БУХ-БУХ-БУХ! Наташа, открой!
Женька, это могла быть только она! Я растерялась. А она била ногами по двери и кричала, пока я ей не открыла.
Женька ворвалась в дверь, растрепанная, запыхавшаяся, и без всяких предисловий выложила с порога то, для чего она приехала ко мне.
Наташа, я должна тебе признаться, что 3 года была любовницей твоего мужа.
Я не сразу поняла, о чем речь. Я ослышалась? Может она сказала: «Здравствуй, Наташа, почему телефон отключила?»
Что ты сказала?
Она повторила. Небо упало на мою голову, ноги ослабли, я осела на стул. Все наши отпуска, выходные и праздники пронеслись передо мной в обратном порядке от острова Крит в начале этого лета до первой экспедиции на Алтай. В комфортабельные гостиницы, на скромные турбазы, в суровый палаточный быт Кирилл всегда брал меня с собой. И мы не просто всегда были вместе, Кирилл вообще не проявлял внимания к женщинам кроме меня.
Нет, не верю! Не может быть!
Прости меня, если сможешь, я обманывала тебя все время, когда вы были женаты. Я любила его!
А Кирилл, он тебя любил?
Да, конечно!
И что ему мешало расторгнуть брак со мной, нелюбимой, чтобы жениться на тебе?
Наташа, но я была замужем, и не хотела разводиться. И потом ты моя подруга. Мне было стыдно, но я ничего не могла с собой поделать.
Но как вы встречались? Я не понимаю, он все время был со мной!
А ты в Сосновку одна ездила.
Один раз всего
А командировки! Он никуда не ездил. Вернее, уезжал, но возвращался раньше, чем ты думала. Мы снимали квартиру, и жили там. А ты думала, что он в командировке.
Уходи! Я не могу тебя видеть!
Наташа, ударь меня, если хочешь. А хочешь, я перед тобой на колени встану.
Убирайся, бесстыжая! Я почувствовала, что готова её убить, а не то, что ударить.
Ухожу, ухожу. Постарайся нас понять и простить.
Когда Женька ушла в тот вечер, я долго не могла придти в себя. В гневе я швырнула приготовленный стакан в портрет Кирилла. Хорошо, что Женька успела уйти, задушила бы эту подлую тварь собственными руками. Я не спала всю ночь. Я металась по комнате, как зверь по клетке. Они растоптали то, что для меня было свято. Я ненавидела их обоих.
Утром я начала новую жизнь, жизнь без Кирилла и без Женьки. Я не думала больше о смерти. Я взялась за свои проблемы: узнала дорогу в ГИБДД, наняла адвоката по гражданским делам и риэлтора для размена квартиры. Неожиданно для меня исчез с горизонта Тюря, он был просто временно назначен на это место, а Костя Седых, став завкафедрой, сразу предложил мне увеличить учебные часы, дописать начатое в прошлом году методическое пособие и съездить в Швецию с докладом. Я с головой ушла в работу, не жалея ни сил, ни времени. Без Тюрина обстановка на кафедре снова стала нормальной, коллеги ободряли и поддерживали меня. Больше из-за необходимости работать с молодежью, чем по внутренней потребности, я сменила прическу, обновила гардероб. Стала выглядеть и чувствовать себя моложе, современней. Я даже постаралась простить Кирилла и купила новую рамку для его фотографии, но поставила её с глаз подальше, на полочку в шкафу.
Женьке я не звонила, не говорила о ней с общими знакомыми. Она тоже не звонила и не попадалась мне на глаза. Я уже привыкла обходиться без подруги детства. И так прошло три месяца. Как вдруг морозным январским днем она подкараулила меня возле машины и выкрикнула:
Я всё тебе наврала!
Что наврала? Опять наврала? Мы же не разговаривали с октября
Наврала про Кирилла, тогда, в октябре. Я к твоему мужу на пушечный выстрел не подходила. Чем хочешь поклянусь!
Евгения!..
Потом мы обе рыдали в моей машине, даже стекла запотели. Я рассказала, как хотела покончить с собой. А она как выдумала эту историю, чтобы спасти меня, потому что мой телефон не отвечал целые сутки, и никто не знал, где я: ни дома, ни на работе, ни у друзей.
Как я могла ей отказать сегодня?
