Похолодало в горах? спросил я, когда они в очередной раз пришли за тюками. В ответ было только презрительное молчание.
«Ну и хрен с вами!» равнодушно подумал я и провалился в темноту.
Веселуха
Ох уж этот Моздок, в который больше не ездок. Богом забытый и сгнивший бы в своей серости городишко, если бы По количеству зелёного цвета, впереди не планеты, но России уж точно. Гуляя по городу, по началу опасался патрулей, вскоре я осмелел настолько, что проходя мимо очередного генерала, спешащего для поправки здоровья к докторицам в медбат, я громко высморкался; но у того, от ожидания томного вечера, вообще ничего не соображало, поэтому он просто прошёл мимо. За перевалочным пунктом непонятно как стояли палатки и, зайдя по наводке в одну из них, я столкнулся с двумя «дагами».
Здоров, братва, вы следственные? спросил я, кое-как приноровившись к темноте.
Ну мы, заходи давай, всю малину палишь. произнёс один низкорослый дагестанец. Меня Мага зовут, а ты Толян?
Тут пришёл мой черёд, не то чтобы удивиться, а просто выпасть в осадок. Глядя на моё дебильное выражение лица, Мага произнёс.
Не бзди, я все знаю; откуда не твоё дело
Странно, что речь поставлена у этого дитя гор, не в пример многим, хорошо; по-моему, он такой же Мага, как и я, хотя какая разница.
Проходи, приглашает он меня и жестом хозяина указывает на кровать. Присев и взяв гостеприимно предложенный «Кэмел», я приготовился слушать.
Значит так, живём мы тут и на хер никому не нужны, ни следакам, никому. Я, да что я, многие даже уже не помнят с какой кто части, так что не боись; тут ни шмонов, ни проверок, завтра сведу со следаком одним, он переправить тебя поможет, а теперь давай
Я вкратце обрисовываю ему ситуацию, он же хмурится все больше и, дослушав до конца, решается сказать то, что я от себя гнал и давно.
По всему раскладу живой ты не нужен, тебя в «галочки» перевели. и тут он расхохатался, по-видимому очередной раз увидев во мне недоумка.
Смотри, говорит он, ты же по личняку сирота, а теперь интересное, тебя нет, а в списках ты есть, и я, бля буду, что на твои боевые от твоего имени оформлена бумага (и заметь не ты один такой). Прикинь, какое счастье, если кого грохнут, старшина на год вперёд спишет всякого барахла; по бумагам выйдет, что форму ты каждый день менял и бушлатами печку топил; начфин так, слегка, даты переставит, все в шоколаде, а ты лишний, ты мясо, поэтому будем думать
Меня оглушила вся эта информация и поэтому я почему-то невпопад спросил, А делать то чего?
Мага, закурив очерередную сигарету продолжил с истинно восточной философией.
Не всегда прямой путь самый короткий, поэтому забегай завтра, потолкуем.
Словно во сне расстаёмся с ним и я бесцельно брожу по городку, мимо проносятся прапоры, не стесняясь никого и ничего, все продаётся и покупается, жизнь кипит одним словом. Наиболее упорядочненно выглядят чистые кунги со множеством антенн, покрытые новыми масксетями. Подойдя ближе, читаю логотипы, на одном ОРТ на другом РТР и так далее, бравые вованы на БТРах позируют для антуража и, мама родная, один вещает: " Мы ведём репортаж с Грозного»; второй с Гудермеса.
«Всё, на сегодня хватит, подумал я, для одного дня до хрена». Ощущение мерзости происходящего не проходило. Вспоминалась первая война, журналюги в Бамуте, они нам казались тогда недотепами, но тут, это вообще ни в какие рамки. Увидев моё лицо, Петрович произнёс сакральное, Добро пожаловать в Моздок.
И протянул стакан с водкой. Подождав пока я выпью, продолжил. Горазд на вечер?
Обречённо киваю головой, в надежде, что потрясений на сегодня более не будет. Зря надеялся, зря. Через квартал от нас, где пришвартовались машины с гуманитаркой, нас уже ждали. Неопределенного возраста майорша визгливо хлестала по щекам худенького бойца срочника.
