А ведь сутки назад я мечтал найти людей.
Борис свернул с шоссе. Пошел осторожно, разводя руками ветви.
— Борь, — позвал я.
— Чего?
— Тормозни. Мне надо.
Борис остановился и посмотрел на меня, как на врага народа. Я молча кивнул на кусты.
— Иди, — проворчал он.
Сам, что ли, в туалет никогда не ходит? Так чего ведет себя так, как… Да, собственно, как обычно.
— Спасибо за понимание, — огрызнулся я.
— Еще заходи. — Борис хищно ухмыльнулся.
Черт бы его подрал.
Я зашел за кусты, кое-как расстегнул заедающую ширинку.
— Далеко не уходи, — окликнул брат.
Вместо ответа я зажурчал. Ну его в баню с играми в мамочку. В конечном итоге я старше, я самостоятельный взрослый мужик и…
Мысль оборвалась. Струя дернулась в сторону. Прямо передо мной за кустами стоял небритый парень лет двадцати пяти в когда-то черной, теперь обветшалой и выцветшей до серости форме. С пистолетом в руке. На груди желтела затертая вышивка: «ОХРАНА». Ствол недвусмысленно смотрел мне в живот. Указательный палец второй руки, касался губ парня, предлагая мне и дальше хранить молчание.
Крикнуть?
Выстрелит.
А если не крикнуть, тогда что? Чего ему надо? Откуда он здесь вообще взялся?
Парень проследил за тем, как я выпустил из себя остатки жидкости, и жестом велел застегнуть штаны. Я повиновался.
А Борис-то не догадывается. Что если этот с пистолетом нас обоих положит?
Охранник, если он, конечно, не снял форму с какого-нибудь скелета, качнул пистолетом. Иди мол. Я развернулся и пошел обратно, к брату.
Надо было руки поднять, что ли? Или не надо? Вот если я сейчас начну руки поднимать, он выстрелит?
Мысли путались. А если не поднимать руки, а развернуться и выбить пистолет? А потом… Что потом? Сюжеты дешевых боевиков за тридцать, или сколько там прошло, лет из памяти не стерлись. Но героем блокбастера я себя не ощущал. Зато даже на расстоянии чувствовал направленный в спину ствол.
Раздвинув кусты, я вышел навстречу Борису вместе с сопровождением. Брат застыл. Я заметил, как напряглась рука с топором. А потом его лицо заполнило такое искреннее удивление, что я невольно расслабился.
Охранник перемену в лице брата воспринял по-своему.
— Бросай топор, лошпед.
— Если брошу, то в голову. Уверен, что тебе оно надо? — отозвался Борис.
Лицо его снова было хищным. Борзым. Рука с топором не расслабилась ни на секунду. Что же его так удивило?
— Бросай топор, или я его убью. — В голосе охранника замерла угроза.
Может, Борис не видит пистолета?
— Покалечишь мне брата, я с тебя скальп сниму, — пообещал Борис.
— Борь, у него пистолет, — не выдержал я.
Борис посмотрел на меня, как на идиота, и расхохотался.
— Какой пистолет? Это пукалка пневматическая. Надо быть полным риэлтором, чтоб не разглядеть.
Он снова рассмеялся. Обидно. Выходит, Боря здесь самый умный и проницательный, а я, получается, балбес?
Парень нехотя вышел вперед. Я почувствовал, как окончательно растворяется страх и закипает злость.
— Урод, — сказал я.
Голос прозвучал хрипло.
— Кто? — уточнил Борис.
— Оба!
Брат снова развеселился. Вроде и смеялся не надо мной, а над ситуацией, но как же обидно он это умеет делать!
Парень убрал пневматику: видно, сообразил, что толку от нее никакого.
— Тебя как звать, стрелок? — спросил Борис.
— Павел.
Парень неуверенно протянул руку. Брат пожал, но я видел, что топор он все еще держит крепко. Готов в любой момент ударить.
— Борис. Где ствол взял?
Охранник помялся, мотнул головой в сторону обшарпанных стен гипермаркета, возвышающихся в стороне.