Тела? спросила сестра. А сам, что ли, не может?
Не может, сказал митрополит. За тобой машина приедет.
Сама, сестра сплюнула, крикнула в сторону: Эй, дура, вставай!
На погребение не приеду, сказал митрополит. С Успенским договоритесь.
Договорюсь. Сестра шуршала какой-то тканью, хрустела костяшками пальцев. Тише сказала и не так зло: Значит, доигрался, дурной, всегда говорила
Митрополит сбросил и этот звонок. Снова перекинул пару страниц слева направо, набрал третий номер.
Алло? Министр вряд ли спал, скорее задремал за рабочим столом и не посмотрел на экран телефона, когда принимал звонок.
В одном монастыре несчастный случай произошел, сказал митрополит. Много людей погибло. Твой Даниил нашел. Ему благодарность.
Который монастырь? спросил министр. Не Свято-Троицкий?
Малый, сказал митрополит. Погорел. Там монахи из Успенского разберут погибших, устроят в Успенском же тихое погребение.
Понятно. Министр наверняка включил компьютер. По крайней мере, в трубке раздался шелест клавиш.
Там еще полицейский погиб, сказал митрополит. Казаченко, Данилин помощник.
Казаченко погиб? Только тут в голосе министра прозвучала заинтересованность. Как так?
Всякое бывает, сказал митрополит. Его тело передадим через вас. Завтра монахи привезут.
Подождите. Министр окончательно проснулся, постучал чем-то по столу. Так не пойдет. Я пришлю к вам следователя, он пускай все осмотрит.
Не нужно следователя, сказал митрополит. Монахи сами разберутся. Дело церковное.
Иосиф Владимирович. Министр заговорил громче. Казаченко сотрудник органов. Его смерть мы будем расследовать.
Нет, сказал митрополит. Сейчас не будете. Получите труп расследуйте. А сейчас на святом месте искать нечего.
Я Министр хотел, наверное, еще много чего сказать, но митрополит оборвал звонок. Открыл в книге отдельную обительскую страницу, стал с нее перебивать в чат с сестрой список братьев и сестер. Если Серафиму и собственного брата она должна была помнить, то остальных опознать могла только по описаниям. А в книге про каждого значился возраст, цвет волос, цвет глаз, у кого есть приметы, родинки, уродства, шрамы. Печатал митрополит неспешно, отправлял строчки по одной. Сестра читала, но не отвечала.
Она в этот момент вела машину. В прошлом году брат перегнал детскому дому бордовый джип, на замену старому внедорожнику, который Варвара, в свою очередь, отдала приюту Марии. Приют Марии располагался еще дальше по берегу на север, и до него вообще дороги не было, машину с трудом переправили через просеки. Марии внедорожник был нужен для того, чтобы перетаскивать бревна. Ни в какой город она не ездила уже пятнадцать лет.
Варвара в города ездила. И в близкую Питкяранту, и в Петрозаводск. Во-первых, за гуманитарной помощью, которую монахи собирали в Свято-Троицком. Во-вторых, Варвара развозила по приютам детей она единственная, кроме Иосифа, знала каждый дом, каждую матушку, умела без карты, без бумаг назвать, сколько у каждой детей, какого возраста и кто чем болен. Брат хранил в голове всю область, поэтому пользовался книгой. Варвара хранила только детей и помнила их сердцем, каждого поименно. И про Обитель, в которую ехала сейчас, могла с точностью назвать всех, кто там жил. Список иосифовский ей был не нужен зря брат думал, что Варвара про Обитель ничего не знает.
В городе она встречалась с Юлием, с Адрианом, с Варлаамом, со многими братьями и каждого расспрашивала о том, кто в Обители родился, кто умер. Обительские братья, известные своей нелюдимостью и закрытостью, Варваре все рассказывали, потому что совсем ее не боялись. Выглядела Варвара в мире совсем не так, как ее запомнил Даниил Андреевич, однажды навещавший ее дом на Ладоге. Лицо ее, суровое с детьми, становилось благостным, тело все будто обвисало, расслаблялось, сливалось с тканью нечистого платья. Варвара сразу старела, лицо все покрывалось складками, а морщины из суровых растекались в усталые, все повидавшие.