Сергей
С вечера было душно. Сергей открыл настежь двери в сад, но вязкая жара заползла в комнату, давила, не давала дышать полной грудью. Он долго не мог заснуть. Сергей ворочался на старом неудобном диване. Старый диван скрипел, впивался в бока пружинами и комками. Диван всегда стоял в кабинете деда. Дед говорил, что этот диван в три раза старше Сергея. После смерти деда Оксана перестроила весь дом, как сама считала нужным, купила новую мебель. Но кабинет деда Сергей не разрешил трогать. Он никогда не спорил с женой. Но в этот раз ни кнутом, ни пряником Оксана не смогла добиться своего и нехотя уступила.
Кабинет стал его убежищем, собственным углом, где старая мебель, помнившая руки деда, согревала ему душу, где можно было мысленно попросить совета и получить верный ответ. Постепенно Сергей из спальни, обустроенной женой в стиле модерн, перебрался в кабинет. Оксана не возражала. Она всё чаще оставалась ночевать в городе. Они не ссорились, не ругались, но могли неделями не встречаться. Иногда жена внезапно наезжала с сумками еды, накрывала с виноватым видом стол. Они спокойно ужинали, обменивались незатейливыми вопросами, разговаривали о погоде. И молчали оставшийся вечер.
Почему он женился на Оксане? Вернее, согласился на брак с ней. Он учился тогда на пятом курсе института. Дед сильно болел в тот год. Он сдавал с каждым днем. Ему было 86 лет. Сергей понимал, что это конец. Сергей страшился одиночества, он боялся остаться один в этой жизни. Родители Сергея погибли в автомобильной аварии, когда ему было 3 года. Как ни старался, он не мог вытащить из своей детской памяти образ мамы. Ему казалось, что он помнил её руки, когда она прижимала сына к себе, гладила по головке. Возможно, он выдумал себе эти воспоминания. Сергей всегда жил с дедом. Дед был для него всем: и отцом и матерью и лучшим другом.
Возможно, их объединяла похожая судьба, они оба познали в полной мере горечь потерь. Дед сам вырос без родителей. Дед остался без отца, когда ему было меньше года. А мать умерла в Гражданскую войну от тифа. Он тоже её не помнил. Деда вырастила и воспитала сестра его отца Ольга. Ольга, как и он, потеряла всех своих близких в той кровавой мясорубке. Ольга была ему, как мать. Это были незапамятные счастливые времена, когда они жили в этом доме большой дружной семьей: Ольга, дед, его жена Нина, сын Саша, невестка Кира и маленький Сережка. Сам он знал об этом только по рассказам деда. Сначала дед лишился Ольги, потом жены, а затем погибли вместе сын и невестка: пьяный водитель на «КАМАЗе» протаранил на перекрестке их старенький «Жигуленок».
Дед был знаменитой личностью. Сергей Сергеевич Краевский, известный журналист, он разыскал стихи своего отца, погибшего в Первую мировую войну. Прадед издал два томика своих стихов под псевдонимом Сергей Краев: один в тринадцатом году, второй в четырнадцатом, перед самой войной. Хрупкие строчки о любви затерялись в кровавом урагане тех лет. Сергей Сергеевич долго искал и, наконец, купил у букинистов едва ли не единственные сохранившиеся книжечки стихов Сергея Краева. Он переиздал стихи, написал повесть о жизни и любви своего отца. Ни сам автор стихов, когда доверял бумаге свои мысли и чувства, ни его сын-журналист, когда скромным тиражом первый раз издал стихи в восьмидесятых годах минувшего века, не могли предположить о бурном шквале популярности, обрушившейся на скромного погибшего поэта.
Помог счастливый случай. Некая исполнительница русских романсов, проживающая во Франции, спела с цыганским надрывом «Зимнюю женщину». Хит сезона начали крутить на радио и телевидении. Дед предъявил свои наследные права на стихи и после годовой тяжбы выиграл дело. Он получил компенсацию, которая едва покрыла его расходы на поездки в Париж. Но скандал привлек внимание прессы. Два томика стихов прадеда Сергея, его полного тёзки Сергея Александровича Краевского, переиздаются до сих пор. Известные композиторы современности пишут песни на эти стихи, и песни становятся шлягерами. Чем же затронули души современников лирические стихи офицера, погибшего сто лет назад? Искренностью? Или силой своей любви?