Кто?
Позади Мэтта захлопнулась дверь.
Ты кто такой?
Немного пошатываясь, Мэтт обернулся. Это был высокий, крепкий мужик лет тридцати с грубой щетиной на лице. Он был напуган и немного ошарашен видом нежданного гостя. Мэттью выглядел устало. Худощавая, немного сгорбившаяся невысокая тень в подмокшем чёрном балахоне. Голова, утонувшая в капюшоне и израненная грудь, из которой сочилась тёплая кровь.
Я твоя смерть. улыбнулся Мэтт.
Недолго думая, здоровяк кинулся к Мэтту и, сделав проход в ноги, уронил его затылком на бетонный пол. У Мэтта сбило дыхание и заложило уши. Он попытался приподняться и сделать вдох, но удар кулаком в лицо вернул его на холодный бетон.
Ты кто нахуй такой?!
Удар за ударом прилетали в его бледное лицо. Он пытался увернуться и поднять руки. Тогда бычара схватил Мэтта за волосы и, придавив щекой к полу, начал ещё сильнее забивать его голову в бетон. После десятка ударов в висок дико заломило ободранную руку, но Мэттью всё ещё продолжал дышать.
Он отпустил его волосы и попятился к столу.
Да кто ты такой?! держась за опухшую, окровавленную руку со страхом в голосе сказал мужик.
Но вместо ответа он услышал лишь тихий хохот, звучавший через хрип и кашель. Мэттью медленно перевалился на живот, встал на четвереньки и, подогнув ноги, сел на пятки. Его нос был сломан, на лице не было живого места, а под левым глазом набух здоровенный кровавый мешок. Мэтт крепко взялся за сломанный нос, с хрустом вправил его на место и, высморкавшись кровью, продолжал хохотать уже во весь голос.
Хули ты ржёшь?! Больной ублюдок!
Мэттью медленно поднялся на ноги и перестал смеяться:
Да ты всего лишь человек.
Через дикую боль бугай сжал разбитый кулак, развернулся, схватил со стола монтировку и с разворотом кинулся к Мэттью. Прогремел выстрел. Здоровенная туша с простреленной коленной чашечкой, свалилась на пол и холодную пустоту заполнил дикий, истошный вопль.
Мэтт, прищурившись, чтобы лучше рассмотреть попадание, убрал пистолет в кобуру:
А хорошо попал.
Он осторожно дотронулся до синяка, который уже начинал закрывать левый глаз. Окровавленная улыбка сошла с его разбитых губ, он достал кинжал и вскрыл опухшую скулу; из раны, как из вспоротого мешка, брызнула горячая кровь. Сжимая чёрную стальную рукоять, Мэтт медленно подошёл к рыдающему существу и сел перед ним на колени.
Мужик, пожалуйста, прости! стонал тот, державшись за рану. Помоги мне! Пиздец! Как же больно!
Убери руки.
Ладно, ладно. Давай, пожалуйста, друг, помоги мне! Надо жгут наложить, или ремнём затянуть.
Мэттью посмотрел на рану и, резко схватившись за здоровую ногу, вогнал лезвие под колено сбоку. Мужик завопил еще сильнее. Мэтт, смотря в его дикие глаза, крепко держал ногу и медленно проворачивал клинок. Горлодёр пытался отмахиваться руками, и тогда Мэттью поймал его правую руку за предплечье, вытащил кинжал из колена, встал и, уперевшись своим коленом ему в плечо, перевернул тушу на живот. Затем выпрямил руку и, загнав лезвие под локтевой сустав, сдернул предплечье. Недобитая тварь билась в шоке и, казалось, начала кричать ещё громче. Мэтт убрал кинжал и, перевернув его обратно на спину, наступил ногой на глотку, тем самым понизив уровень воплей до свистящего хрипа.
Когда меня рвали на куски Мне постоянно, раз за разом, повторяли, что такие как мы, только через неистовую боль сможем обрести покой. Ну что? Тебе спокойно, друг мой?
Мэттью сдавил горло сильнее, так, чтобы даже малейший звук не смог покинуть его глотки. Лицо покраснело, на лбу выступили вены. Он крепко сжимал его ногу, пытаясь сдвинуть её с места. Но силы закончились и рука повалилась на окровавленный пол. Зрачки закатились под веки, мышцы обмякли, и тело перестало дёргаться.
Убей его! Он должен страдать! Призови его к ответу! требовали стоящие рядом дети.