Делала Варвара это не специально. С детства впитала, что мир есть большой и маленький. В большом мире правили братья: старший, Иосиф, служил митрополитом, младший правил собственным монастырем, а значит, числился игуменом, даже если титула не носил. В маленьком же мире, в своем приюте, правила Варвара воспитывала семерых детей. Иногда детей было меньше, иногда больше. Они появлялись в избе, потом исчезали, но про каждого Варвара помнила, где он теперь, чем занят. Так же, она знала, думал о своих детях и брат-игумен. Его и в Обители звали так Отец. Потому что каждый мужчина по сути своей отец и муж.
Джип был очень послушный и ехал быстро, поэтому на место Варвара приехала раньше монахов из Успенского. Машину поставила так, чтобы фары на колодец указывали, хотя во дворе и так было светло от горящих досок. Крыши домов уже прогорели, обвалились, и только молельня еще стояла, обожженным скелетом подпирала небо. Варвара подошла к колодцу, глянула внутрь. Перекрестилась, сплюнула, поскрипела пальцами. Руки у Варвары были сильные, большие. Схватила верхнего человека в колодце, потащила наружу. Потом второго. Дальше без помощи было не обойтись. Надо было ждать.
Полчаса спустя в лесу раздался звук мотора. Рядом с джипом затормозила машина попроще, побитая «буханка». Из нее вышли монахи. Четыре молодца, одинаково суровые, хмурые, готовые к трудной работе. Двоих Варвара знала самый высокий, губастый парень у нее в приюте два года прожил. Другой, с кривым, будто смазанным лицом, жил у Марии.
Все подошли, поздоровались.
Благословишь, матушка? спросил высокий. Варвара его по лбу ударила не в благословение, а чтобы не думал к ней как к настоятельнице обращаться. Парень понял, голову приклонил.
Из колодца тащите багром, сказала Варвара, осмотрев инвентарь «буханки». Потом один кто спустится, будет веревкой обвязывать тела, остальные вытянут.
Там до дна тела, что ли? спросил один из монахов. Что ж здесь случилось?
Варвара только тут поняла, что монахи на колодец смотрят со страхом, будто там не человеческие тела, а лично сатана восседает. Даже не знала, что им сказать.
Тела доставайте, сказала. Раскладывайте тут.
Сама встала к джипу, ждать. Опознавать, сверяться со списком в сердце собиралась после, когда всех достанут, и не потому, что не хотелось лишний раз на трупы смотреть. Просто по одному разглядывать долго, а проку никакого. Лучше было пока стоять, думать.
Уже светало, когда в лесу вдруг снова раздался шум мотора, причем на этот раз не одного, а многих, будто в лес съехались с области все «буханки». Монахи заоборачивались, но Варвара рукой показала им, чтобы дальше работали. Тел вытащили уже много, но еще не все, в колодце до дна было пока не достать.
Сама Варвара обошла джип, вышла на прокатанный снег. Через лес к ней ехали две полицейские машины, за которыми тащился полицейский же УАЗ. Варвара встала поперек снега, скрестила на груди руки. До последнего ей казалось, что машины так и не остановятся, но наконец первая затормозила, и на снег тут же выпрыгнул молодой мужчина с выточенным, неприятным лицом. Он был в форме и руку сразу положил на кобуру.
Что здесь происходит? Мужчина пошел на Варвару. В его руке откуда-то взялась маленькая красная книжка.
Не ваше дело, сказала Варвара. В город езжайте.
Мужчина оглянулся на машины, махнул рукой. Из машин на снег стали выбираться мужчины в форме. Варвара отметила у двоих автоматы Калашникова. Будто им тут трупов было мало.
Здесь монахи Успенского монастыря, сказала Варвара. По настоянию митрополита.
А это группа специального назначения, сказал мужчина, который, наверное, назывался следователем. Красную книжку он сунул Варваре, но она даже смотреть не стала. Или вы сейчас отсюда уезжаете, или можете в машине подождать, сказал следователь. Вот Вадим с вами постоит.