Кирилл почувствовал тревогу. Он осторожно сделал несколько шагов назад и прикоснулся рукой к двери, нащупав влажную, сырую и мягкую поверхность, которая никак не могла быть частью его дома.
Кирилл развернулся и увидел стену, вернее, ощутил ее нечто еще более темное, чем окружающий мрак.
Бред какой-то! пробормотал он себе под нос.
Мысли, еще не очнувшиеся ото сна, двигались в голове медленно и вяло. Какие-либо ощущения или чувства предпочитали пассивно ждать развития событий. Активность проявляло только предчувствие, но пока оно не паниковало, предпочитая наблюдать за происходящим.
Взгляд Кирилла упал на сигарету. Курить расхотелось, а она прогорела уже почти до фильтра, обдавая пальцы рук слегка уловимым теплом. Понимая, что найти пепельницу в такой темноте не удастся, он, не поворачиваясь, отбросил сигарету в сторону. Она отлетела на несколько метров и повисла в воздухе.
Все это Кирилл увидел периферическим зрением. Удивление, подчиняющее себе даже страх, было настолько сильным, что Кирилл забыл обо всем на свете.
Осторожно касаясь мягкой и влажной стены пальцами, он пошел к светящемуся огоньку, висевшему в воздухе. Казалось, что едва тлеющий огонек застрял в вязкой темноте и призывает прийти на помощь.
Но окурок не висел в воздухе. Кирилл облегченно вздохнул, увидев, что тот просто зацепился за мох, облепивший стену, а потому не упал на землю. Никакой мистики. И вдруг его пронзила догадка, окончательно взбодрившая сознание.
Вторая стена Что за бред творится! Тут должно быть крыльцо с деревянными перилами и ступеньками. Почему стена? шептал сам себе Кирилл, словно не хотел в эту минуту чувствовать себя в одиночестве.
Где я? вырвалось у Кирилла вслух.
Он не отрываясь смотрел на огонек и лихорадочно пытался найти всему рациональное объяснение, но это получалось с трудом.
Несколько длинных томительных секунд ничего не происходило, а затем стена «ожила» прямо на глазах, неторопливо и величественно, и в этой медлительности, казалось, был скрыт какой-то сакраментальный смысл. В том, что происходило, было столько завораживающего и волшебного, что Кирилл просто смотрел и восхищался.
По стене бежали волны. Сначала Кириллу показалось, что это вздыбливался и опускался на место мох. Вскоре он понял, что сама стена покрывалась рябью волн, деформировалась в упругом стремлении к движению и «оживала» в нем.
Ничего бы этого Кирилл не увидел, если бы изменения в стене не породили свет. Постоянно усиливаясь, он переливался несколькими оттенками синего цвета. Время от времени стена погружалась в темноту, почти полностью заглушая свет, но сразу же вновь вспыхивала лучезарным синим. И в эти моменты становилась похожей на прозрачное толстое стекло, из-за которого лился чарующий свет. Так продолжалось несколько минут, в течение которых Кирилл являл собою некое подобие статуи с лицом, выражающим неподдельное удивление. По прошествии этих минут волны исчезли, а стена выровнялась и замерла. Осталось только слабое свечение.
Кирилл смог наконец-то взять себя в руки и выйти из оцепенения. Он медленно отошел от стены, развернулся и
Вновь замер. Слева и справа от него, а также в нескольких шагах впереди со слабым внутренним сиянием поднимались еще три стены, словно бы возведенные неведомыми умельцами из массивного слоя стекла, а над головой, на высоте пяти-шести метров, потолок. И даже пол, мягкий от мха и сырой от влаги, тоже был идентичен стенам.
Кирилл с постоянно усиливающейся паникой прошелся по периметру. Ни дверей, ни окон Кирилл не нашел. Он осматривал стены, осторожно прикасаясь к мягкому светящемуся мху руками. В отражении стен Кирилл видел себя, очень отчетливо, как в зеркале. Удивленное и растерянное выражение своего же лица немного успокоило его и придало, правда, ничем не подтвержденную, но все же уверенность в том, что он не умер.