Я тебя, блядину, в Чечню отправлю, сгниешь там, пидор (удар), гандон (удар), сосать до дембеля будешь
У парнишки голова моталась, как на шарнирах, но он безропотно сносил побои, не ясно чем закончилось бы все это, но вмешался Петрович.
Мадам, вы прекрасны даже в гневе произнёс он, как заправский кавалер. Испитое лицо потасконной бабенки расцвело, и она, обдав нас запахом перегара и давно не подмытого тела, завизжала.
Салам, Петрович! Прикинь, набрали в армию хуй пойми кого; ну че давай, мой не подъедет, он проверяющим подмахивает. захохатала она над верхом своего остроумия.
Давай, уроды, выгружайте работа закипела, майорша с Петровичем трепались о коммерции, солдатики перегружали коробки с посылками, перед этим вскрывая и вынимая открытки и письма «дорогому бойцу». Вся писанина складывалось в мешки, что стояли у моих ног, пока все крутились вокруг начальницы, один из бойцов воровато сунул что-то себе под замызганный бушлат, но, увидев, что я смотрю на него, побледнел. Я лишь ободряюще улыбнулся.
Э, билядь, давай быстрее, душары прохрипело существо в форме российской армии.
Орёл, ты кто? прашиваю я.
Ти че не видишь, я дембел. просвистело тело, как ему казалось демонстрируя свою крутость. Я вас ибать буду
У меня почему-то наступило абсолютное спокойствие (это, когда бешенство становится не спонтанным, а расчетливым)
Выпить че? предлагаю я. Расчёт оказался верен, Аллах он есть или нет непонятно, а вот халява, она материальная, и вот она
А есть?
А то. усмехаюсь я и, пока авторитетные люди пили пиво и торговались, мы отошли за машину. Казалось грохот от соприкосновения головы с кузовом должны были услышать все, я замер, но никому ни до чего. Блин поторопился, хотя
Слышишь, боец, зову я одного из проходящих мимо срочников. Тот, как забитое зомби, подходит и замирает в ожидании команды. Проделывает все молча, дрессура великая вещь. давай бери, и закидываем. -говорю я; секунда, тело дембеля в кузове, борт закрыт, боец спешит по своим делам, а я возвращаюсь к мешкам; два уже полные, третий наполовину, значит дело к концу. Судьба дембеля не волновала совсем, даже если он и очнется, то что так, что так выкинут болезного с кузова, а меня нет, так что
Все, бери мешки, в котельной спалишь отвлек меня от мыслей Петрович. Обратный путь проделали молча, лишь когда последний ворох писем, написанный детским почерком, исчез в пламени я сказал.
Петрович, тебе самому не стремно?
Тот, накрывая стол по поводу удачного дня, посмотрел и выдал, А с какого хуя, мне должно быть стыдно? Я чтоли эту канитель начал? Я не буду сейчас чесать, мол там на верхах и прочее, ты не дурак, сам все знаешь; но, когда у тебя стоит вопрос, ты, тебе, для себя, ты выберешь для себя, потомучто тебе никто ничего не даст, поэтому выпей водки и заткнись.
Я то выпью, а тебе с этим жить. огрызаюсь я.
И поверь, я прекрасно проживу, а дети мои не спросят откуда деньги, они спросят почему так мало, и у тебя так же спросят. Мы можем ебальники вдрызг расколотить, но мы оба понимаем, что это так, поэтому давай жахнем и хуй с ним.
А эта майорша кто? спросил я, когда слегка отпустило после пары стаканов.
О, это наше все. усмехнулся Петрович, Жила в Прохладном, была врачем, давалка жуть, а тут война, ну она погоны на сиськи и вперёд. Че ты ржёшь? улыбнулся Петрович, глядя на меня, Она уже три медальки наебла и корочки всякие, это тебе не в горах воевать, ей каждую ночь пыхтеть надо.
Охренеть, только и пришло мне на ум, перед тем как провалится в сон. Веселуха
С раннего утра, напившись до тошноты крепкого чая, потопал в прокуратуру; на душе было погано, предчувствие чего-то непонятно дурного угнетало, но то, что произошло в самой прокуратуре, выбило меня из колеи окончательно. Ни часовых, никого там не было; поторкавшись я все же нашёл следователя, который согласился меня хотя бы выслушать.
И чего ты от меня хочешь? спросил он, когда я закончил рассказ.