После налета у меня сразу прибавилось работы. Раненые, избитые много истерик, кровь, стоны и матерки. Не успел я обойти несколько дворов, как меня срочно позвали к Семке. Я шел и думал, ну наверно кончается Семка, жалко хороший мужичок был
Об этом случае в нашей деревне говорили и судачили долго. Попробую своими словами передать, что же там все-таки произошло. Семка сидел за столом, и обиженно поглядывая на свою жену, неторопливо обедал. Детей не было убежали на речку.
Марфа, какое старинное имя, бренчала рукомойником и вовсю воспитывала мужа. Вдруг во дворе, захлебываясь, залаяла собака. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в избу ввалились четверо. Бородатые, страшные, с запахом давно немытого тела они нагло прошли к столу и по-хозяйски расположились за ним. Щуплого Семку они как бы и не заметили. Все их внимание обратилось на Марфу.
Хозяйка! Жрать давай! И самогону! закричал самый бородатый.
Острые глаза его начали ощупывать женскую фигуру.
Марфа забегала, засуетилась, на стол из печи полезли чугунки с наваристым борщом, пареной репой, с дымящейся картошкой.
А где сало!
Надо сказать в деревне жили неплохо. Почти в каждом дворе держали поросят, бычков, так что мясо и сало в деревне водилось. Семка, сидевший в уголке, его туда как бы нечаянно задвинули, встрепенулся.
Я счас сбегаю.
Сиди уж, огрызок, борода прихлопнул Семку ладонью, баба твоя сходит, а Суслик ей поможет.
Бандит хрипло захохотал, обнажая желтые прокуренные зубы. Суслик молоденький бандит с тощенькой серой бородкой соскочил, и приплясывая, подошел к оторопевшей Марфе. Ну, давай, давай пошли красавица моя.
Марфа покорно подчинилась и поплелась в сени. За ней поспешил Суслик то и дело, норовя ухватить женщину за ее широкий зад.
Сема побледнел, ему стало страшно, страшно так, как ни разу в жизни не было. Его худое тело тряслось точно в лихорадке.
Борода заметил Семкину дрожь, и, пихнув его в грудь, успокоил.
Ничего с твоей бабой не сделается. Ну, поиграет с ней Суслик, ну и что.
Сема не слышал слова бандита, его слух был направлен туда во двор. Он мучительно хотел там оказаться.
Мутный самогон прокатывался в мужские глотки и оказывал свое действие. Лица бандитов покраснели и покрылись капельками пота.
Со двора донесся женский визг. А уж визжать Марфа умела. Семку передернуло, он хотел вскочить, но сидевший рядом бандит ткнул его в морду кулаком и пригрозил.
Убью, сволочь!
Дверь с треском раскрылась. В дверь на четвереньках заползала Марфа. Изодранная блузка еле прикрывала грудь, юбка была разорвана снизу доверху. Жалобный взгляд, всклокоченные волосы и дикий визг дополняли картину.
Сзади за бедную женщину цеплялся Суслик. Яростно матерясь, он пытался остановить Марфу, но та завывая и плача, пробиралась вперед.
Ах, чтоб тебя! выругался Борода.
Он встал, намереваясь, то ли вышвырнуть бабу из избы, то ли помочь Суслику.
И вот здесь произошло невероятное. Молчавший до сих пор, Семка взорвался. Его лицо как-то враз перекосилось, глаза завращались с бешеной скоростью, ужасный рев пронесся по избе.
С нечеловеческой силой Семка схватил здоровенного Бороду и с размаху бросил на русскую печь. Мгновенно повернувшись, он ринулся на других. Не ожидавшие нападения, бандиты растерялись. Когда опомнились было поздно. Семен схватил горячий чугунок со стола и с размаху опустил на голову бандита. Второму он вогнал в горло деревянную ложку.
Борода еще шевелился возле печи, когда его череп раскололся от удара тяжеленной табуретки.
Все произошло в считанные секунды. Марфа с открытым ртом тихонько подвывала у порога, Суслик же развернулся и помчался на улицу. Возле ворот его догнал маленький и ладный плотницкий топорик.