Но стены преподнесли ему еще один сюрприз. На них в молчаливом таинстве, выходя из темноты в свет, медленно очерчивая свои контуры и детали, словно под действием проявителя, появилось огромное множество рисунков. Все они источали мутный белый свет и висели не снаружи, а внутри стен, словно замороженные в толстом слое льда или вплавленные в стекло.
Кирилл понял, что это фотографии. Они занимали все пространство стен и пола. Только потолок оставался девственно чистым и сиял равномерным холодным светом.
У Кирилла не было времени оценивать происходящее. Он ни на секунду не вдумывался в реальность этих событий. Сама мысль о здравом анализе казалась невозможной. И самое главное, он пытался не думать о том, почему обстановка кажется знакомой. До дрожи в коленях, до мурашек по телу.
Глядя на фотографии смутно знакомых ему людей, Кирилл ощущал себя зависшим между небом и землей, потерявшимся в сумеречной зоне, где растворялись друг в друге реальность и сон.
Ему показалось, что на него пристально смотрят. Но вокруг не было ни души. Лишь в одном из углов, самом темном, находилось что-то выделяющееся из общей картины. Там, где стены, словно опасаясь чего-то, не спешили освещаться, сохраняя вокруг себя кусочек мрака, явно что-то было.
Мурашки предательски забегали по коже, напоминая ему о страхе, про который он легкомысленно забыл.
Подойдя ближе, Кирилл увидел висящую в темноте, словно парящую в ней, фотографию, равномерно светящуюся изнутри. В отличие от других, эта фотография не была спрятана внутри стены. На ней Кирилл с огромным для себя удивлением увидел портрет его старосты курса, занимавшего сейчас высокий пост в администрации города.
Кирилл, видимо, под напором проснувшегося любопытства, которое, как известно, сильнее страха, протянул руку к фотографии и тут же резко отдернул ее.
Из глубины темного угла раздался голос. Он не был ни зловещим, ни утробным. Обычный человеческий голос. Но прозвучал он так неожиданно, что у Кирилла, казалось, на миг остановилось сердце, и очередной вдох застрял прямо в горле.
Не угадал!
Сразу после этих слов фотография вспыхнула ярким пламенем, осветив державшую ее руку, и мгновенно сгорела. Пламя погасло, и рука скрылась во мраке, но ненадолго. Стены в углу медленно осветились изнутри, как и все остальные. Кирилл увидел человека, одетого в джинсы и легкую футболку, который сидел на полу, прислонившись к стене, вытянув одну ногу вперед, а другую слегка согнув в колене. В руке он неторопливо перекатывал между пальцами большую, светящуюся синим, как и стена, монету.
С возвращением! человек в углу сказал это, даже не взглянув на Кирилла, который вздрогнул от голоса и, словно вынырнув из трясины, шумно вдохнул воздух.
Вы кто? вырвалось у Кирилла.
Опять двадцать пять! Ты не особенно оригинален в постановке вопросов. Позволь поинтересоваться, а если бы у тебя был только один шанс, о чем бы ты спросил меня в этой ситуации? Кто я? мужчина выжидающе уставился на Кирилла.
Где я, наверное, растерянный от такого внезапного напора, Кирилл удивлялся самому себе. Он слишком легко шел на поводу у странного незнакомца.
Мужчина перестал играться с монеткой и поднял глаза на Кирилла. Он посмотрел с грустью и, как показалось Кириллу, слегка разочаровано.
А я бы все-таки спросил: «Зачем я тут?» Хотя, признаю, наши мнения не могли совпасть априори.
На этот раз Кирилл попытался придержать на кончике языка новые вопросы, но живой, рационально мыслящий ум требовал ответов на вопросы, расстановок всех точек над «и».
Что тут происходит? Кто вы? Где я? вопросы все-таки прорвались наружу.
Кирилл сверлил взглядом сидящего в углу человека. Уверенность возвращалась к нему быстро, разрушая остатки изумления и растерянности.