Петрова Е.Н. заведовала кафедрой Истории и теории государства и права. Девочки в общежитии в один голос твердили, что Ане очень повезло, что именно Петрова будет вести в ее группе теорию права это самый важный предмет на первом курсе, а Петрова берет себе очень мало групп. Ане не терпелось познакомиться со светилом, но этот взгляд, брошенный на нее поверх журнала, все изменил за мгновение. Она сидела, растерянно оглядываясь и пыталась понять, что же только что произошло.
Одними взглядами Петрова не ограничилась: она то игнорировала Аню на занятиях, то наоборот, вызывала на каждой паре, отпуская едкие комментарии и придираясь к формулировкам ее ответов, не принимала ее письменные работы или занижала балы за очевидно правильно выполненные контрольные. Аня ходила на все лекции, заучивала конспекты и штудировала учебник и первоисточники, но понимала, что все зря это была травля. Одногруппники ей сочувствовали, возмущенно переговаривались в коридоре после каждой пары и всячески ее поддерживали, но в глубине души были рады, что не они стали объектом ненависти. Аня не могла осуждать их за это, как и за то, что никто ни разу не высказал своего возмущения преподавателю в лицо это, несомненно, было выше их сил. Ее жизнь сделала новый виток: теперь задира была только одна, зато преисполнена реальной власти, а Сашек было много, но они по-прежнему лишь молчаливо опускали глаза.
Девчонки в общаге тоже лишь разводили руками: «Слушай, за Лёлей Николаевной такого раньше не замечали. Даже не вериться». Аня понимающе кивала и была благодарна уже за то, что они ей верили, не смотря ни на что.
Сходи к ней на консультацию, предложил кто-то из старшекурсниц. Поговори с ней один на один. Только не пытайся выяснять отношения. Пораскланивайся, скажи, как мечтала у нее учиться, спроси, в чем твои ошибки, что исправить, где доработать, кого почитать. Преподы такое любят. Да, придется заискивать и лебезить это унизительно, но кажется, у тебя нет другого выхода.
«Унизительно? подумала Аня. Девочки, да вы совершенно ничего не знаете об унижении».
Впрочем, совет был дельный, а других вариантов и правда у нее не было.
Консультации Елена Николаевна проводила в своем кабинете на кафедре. Аня долго стояла под дверью, гипнотизируя пластиковую табличку с надписью: «Заведующий кафедры. Петрова Е.Н.», потом резко выдохнула, как будто перед прыжком в прорубь, и, коротко постучав, открыла дверь.
Можно? дежурно спросила она.
Да ты издеваешься, услышала Аня вместо разрешения войти. Завкафедры швырнула ручку, и скрестила руки на груди. Аня не двигалась с места. Она хотела сбежать, но напряжение, возникшее между ними, намертво приклеило ее к месту.
Ну, что ж. Проходи, Елена Николаевна указала на один из стульев напротив.
Здравствуйте, попыталась Аня начать разговор с чистого листа. Я хотела
Да знаю я, чего ты хотела. Я вот смотрю на тебя и не пойму: ты вроде не дура, на что ты рассчитывала?
Простите, я не
Не понимаешь, да. Елена Николаевна встала и звонко цокая 10-сантиметровой шпилькой прошлась по кабинету. В одном из шкафов оказался припрятан небольшой бар: несколько открытых бутылок, пара изящных бокалов и низких широких стаканов в один из них она налила себе виски, и сделав глоток, так же невозмутимо вернулась в кресло за рабочим столом.
Все дело в том, девочка, что я знаю, кто ты. И это меня бесит, она еще немного помолчала, напряженно вглядываясь с Анино лицо. Ты действительно не понимаешь. Смешно. И где-то даже трагично. Ты дочь моего мужа.
Аня перестала дышать. Она никогда не думала, что у ее отца была другая семья и уж тем более не ожидала встретиться с ее частью.
