Стол и в самом деле ломился от блюд. Здесь наличествовали традиционный рождественский гусь с яблоками, жареный поросенок, начиненный кашей, отдельно язык с хреном, тушеная баранина, квашеная капуста, соленые грузди Загальский, однако, ел вяло, а пил и того меньше. Он выглядел бледным и дышал тяжело, словно ему было душно. Максимов списал это на усталость после длинной дороги.
Смотрите! Именитый гость поднес жемчужину к подсвечнику. При ровном и тусклом освещении она кажется розовой, но это не совсем так. Если ее поднести к огню и повернуть, то она окрасится в зеленый цвет а если подставить под свет другую сторону, то проявится лавандовый
Да. Анита видела, что граф всецело поглощен своим приобретением, и сочла нужным из вежливости сделать комплимент. Я тоже немного разбираюсь в жемчуге, среди моих испанских знакомых были опытные ювелиры. Вы не прогадали, купив эту прелесть.
Не прогадал да Граф внезапно выронил жемчужину, она покатилась по половицам, а сам он схватился рукой за шею и захрипел.
Максимов вскочил и не позволил другу сползти со стула.
Что с вами?
Н-не знаю выдавил Загальский через силу. Слабость, и воздуху не хватает а внутри жжет
Алекс переглянулся с женой.
Что это, Нелли? Апоплексия?
Не похоже Нужен лекарь!
Как бы кстати пришелся Немец Дернул же его черт застрять в Твери! Максимов приподнял обмякшего графа и перенес его на стоявшую под стеной лавку, уложил, подоткнул под голову обтянутую парчой подушечку. Как вы? Лучше?
Нет мм Хуже Умираю!
Анита взяла с полки бронзовый колокольчик, и по дому разнесся трезвон. Вбежала служанка Вероника, вид у нее был перепуганный.
Что стряслось, Анна Сергевна? пролепетала она, уставясь на лежащего Загальского.
С их сиятельством несчастье. Анита не стала тратить время и вдаваться в подробности. Беги к Ерофею, пусть готовит сани и везет его в Холм. Срочно!
Холм был ближайшим к усадьбе городом с населением в четыре тысячи человек и всеми надлежащими учреждениями, включая лечебницу.
Пятьдесят верст, Анна Сергевна, напомнила Вероника. Довезем ли?
Анита рассердилась подобно классической русской барыне уперла руки в бока и притопнула ногой.
Довольно рассуждать! Подать сани, я сказала!
Веронику как ветром сдуло. Анита подошла к лавке. Граф маялся, извиваясь ужом, мял сюртук и раздирал сорочку. Очевидно, боль, донимавшая его, была нешуточной. Максимов, как мог, его успокаивал:
Все обойдется. Лечебница в городе неплохая. Уровень, может быть, не европейский, но вас выходят, не сомневайтесь.
Алексей Петрович, простонал граф, судорожно раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба, где где моя «Звезда»?
Вот она. Анита подняла с пола жемчужину и протянула Загальскому. С ней все в порядке.
Он приподнял руку, но она бессильно упала на грудь.
Нет. Я не возьму ее с собой. Эти провинциальные больницы, знаю я их Непременно украдут. Алексей Петрович, можно вас попросить? Присмотрите за ней, пока я В общем, на вас вся надежда.
Не беспокойтесь. Ваше сокровище будет в полной безопасности.
Алекс забрал у Аниты жемчужину, прошел в смежную со столовой комнату, где располагался кабинет, достал из кармана домашнего халата ключик и отпер им кованый сундук, громоздившийся в углу. Из сундука извлек обитый железом ларец, открыл его вторым ключиком, упрятал туда жемчужину и проделал все в обратной последовательности: запер ларец, поместил его в сундук, опустил массивную крышку, провернул бородку ключа в замочной скважине, а выйдя из кабинета, замкнул еще и дверь. Все меры предосторожности были приняты.
