы Хоринга.
Навену нравилась корабельная дисциплина. Бравые вояки, как заводные игрушки выполняли положенные действия в положенное время. Это, несомненно, было сильной стороной, но при должной наблюдательности легко превращалось в слабость.
Неподвижно сидя с книгой на бухте каната, Навен внимательно следил за всем, что происходит. И с каждой новой склянкой[1] паскудная ухмылка все надежнее обосновывалась на его физиономии.
Эту ночь мне спать не придется, твердо сказал он, пряча книгу в небольшой кованый сундучок.
С чего вдруг? Орсо поднял уши.
Дара весьма правдоподобно потерла нос и заплямкала во сне. Она, свернувшись калачиком, лежала на подстилке под горячим боком громадного кота.
А с того, что я планирую нанести визит нашему любезному господину Ромо.
Торопишься. Нисколько не сомневаюсь в твоих талантах, но позволь предостеречь. За шпионаж на военном судне тебя повесят без суда и следствия. Одного дня просиживания штанов недостаточно для такого рискованного предприятия. Присмотрись к Ромо. Он опаснее, чем кажется. Поспи сегодня. Позволь побыть твоими глазами и ушами. Мне все одно невыносимо скучно на этом корабле.
Время уходит.
Материк не выпрыгнет из-за горизонта, соверши ты хоть десяток опрометчивых поступков. А я не желаю видеть твою смерть, пусть бы это даже сделало меня человеком.
Орсо осторожно поднялся, стараясь не потревожить спящую. Девчонка поежилась, оставшись без живой грелки.
Ты уже человек. Просто не такой, как все.
Шепот разбился о закрытую дверь.
Навен сел на край своей кровати. Пусть он не был связан по рукам и ногам, но несвобода, подступавшая со всех сторон, душила его стальной хваткой. Поднимаясь на борт, он, как мальчишка, грезил вольным ветром в парусах, криками белоснежных чаек, большим путешествием, которое непременно кончится счастливо. А получил что получил.
Не нравится клетка? тихо спросила Дара.
Девчонка бесшумно перевернулась на спину и уставилась в чернеющий потолок. «Каким все же нужно быть болваном, чтобы не заметить ее женственности», подумал Навен, а вслух сказал:
Не больше, чем тебе.
Ты раньше не был в клетке. А твой кот небось был.
Нет.
Как же нет? Он ручной, значит, или был пойман, или родился в клетке. Нет?
Нет.
Дара наморщила лоб.
Ты приручил его?
Нет.
Кто-то приручил его?
Нет.
Навена начал забавлять опасный разговор. Он с интересом наблюдал, как девчонка силится поймать его на обмане, поставить в тупик, загнать в силки. Но делает это отчаянно неумело.
Ты знаешь другие слова, кроме этого твоего «нет»? не унималась она.
Угу.
Скажешь, он просто идет за тобой?
А если скажу?
Значит, он твой раб. Просто идет, куда и ты. Потому что не знает, что можно идти самому.
Нет.
Глухое непонимание встало стеной между ними.
Правда в том, что Орсо идет только туда, куда хочет. Думаешь, это я приказал ему таскаться за тобой весь день?
А разве нет? Дара повернулась на бок.
Он следовал за тобой потому, что не хотел, чтобы тебя обидели. Сильным и добрым свойственно оберегать слабых.
Внешность обманчива, она недобро улыбнулась.
Орсо все равно самый сильный на корабле и знает об этом. А насчет внешности ты права. Сначала строила из себя мальчика, теперь девочку. Руки, шея и колени выдают тебя. Ты гораздо старше, чем кажешься. Я бы мог осмотреть тебя, но это не обязательно.
Дара плюхнулась на живот и, шипя, по-паучьи попятилась в угол.
Успокойся, тихо приказал Навен. Я не трону тебя и не позволю другим. Раз уж мы решили вместе бежать с корабля, стоит больше доверять мне.
Она перестала шипеть, но возвращаться не спешила.
Не представляю, что ты пережила. Сама расскажешь, когда и если захочешь. А нет, значит это и не мое дело.
Он замолчал.
Словно бы потеряв к собеседнице всякий интерес, Навен достал одну из своих рун и принялся задумчиво греть в ладонях. Невеселые мысли одолевали его. Они роились в голове, беспрестанно жаля без того уязвленное самолюбие. Чистым безрассудством было верить, что на огромном материке быстро отыщется нужный человек. А отыщется, так окажется достаточно образованным, чтобы не оплевать ядом «еретика и колдуна». Последователи Илнара даже на Хоринге страдали болезненной нетерпимостью. И наконец, кто поручится, что этот самый человек действительно обладает нужным знанием. Нелепо и бессмысленно, как прочие попытки исправить собственную роковую ошибку. Если даже самая простая часть плана «добраться до материка» пошла под откос.
Дара изумленно ахнула. Навен с улыбкой раскрыл ладони. Сияющая ровным золотистым светом руна величаво проплыла немного вверх и застыла в воздухе. Камень, чуть запаздывая, следовал за рукой из стороны в сторону. Завораживающе плавно оставляя коротенький светлый шлейф.
Забыв об осторожности, Дара подползла ближе. Она не сводила с камня восхищенного взгляда. В этом зыбком свете Дара была в известной степени красива с ее курчавыми волосами и широким, почти плоским носом. Свет поблескивал на высоком выпуклом лбу и скулах. Манил, как пламя манит мотылька.
Навен вырезал эту руну давно и исключительно забавы ради. В те беззаботные времена, когда еще не понимал, насколько опасна сила в руках дилетанта. Звериная тоска по дому стиснула грудь. Взгляд его ожесточился.
Дара в ужасе отдернула протянутую к свету руку и снова очутилась в своем углу.
глаза, прошептала она.
Да, глаза.
Спохватываться поздно. Навен моргнул. Его ответы становились тише с каждым словом.
Человечьи и звериные.
Да.
Как и у кота.
Да.
Навен еще ни с кем и никогда не был так откровенен.
Хочешь, я спрошу тебя, почему? сказала и замерла, точно испугавшись собственного вопроса.
Спроси, если не боишься услышать ответ.
Почему?
Он улыбнулся. Даже своей любезной сестрице Лавинии на подобный вопрос он отвечал ложью о причудливой игре света. Правда неумолимо карабкалась вверх по ребрам к самому горлу.
Навен отчаянно цеплялся взглядом за опостылевший интерьер каюты. Лежанка Орсо, густо покрытая его шерстью, кровать Айвена с резной спинкой, и сам Айвен на ней, как часть угрюмого пейзажа, ничего не отвлекало от назойливого желания открыть рот и наконец поделиться с кем-то своим самым страшным секретом.
Вдруг сделалось нестерпимо тесно в деревянной коробочке, болтавшейся по волнам, в собственной постылой шкуре, в нелепой жизни. Неожиданно для себя Навен сполз на пол и заговорил:
Мне было шесть. Едва научившись сносно читать, я читал все, что попадало в руки. Однажды передо мной оказалась очень старая книга. Она выглядела так, точно откусит пальцы своим закованным в золоченый панцирь переплетом. Предостерегающие знаки на нем выглядели приглашением. А рядом не оказалось никого, чтобы отвесить затрещину.