Умар, чуть склонив голову, смотрел на распростертого на полу Виктора, глаза обоих мужчин горели ненавистью друг к другу. Рамзан закашлялся. Из щитовой валил густой едкий дым, хоть огня и не было видно.
Ты прожил чуть дольше, чем я хотел, на удивление спокойно проговорил Умар и опустил ногу на шею охранника.
Он вдавливал кадык постепенно, вслушиваясь в то, как задыхается его пленник. Ногу он убрал, когда обессилевший Виктор уже терял сознание.
Погоди, остановил Умар Рамзана, когда тот снял со стены газовый огнетушитель и собирался уже направить струю на дымившийся щит, пусть немного погорит.
Мы же задохнемся.
Вентиляция здесь неплохая.
Она тоже отключилась.
Наладим. Иначе в эфир не выйдем.
Среди оплавившихся проводов то и дело проскакивали искры. Умар поднял с пола погнутую медную пластину, вылетевшую из рубильника, и бросил ее на щит, так, как бросают камешек в воду. Пластина мгновенно вспыхнула, разлетевшись расплавленным металлом. Главарь террористов усмехнулся, подручные прочли его желание и без слов подхватили Виктора за руки, с размаху бросили грудью на оголенные провода щита. Он всего на долю секунды коснулся их. Кавказцы слишком быстро разжали пальцы, опасаясь, что и их ударит током. Рослый охранник дернулся и упал на резиновые коврики. Даже в коридоре почувствовался запах сгоревшей плоти.
Рамзан поставил у ног огнетушитель и поднял автомат, готовый добить Виктора.
Вечно ты спешишь, усмехнулся Умар, с высоты своего роста рассматривая обожженную, еще дымящуюся грудь охранника, сам и без нас дойдет, он перевел взгляд на слабо пульсирующую жилку на шее Виктора.
Биение было неровное, еще пара толчков, и синяя жилка стала неподвижной. Умар поднял голову:
Теперь отключай общий рубильник и можешь загасить огонь. Тут где-то есть резервная автономная подстанция, мы ее и запустим.
Виктор лежал на спине, его глаза были широко открыты, но он уже не видел ни слабо освещенного потолка, ни террориста, склонившегося над ним. Не слышал он и голосов, звучащих на студии. В его угасающем сознании одна за другой возникали и гасли картины.
Вот он сидит с удочкой над прорубью, сосредоточенно глядя в воду, а на снегу еще подрагивает, но уже коченеет небольшой окунь. Откуда-то со стороны ему подают плоскую фляжку с коньяком, он делает пару глотков и чувствует, как спиртное приятно обволакивает, согревает застывшее на морозе горло.
А потом вдруг возникает его небольшая комната с расстеленной кроватью и с сервированным столиком. Горят свечи, а на тарелке еще шевелит хвостом обледеневший, искрящийся чешуей окунь. У столика стоит обнаженная Танька в туфлях на высоких тонких каблуках и говорит: «Рыба, специально для тебя, дорогой».
«Но почему так болит в груди?» не понимает Виктор.
От этой боли темнеет в глазах. Совсем темно. И тут ярко вспыхивает солнце. Вокруг снова заснеженный лед Москвы-реки, пронзительно синее, как бывает только зимой, небо. На льду вдалеке рыбаки. И тут же, возле лунки, журнальный столик с едой, выпивкой, на нем поблескивает плоская коньячная фляжка Клима Бондарева, по бокам от нее горят две свечи. Горят ровно, так, как никогда не бывает на улице, даже в самый безветренный день, так, как горели бы они у него в комнате на «французский» Новый год. А возле столика стоит голая Танька на своих каблуках-шпильках с бокалом шампанского в руке. И никакого смущения в глазах, что на нее, бесстыжую, смотрят и другие мужики, собравшиеся порыбачить. Виктору уже как-то не до нее, кружится голова, боль из груди уходит и меркнет свет Снег становится серым, блекнет небо, в лунке чернота, словно туда тушь налили. Только два огонька свечей пробиваются сквозь мглу, как волчьи глаза в ночном лесу, но и они уходят. И больше нет ни звука, ни вспышки, ни мысли, ни желания ничего.
