Что она натворила?
Эй, легавый, где ты ее взял?
Куда ты ее тащишь?
А она милаха!
Бедная миссис Стэнард была испугана сильнее меня. Положение становилось все интереснее, однако я по-прежнему опасалась предстоящей встречи с судьей.
Наконец мы прибыли к низкому зданию, и Том Бокерт любезно решил сообщить мне:
Это почтовое отделение. Скоро мы найдем ваши чемоданы.
Вход в здание окружала толпа зевак, и я решила, что мое положение еще недостаточно скверно, чтобы позволить себе миновать их без замечания, так что я спросила, верно ли, что все эти люди потеряли свои чемоданы.
Да, ответил он, почти все эти люди ищут свои чемоданы.
Я сказала:
Похоже, все они иностранцы, как и я.
Да, сказал Том, они все иностранцы и только ступили на берег. Они все потеряли чемоданы, и у нас уходит куча времени на их розыски.
Мы вошли в зал заседаний: это был полицейский суд Эссекс Маркет. Наконец-то вопрос о моем душевном здоровье или сумасшествии должен был разрешиться. Судья Даффи сидел за высоким столом, и лицо его с виду источало безграничную доброту. Видя это выражение доброты во всех его чертах, я испугалась, что избегну желанной мне судьбы, и с замиранием сердца последовала за миссис Стэнард, когда прозвучало требование приблизиться к столу, где Том Бокерт заканчивал отчет о моем деле.
Подойдите, сказал офицер. Как вас зовут?
Нелли Браун, ответила я с легким акцентом. Я потеряла чемоданы и была бы благодарна, если бы вы их разыскали.
Когда вы прибыли в Нью-Йорк? спросил он.
Я не прибыла в Нью-Йорк, ответила я, мысленно добавив: «Потому что я живу здесь уже довольно давно».
Но вы сейчас в Нью-Йорке, сказал мужчина.
Нет, сказала я, глядя на него с недоверием, с каким, согласно моим представлениям, могла бы глядеть умалишенная. Я не приезжала в Нью-Йорк.
Эта девушка с Запада, сказал он тоном, который поверг меня в трепет. У нее западный выговор.
Кто-то из присутствующих, слышавших этот краткий диалог, заверил, что он жил на Юге и что выговор у меня южный, а другой офицер был уверен, что я с востока. Я испытала большое облегчение, когда первый офицер обернулся к судье и сказал:
Судья, у нас тут особый случай: эта молодая женщина не знает, кто она и откуда. Вам бы лучше рассмотреть это дело не откладывая.
Я задрожала отнюдь не от холода и оглядела окружавшую меня толпу плохо одетых мужчин и женщин, на чьих лицах лежал отпечаток тяжелой жизни, скверного обращения и бедности. Некоторые из них взволнованно совещались с друзьями, другие сидели молча, с выражением полной безысходности на лицах. Между ними повсюду мелькали хорошо одетые, упитанные полицейские, наблюдавшие эту сцену бездеятельно и почти безучастно. Для них это было обыденностью: еще одна несчастная пополнила длинный перечень, давным-давно переставший вызывать у них интерес или участие.
Поди сюда, девочка, и подними вуаль, позвал, к моему удивлению, судья Даффи суровым голосом, которого я не предполагала в человеке с таким добрым лицом.
К кому вы обращаетесь? осведомилась я со всем достоинством, на какое была способна.
Подойдите, моя дорогая, и поднимите вуаль. Даже английской королеве пришлось бы поднять вуаль, окажись она здесь, сказал он очень ласково.
Так-то лучше, ответила я. Я не английская королева, но вуаль подниму.
Когда я это сделала, маленький судья взглянул на меня, а затем спросил очень добрым и ласковым голосом:
Дорогое дитя, что с вами случилось?
Ничего, я просто потеряла свои чемоданы, и этот человек, я указала на полицейского Бокерта, обещал отвести меня туда, где их смогут разыскать.
Что вам известно об этой девочке? строго спросил судья бледную и дрожащую миссис Стэнард, стоявшую рядом со мной.
Ничего, кроме того, что она пришла в дом вчера и попросилась переночевать.
Дом! Что вы подразумеваете под домом? быстро спросил судья Даффи.
