Пуля клетчатого пиджака дергает майора за волосы, опаляет кожу на виске, но выстрел британца точнее. Второй лаборант сгибается и падает на колени, освобождая проход. Он что-то мычит, но не до него…
Все. Второй этаж…
Здесь, наверху, светло.
Быстрый взгляд по диагонали. Пусто…
Старик в кресле-качалке сидел в глубине комнаты совершенно один. В свете керосиновой лампы с бело-голубым абажуром видны были подвешенные над головой модели аэропланов, дирижаблей, какие-то механизмы, да и сам укутанный пледом старичок гляделся как на ладони.
Майор рассчитывал увидеть в его глазах недоумение – сидел, сидел старый гриб на чердаке, сидел, формулы выводил, да вот довелось ему вмешаться в спор Великих держав не на той стороне…
Но старик, со слуховым рожком в левой руке смотрел на него без недоумения и даже без страха. Майор удивился слегка, но тут же сообразил, что глухой старик, возможно, ничего не слышал и его появление никак не соотнес со стрельбой на улице. Ничего не понимает, а еще ученый. Ну так оно, может быть, и лучше… Жил, жил, потом моргнул и – помер… Не самая скверная смерть.
Старик поднес к уху рожок и наклонился. Майор вскинул маузер…
И в это мгновение покрывало на коленях старика брызнуло огнем. Выстрел в закрытой комнате показался британцу оглушительным.
Бах! Бах!
Его отшвырнуло в сторону, в правом плече и в ноге полыхнуло болью.
Это произошло так быстро, так неожиданно, что тот не понял, что ранен. Преодолевая боль, британец развернулся, чтоб поставить точку, но старика словно подбросило пружиной, и он в мгновение оказался рядом. В правой руке у него возник наган. Старик ловко увернулся от майорской левой, рукояткой нагана хлестанул прямо в лоб.
Удар опрокинул незваного гостя на лестницу, и покатил вниз, туда, где лежали голова к голове лейтенант и первый лаборант. Сил подняться у британца не осталось. Он лежал, прижимаясь к дощатому, крашеному полу, уже зная, что проиграл. Где-то на краю угасающего сознания таилась надежда на РОВСовцев, но когда сверху ударил пулемет, он понял, что проиграл не только он.
Засада…
СССР. Москва
Март 1929 года
…Товарищ Менжинский смотрел на серые папки отчетов из Свердловска. За плотными, серыми листами картона жила сказка. Не дедовская, про меч-кладенец да ковер самолет, а современная, научная…
От этой сказки на сердце становилось легко. Радовалось сердце, глядя на то, что заворачивал там немецкий профессор. Фотографии летательного аппарата на земле и в воздухе, отчеты испытателей… То, что всего полгода назад было мифом, мечтой, сейчас становилось металлом, пламенем!
Вот что значит настоящий Вождь! Разглядел! Почувствовал! Увидел в заштатном германском профессоре инструмент Мировой Революции!
Он поднял голову на скрип двери, с сожалением отрываясь от фотографий и еще сохраняя на губах довольную улыбку.
В кабинет зашел заместитель.
– Слушаю вас, Генрих Григорьевич.
Заместитель замялся, потер подбородок.
– Да… Тут вот какое дело… Мы провели проверку нашего немецкого гостя и…
Он замолчал, очевидно, подбирая слова.
– И? – подбодрил его товарищ Менжинский.
– И выяснили, что никаких следов профессора до 1927 года не существует…
Он не стал делать вывод из сказанного. Вывод из этого должен сделать руководитель, и, по мнению Ягоды, этот вывод мог быть только один, настолько все было очевидно.
Но руководство решило иначе.
– Не существует или не нашли?
Ягода молчал. Могло быть и так. Менжинский посуровел, в голосе мелькнул металл.
– Вот что, Генрих Григорьевич… Как твои люди следы профессора искали, я не знаю. Все-таки война прошла, революция… Я зато другое знаю…
Он кивнул на папки с отчетами.