Даже не думай отпираться. Я тебя сразу узнала, хотя никогда не знала о твоем существовании. Ты очень сильно похожа на моих собственных детей. Невероятно похожа, она невесело усмехнулась. У вашего отца сильная кровь. Вы все на него очень похожи. Правда, тебе вот не повезло с глазами. По их линии у всех черные выразительные глаза, а у тебя серые и холодные, в мать должно быть.
Она еще немного помолчала, рассматривая девушку как диковинное насекомое. Аня рассматривала ее в ответ, не в силах отвести взгляд. Елена Николаевна была красива какой-то холодной правильной красотой. У нее были тонкие и точные черты лица: слегка миндалевидные темные глаза, прямой нос, высокие скулы, идеально очерченная линия подбородка. Было видно, что годы понемногу берут свое, но эта женщина не привыкла сдаваться: ее красота требовала не жертв, а денег и усилий, и она не скупилась, ни на одно, ни на другое. При всем ужасе ситуации, Аня поняла, что ей нравится эта женщина. «Каким дебилом надо быть, чтобы изменять такой жене?» невольно подумала она.
На что ты надеялась? Познакомиться с отцом? Наладить отношения? Броситься в отеческие объятия? Аня не ответила, но залилась густым румянцем. Святая простота. Уже виделась с ним? И как впечатление?
Аня потупила глаза. Ей не нравилось, что эта сильная, обладающая властью женщина читает ее как открытую книгу. Да, она уже видела отца. Дважды встречала его в университетских коридорах, здоровалась, но не решалась заговорить. Он рассеяно скользил по ней взглядом, кивал в ответ на приветствие и не узнавал. Она была лишь одной из сотен студенток, которые его, очевидно, не интересовали.
Ты не будешь здесь учиться. Слышишь? Я не дам тебе учиться в моем университете и ходить по двадцать раз на дню мимо кафедры философии.
Но ведь я ничего не хочу! Я с ним даже не говорила! В конце концов, я ни в чем не виновата.
Моя младшая дочь старше тебя на 2 года. На два гребанных года! Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что твоя мать трахалась с моим мужем, пока я ждала его дома с грудным младенцем на руках! И я не собираюсь смотреть на живое тому доказательство 4 раза в неделю!
Аня почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Я переведусь, неуверенно сказала она, судорожно прикидывая, на какую специальность может перевестись при своих вступительных баллах.
Ты никуда не переведешься, злобно зашипела Петрова в ответ. Забирай документы и вали на все четыре стороны.
Дайте мне доучить этот год, и я переведусь в другой вуз. Я не могу сейчас забрать документы, я потеряю год! взмолилась Аня, чувствуя, как подступает ком к горлу.
Петрова ударила по столу ладонью.
Я не собираюсь терпеть тебя здесь! Неа заберешь документы, я тебя завалю так, что тебя отчислят после первой сессии. Ничего, ты девочка умненькая, поступишь на следующий год. А теперь вон отсюда! Передай привет маме.
Аня пулей вылетела из кабинета. От подступающих слез она почти не видела, куда идет, то и дело натыкалась на людей, дверные косяки и фонарные столбы, но ничего не чувствовала. Она не могла поверить, что все это происходит с ней снова, все вокруг казалось не проходящим ночным кошмаром. Снова, как когда-то, ее мучил только один вопрос: «За что?».
Почему эта умная, красивая, сильная женщина объявила ей войну? Неужели одного факта ее существования было достаточно, чтобы ее ненавидеть? Или ответ намного проще и состоит из трех слов: «Потому что могу».
Аня не понимала, не видела главного: эта сильная, умная и красивая женщина, так же как она, отчаянно нуждается в любви. А за этим занавесом гнева скрывались ревность, зависть и страх одиночества.
Она очнулась лишь оказавшись на автобусной станции как любого напуганного ребенка, ее интуитивно тянуло домой, под мамино крыло. И хотя, рассматривая расписание, она понимала, что скорее всего не найдет там ни помощи, ни поддержки, она все равно не знала, что еще можно предпринять. Она взяла билет в одну сторону на ближайший рейс, и всю дорогу беззвучно молилась, сама не зная, о чем.