Впрочем, Алексом владела совершенная уверенность, что в его доме кражи невозможны в принципе. Начать с того, что Максимовы обходились минимумом прислуги. Рядом постоянно обреталась лишь Вероника, чья преданность не вызывала ни малейших сомнений. Кроме нее, усадьбу обычно обслуживали два деревенских мужика: Антипка и Ерофей. Обоим было под шестьдесят, они служили уже не первому поколению владельцев поместья и ни разу не позволили усомниться в своей честности. Но их сейчас в доме не было Максимов отпустил дворню, чтобы отпраздновали Рождество с семьями, и отстегнул им из домашней казны щедрое вознаграждение.
Что касается воров со стороны, то они вряд ли могли рассчитывать на легкое проникновение через двойные двери и окна с дубовыми ставнями. Алекс специалист по военной фортификации оборудовал свое жилище на манер крепости. Предосторожность нелишняя, если учесть, что вокруг на многие версты лес, в котором, помимо дикого зверья, водились и лихие люди
Но сейчас, когда на улице трещали рождественские морозы, кому бы взбрело в голову пробираться через заснеженные дебри и готовить нападение на барскую фортецию? Да и кто знал, что в ней хранится розовый катышек, оцененный в целое состояние?
Спрятав жемчужину надежнее, чем Кощееву смерть, Алекс воротился к графу Загальскому. Тот по-прежнему лежал на лавке под образами, признаков улучшения не наблюдалось. Подле него сидела Анита, смачивала ему лоб водой с уксусом.
Где Ерофей? спросил Максимов недовольно. Чего валандается, сукин сын?
В ответ на его грозную тираду в столовую ввалился собственной персоной кучер, а по совместительству конюх, Ерофей Трофимыч рослый дядька в зипуне, треухе и валенках до колен. Он доложил, что сани поданы, можно ехать.
Максимов вызвался сопровождать графа. Анита не возражала желание супруга было вполне объяснимым и по-человечески оправданным.
Прости, что бросаю тебя пробормотал он виновато. Но так получилось.
Анита со всей искренностью заверила, что он ни в чем не виноват и нет причины каяться.
Поездка предстояла затяжная. Несмотря на то, что снег на большаке смерзся и сани должны были двигаться ходко, Максимов предполагал доехать до города в лучшем случае к ночи.
Я, конечно, постараюсь с рассветом вернуться
Нет уж! перебила его Анита. Чтобы тебя где-нибудь в темноте волки сожрали? Благодарю покорно! Дождись утра и приезжай по свету. Мне так будет спокойнее. И не забудь ружье и пистолеты.
Ты меня как будто на фронт провожаешь, попробовал пошутить Алекс; Анита не улыбнулась. Договорились. Но я буду волноваться за тебя. Одна, в пустом доме
Со мной Вероника. И я никого здесь не боюсь.
Обмениваться словесами было недосуг граф впал в беспамятство, метался и бубнил что-то неразборчивое. Его закутали в овчинный тулуп, нахлобучили меховую шапку и бережно уложили в сани. Максимов сел около, приказал Ерофею трогать, и мохноногая лошадка затрусила по дороге через чащу.
К счастью, ничто не предвещало метели, над Медведевкой и окрестностями нависало пусть и по-зимнему тяжелое, но безоблачное небо. Минус состоял в том, что оно неумолимо гасло, а это означало, что значительную часть пути придется проделывать во мраке. Максимов припас несколько масляных фонарей, а Ерофей полагался на чутье своей савраски.
Когда сани исчезли вдалеке, Анита немного постояла в воротах и пошла в дом. Он, всегда олицетворявший собой тепло и комфорт, впервые показался ей чужим, неуютным и выстывшим. Она зябко передернула плечами, закуталась в шерстяную шаль и подбросила в печь два березовых полена. В сердце поселилась тревога, и отчего-то не отпускали мысли, что происшествие с графом только начало цепи трагических событий, главные из которых еще впереди.
Анита согрелась, но ощущение неуюта не проходило. Сходила в кабинет Алекса, наугад вытащила из книжного шкапа объемный том что-то из Вальтера Скотта в переводе на французский. Стала читать, но поймала себя на том, что содержание книги не задерживается в голове и тонет в нарастающем волнении.