Мэтт стиснул зубы, из его почерневших глаз потекли слёзы. Глубокий вдох. Падший схватился за горло и начал жадно глотать воздух. Мэттью преклонил колено и положил ладонь на его грудь.
Пламя прогорело, Мэтт повалился на бок, немного отдышался и, поднявшись на четвереньки, медленно подполз к детям и сел на колени. Они подошли ближе и обняли уставшую тень.
Простите меня. прошептал Мэтт.
Его тело дымилось и тряслось, дети светились тусклым, холодным светом. Веки разомкнулись, взор устремился к небу и из его рта повалили искры и копоть. Один за другим дети медленно распадались на мелкие частицы света, и когда исчезли все, Мэтт с усилием выдохнул из себя остатки гари и, обессилев, рухнул окровавленным горячим лицом на холодный бетонный пол.
1.9
Ну что, километра хватит?! обернувшись к Мэтту, прокричал пилот вертолёта.
Вполне!
Ох, ебать! А ты где обувь проебал?!
Нихуя! А я и не заметил!
Ха! И чё ты собираешься делать?!
Прыгать!
Серьёзно?! Но у меня же нет парашютов!
Нахуй парашют! Я так умею!
Нихуя! Ты чё, ещё и летать умеешь?!
Не знаю! Ещё не разу не пробовал!
Еба-ать! Братан, ты опять колёс обожрался!
Конечно, но не в этом дело!
А в чём?!
Ты же тоже обдолбанный!
Ну да! Не будь я вмазанный, я бы хуй сел за руль!
Это штурвал!
Чево?!
Похуй! Я полетел!
Мэтт пошатнулся и повалился спиной из тёмного звёздного неба на холодный и мёртвый памятник современному человечеству.
1.10
За что ты просишь прощения, Мэттью? За то, что тебе плевать на этот мир? Или за то, что ты позволил их изнасиловать, а после забить насмерть монтировкой? Ты видел это. Они кричали, плакали, живые звали маму, а мёртвые, наблюдавшие за этим, звали тебя, Мэттью. Но ты не хотел их слушать. Где же ты был? Трахал грязных шлюх? Вскрывал себе вены? Или же, как всегда, обожравшись всяким дерьмом, заблёванный и обоссанный валялся в помойке? Но ты же не у них просил прощения. Думаешь, Он тебя слышит? А если бы даже и слышал. Ты не заслуживаешь прощения, Мэттью. При всей своей силе, ты даже и не постарался сделать этот мир хоть чуточку лучше. Ты болен, Мэттью. И тебе нужна помощь.
Мэтт, пуская кровавые слюни и сопли, хрипел, уткнувшись лицом в пол, и косился правым глазом на красную монтировку, лежащую в луже крови рядом с уже остывшим телом.
Не нужно этого делать. Хватит, Мэттью. Идём домой.
Он, с трудом оторвавшись от пола, медленно поднялся на ноги, шатаясь, подошёл к трупу и подобрал монтировку. Смотря на его мёртвое лицо, он всё больше и больше набирался злобы и старался всё крепче сжать в руке холодный, красный металл.
Твёрдая сталь разбивалась о мягкую, побледневшую кожу лица. Снова и снова оставляя разорванную плоть и сломанные кости. Мэттью хрипел от злости, из красных глаз текли слёзы. Рука при каждом взмахе дрожала от усталости. Кровь, кожа и кости разлетались в стороны. Снова и снова он делал взмах и с каждым разом старался ударить всё сильнее.
Раздался гулкий звон, и Мэтт остановился. Отпустив монтировку, он шатаясь отошёл назад. Вдруг его пробил холодный пот, и начало лихорадочно трясти. В горле образовался ком, Мэттью попытался сделать вдох, но лёгкие как будто сжало изнутри. Он посмотрел на свои судорожно трясущиеся, окровавленные руки и в панике начал стряхивать с них кровавые ошмётки.
Мэттью опустился на колени и крепко обнял себя за плечи. Немного выровняв дыхание, он потянулся в карман. Фыркая носом, Мэтт трясущимися руками открутил крышку, зубами стащил с иглы колпачок и, опустив иглу в раствор морфина, вытянул поршень до упора. Опустошенный пузырек упал в лужу загустевшей крови, Мэттью щёлкнул по шприцу и слегка надавил на поршень, высвободив немного счастья вместе с ненужным воздухом наружу. Выплюнув пластиковый колпачок и вогнав в шею всё, что было в шприце, он медленно поднялся, накинул капюшон и, шатаясь, поплёлся на улицу.