Рамзан боязливо опустил рубильник и повернул рычаг на головке огнетушителя. Из раструба на оплавленный электрощит полетел клубящийся белесый газ. Он отбросил опустевший огнетушитель к стене и повернулся к Умару.
Надо попробовать восстановить щит.
Что тут уже восстанавливать? Закрой дверь, меньше дыма будет.
Умар уверенно пошел по коридору. Никто из сотрудников студии в ту недолгую минуту, когда погас свет, и не подумал убегать. А куда удерешь? Бросишься, и наткнешься в темноте на автоматную очередь. Уж лучше затаиться, присесть, прижаться к стене, закрыв голову руками.
Что там было? шептала ассистентка.
Не знаю, кажется, убили
Кого? Виктора? Они же именно его искали.
А что Балуев?
Умар на ходу только посмотрел на женщин, и те тут же замолчали.
Разведите их по нескольким кабинетам, приказал он, только под ногами путаются. Всех, кто работает на эфире, по рабочим местам.
Мы не сможем выйти в эфир. Все обесточено, вставил продюсер.
Это не твоя забота, Умар резко распахнул дверь кабинета владельца «Ока» и тут же закрыл ее за собой.
Бихлис ни о чем не спрашивала, она выполняла то, что поручил ей главарь. Когда погас свет, тут же щелкнула зажигалкой и не гасила ее до тех пор, когда не зажглось тусклое дежурное освещение. Теперь оплавленная пластиковая зажигалка лежала на столе. Балуев мрачно смотрел перед собой.
Твой охранник идиот. Он уничтожил подстанцию, зло сказал Умар.
Балуев неуверенно пожал плечами:
Я ему этого не приказывал. Наоборот, сказал, чтобы никто не сопротивлялся
Кто-нибудь звонил? спросил Умар.
Телефон молчал. Бихлис положила ладонь на телефонный аппарат, подняла трубку и вслушалась в гудок. Работает.
План студии есть? Где документация? рявкнул Умар, перегнувшись через широкий стол и хватая Балуева за лацканы пиджака.
Аморфность и нерешительность владельца бесили его.
Здесь, все здесь Балуев осторожно, избегая резких движений, выдвинул ящик письменного стола, в котором лежало несколько пухлых папок, и паспорт сооружения, и договор аренды, планы коммуникаций
К черту все! Где резервная подстанция?
Я не вникал знаю, что она есть. По договору, я должен поддерживать бомбоубежище в рабочем состоянии. Я покажу, я помню, Балуев поднялся из-за стола, вы у наших инженеров спросите.
Резервная станция работает?
Должна.
Пошли.
Балуев вышел из кабинета с заложенными за спину руками, как делают это заключенные. Он посерел лицом, ссутулился. На полдороге просветлел лицом.
Ключи есть на посту охраны. Они все подписаны. Пожарный набор.
Когда дверь в конце коридора наконец открылась при помощи запасного ключа, Умар присвистнул. В небольшом бетонном помещении стоял военный дизель-генератор, густо покрытый смазкой. Электрический щит местами успела покрыть ржавчина.
Да, автономная электрическая станция, подтвердил Балуев, на случай атомной войны.
Умар постучал костяшками пальцев по топливному баку, тот отозвался глухо, но все же на всякий случай главарь открыл крышку, уплотненную куском резины.
Солярка есть. Кто у нас хорошо в моторах разбирается? спросил он у Рамзана.
Один из террористов стянул с головы черную маску:
Я сварщиком до войны работал, у нас в строительном управлении такая станция была. Попробую с братом разобраться.
И поспешите. Времени мало осталось.
К Умару подбежала Бихлис.
Телефон в кабинете звонит, не умолкает.
Конечно же, недовольно пробурчал Умар, фильм прервался, раз света нет. Вот и звонят. Черт Отвечай, что все в порядке, техническая проблема, скоро исправим Хотя нет, пусть лучше под твоим присмотром какая-нибудь их девчушка говорит. Незачем твой акцент светить.
* * *
Клим Бондарев остановился у дерева, прижался плечом к стволу и не спеша осмотрелся. Обычно днем сквер был многолюден. Резвились дети, собаководы выгуливали своих питомцев. Кто-то ездил на лыжах, дети на саночках катались с холма бомбоубежища, как с горки.