Это временный дом для работающих женщин на Второй авеню, номер 84.
Какова ваша должность там?
Я помощница экономки.
Хорошо, расскажите все, что вы знаете об этом деле.
Вчера, вернувшись в приют, я увидела, как она идет по улице. Она была одна-одинешенька. Только я вошла в дом, как зазвенел дверной звонок и вошла она. Она спросила меня, можно ли ей остаться на ночь, и я сказала, что можно. Вскоре она сказала, что все люди в доме выглядят сумасшедшими и внушают ей страх. Потом она отказалась ложиться в постель и просидела всю ночь.
У нее были деньги?
Да, ответила я за нее, я заплатила за все, а такой скверной еды я никогда не пробовала.
Эта реплика вызвала в публике смешки и приглушенные голоса: «Сумасшедшая-то сумасшедшая, а губа не дура!»
Бедное дитя, сказал судья Даффи. Она хорошо одета, и она леди. Ее английский безупречен, и я готов поручиться, что она хорошая девушка. Она несомненно чья-то детка.
Это заявление вызвало общий хохот, и я поторопилась прижать к лицу платок, чтобы заглушить невольный смех, грозивший разрушить все мои планы.
Я хотел сказать, что она детка какой-нибудь женщины, торопливо поправился судья. Я уверен, что кто-то ее ищет. Бедная девочка, я позабочусь о ней, потому что она напоминает мне мою покойную сестру.
После этого заявления на минуту наступила тишина, офицеры взглянули на меня приветливее, я же мысленно благословила добросердечного судью и понадеялась, что любое бедное создание, пораженное недугом, который я только разыгрывала, столкнется с таким добрым человеком, как судья Даффи.
Как жаль, что здесь нет репортеров, сказал он наконец. Они сумели бы что-нибудь о ней разузнать.
Это замечание привело меня в ужас, потому что если кто и способен разрешить загадку, то именно репортер. Я почувствовала, что предпочла бы лучше иметь дело с кучей ученых докторов, полицейских и детективов, чем с парой смышленых собратьев по ремеслу, поэтому сказала:
Я не понимаю зачем: мне просто нужна помощь, чтобы найти мои чемоданы. Эти люди нахалы, я не хочу, чтобы они меня разглядывали. Я уйду, я не хочу здесь оставаться.
С этими словами я опустила вуаль, втайне надеясь, что репортеров будут держать от меня подальше, пока меня не отправят в лечебницу.
Я не знаю, что делать с бедной девочкой, сказал озабоченный судья. О ней нужно позаботиться.
Отошлите ее на остров, предложил один из офицеров.
О, не надо! сказала миссис Стэнард с заметным испугом. Не надо! Она леди, если отправить ее на остров, она этого не переживет.
На сей раз мне захотелось встряхнуть добрую женщину. Подумать только: именно на остров я и стремлюсь попасть, а она пытается меня туда не пустить! С ее стороны это было проявлением доброты, но досадным, с учетом обстоятельств.
Тут точно что-то нечисто, сказал судья. Я уверен, что бедную девочку чем-то опоили и привезли в город. Оформите бумаги, мы отправим ее на обследование в Бельвью[4]. Возможно, через несколько дней действие снадобья выветрится и она сможет поведать нам невероятную историю. Если бы только тут были репортеры!
Репортеры наводили на меня ужас, поэтому я сказала что-то в том духе, что не хочу больше здесь оставаться, чтобы на меня таращили глаза. Тогда судья Даффи велел полицейскому Бокерту увести меня в кабинет. Когда мы расположились там, появился судья Даффи, спросивший меня, не с Кубы ли я родом.
Да, ответила я с улыбкой. Откуда вы знаете?
О, я сразу понял, моя дорогая. А теперь скажите: где именно вы жили? В какой части Кубы?
На гасиенде[5], ответила я.
А, сказал судья, на ферме. Вы помните Гавану?
Sí, señor, ответила я. Я живу неподалеку, откуда вы знаете?
О, я все знаю. А теперь скажите, пожалуйста, как называется ваш дом? допытывался он.
Я забыла, ответила я печально. У меня все время болит голова, и поэтому я все забываю. Я не хочу, чтобы ко мне приставали. Все задают мне вопросы, и от них голова болит еще сильнее.