Точнее, два турецких ковра.
Рабочие вышли на площадь и, как водится, начали тыкать пальцами в стороны, но быстро сообразили, что к чему и направились прямиком к нужной двери. К двери домика на Николаусбюргервег. Дошагав, с немецкой аккуратностью прислонили сперва один, а потом и другой ковер к притолоке и вежливо постучали.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась.
В лицо они немца не знали, и оттого первым делом Федосей посмотрел вниз, на ноги. Наверняка это был хозяин дома – выйти к гостям в затрапезных шлепанцах мог себе позволить только он. Или чудак не от мира сего, оказавшийся в гостях.
– Здравствуйте, господа. Что вам угодно? – любезно осведомился немец.
Деготь достал какую-то бумагу казенного серого цвета и помахал ею так, чтоб все, кому нужно, увидели, что не просто так люди пришли, а по делам.
– Нам нужен профессор Вохербрум.
Человек в тапочках посмотрел на рабочих заинтересованно. Он попытался соотнести себя, двух рабочих, ковры, но логика не дала верного ответа и он с любопытством откликнулся.
– Я профессор. Слушаю вас…
Деготь смерил немца взглядом и негромко сказал:
– Твой размер.
– Да уж вижу…
– Я вас не понимаю, господа…
– Позвольте войти, профессор, – негромко сказал Федосей, одновременно похлопывая рукой по ковру. – Наверное, мы те, кого вы ждете… Вы ведь писали в Москву?
– Да, я писал господину Сталину, но я не просил его прислать мне ковры, – улыбнулся профессор, все еще стоя на пороге. Он видел в происходящем чью-то шутку, не иначе, – или в СССР вручение ковра является знаком особого внимания?
Федосей чувствовал, как спину царапают взгляды наблюдателей. «Интересно, по губам там кто-нибудь читает? А то ведь есть такие умельцы…» Он поднялся на ступеньки, загородив немца от взглядов.
– Это скорее знак того, что особое внимание привлечено к вашему дому. Может быть, вы все-таки проявите традиционное немецкое гостеприимство?
Профессор машинально посторонился и, прислонив один из ковров к дверям, гости вошли в дом. Когда дверь закрылась, Деготь, не спрашивая разрешения, присел за окном и чуть-чуть отодвинул занавеску. В просвете между горшками с геранью видны были и площадь, и кафе, где они пили пиво. С десяток секунд он сидел неподвижно, следя, не заинтересовался ли кто-нибудь ковроносцами, но на улице ничего не менялось.
– И все-таки, что все это значит? – глядя на присевшего Дегтя, спросил профессор.
– За вашим домом следят, – объяснил Деготь.
В глазах немца мелькнуло недоверие.
– Вот как? Интересно.
Он попытался выглянуть в окно, но Деготь аккуратно оттер его в сторону.
– Ничего интересного, – возразил он. – Добрым людям вроде нас только лишние хлопоты. Как вы думаете, кто это может быть?
Хозяин улыбнулся.
– Скорее всего, вам просто что-то показалось.
Деготь усмехнулся в ответ, но так, что хозяин сбавил тон.
– Вы уверены?
– Разумеется…
Он дернулся еще разок, желая отодвинуть занавеску, но Федосей укоризненно покачал головой.
– Полиция? – предположил профессор, но тут же сам себя опроверг. – Да нет. Не может быть. Я не давал повода.
– Ваша работа не связана с государственными секретами?
С легкой горечью непризнанного гения немец сказал:
– Если б Германию интересовали мои разработки, то ко мне относились бы иначе…
– Может быть, преступники?
Вохербрум пожал плечами и невольно оглянулся. Это было лучше любого ответа. Сравнивать его с церковной крысой Федосей не стал бы, но, честно говоря, брать тут и впрямь было нечего. Какие-то книги, нелепые безделушки…
– Не думаю, – ответил хозяин, – что наших воров интересует физика или химия…
Пожатием плеч он отбросил и эту гипотезу.