Когда я вошел во двор, Семка сидел на крыльце и тихо плакал. Рядом была Марфа, она гладила его по голове. В избе плавало в крови три трупа, четвертый лежал возле ворот.
Я много видел много разных семей, но более дружной не встречал. Марфа после того случая совершенно переменилась. Она, наконец, успокоилась и при каждом удобном случае говорила: « Вот мой Семен", и звучало это у нее очень уважительно.
Принц
Эх, жизнь! Катерина Федоровна привычно отворила дверь подъезда и стала подниматься по лестнице. Ей третий день не здоровилось. Говорят, грипп какой-то новый появился, а на лекарства . Когда еще пенсию дадут. Катерину Федоровну бросало то в жар, то в холод. Быстрее бы до дивана полежать, может легче будет. Подъем по грязным ступенькам отнимал последние силы. Ведь не совсем старуха, а так расклеилась. Ну, ничего, сейчас она доберется до квартиры, вскипятит себе чай, бросит горсточку сушеной малины и на какое-то время станет легче.
Наконец-то дверь. Катерина Федоровна долго не может попасть ключом в замочную скважину. Света на площадке нет, опять лампочку выкрутили. Надо было в свое время в кооператив вступать. Вон Мария Семеновна, живет в кооперативном доме, там порядка больше и чистота в подъезде. Стены не исписаны похабными словами, и окурки со шприцами на полу не валяются.
По телевизору шла какая-то передача. Катерина Федоровна лежала на диване, закутавшись в одеяло. На экране мелькали люди, здания и вдруг камера выхватила крикливых цыганок. Голос журналиста начал предупреждать доверчивых граждан об опасности быть обманутыми. Катерине Федоровне вспомнился случай из девичьей поры.
Наивная деревенская девушка приехала поступать в городское училище. Было ей тогда четырнадцать лет. Недалеко от вокзала к ней подошла старая цыганка и предложила погадать. Это сейчас молодежь грамотная, а в те времена молоденькая Катя простодушно протянула узкую ладошку и со страхом и надеждой приготовилась слушать.
Цыганка опытным взглядом окинула плохо одетую девушку, провела худым грязным пальцем по извилистым линиям ладони и начала:
Все будет тебе, красавица! Все будет! Жить ты долго будешь Дети и внуки будут. Подожди. Вот Принц тебе явится и спасет тебя. Любить ты его будешь, счастье твое он будет. А он принимать твою любовь будет. Болеть немного будешь, потом выздоровеешь. Ровная у тебя жизнь будет. А сейчас, красавица, позолоти ручку!
Катя аккуратно развязала платочек, достала деньги и подала цыганке. Та, еще раз посмотрев на девушку, взяла одну купюру, остальные протянула Кате.
Катерина Федоровна пригрелась, задремала, а когда проснулась, за окном было уже темно. Ослабевшее от болезни тело не сразу подчинилось, и Катерина Федоровна, кряхтя и постанывая, выползла из-под тяжелого одеяла. Аппетита не было, но она заставила себя немного поесть.
Раздался телефонный звонок. Катерина Федоровна подняла трубку и услышала голос сына.
Привет, мама! Как у тебя здоровье? Что новенького?
Ничего, сынок. Все хорошо. Вот только приболела немного, грипп привязался.
Мама, мне приехать? забеспокоился сын.
Ну что ты. Не надо. Это я так. Выздоровею. Деньги еще тебе тратить. Ну, как вы там? Все здоровы?
Единственный сын Катерины Федоровны жил в другом городе и у него просто не было возможности часто приезжать к матери. Поэтому внуков Катерина Федоровна видела редко. Одинокая старость, хотя какая старость, ей и шестидесяти еще нет.
Поговорив с сыном, Катерина Федоровна почувствовала, что самочувствие заметно улучшилось. Она даже прибралась на кухне. Но к ночи опять поднялась температура, и снова было плохо.
На следующий день Катерина Федоровна, заняв у соседки, такой же пенсионерки, деньги, поплелась в аптеку. После морозов наступила оттепель, и на улицах был гололед.
После аптеки Катерина Федоровна зашла в магазин, купила хлеба и направилась домой. Проходя по парку, который находился перед самым ее домом, она заметила, что за ней увязался бродячий кот. Сначала он бежал сзади, и Катерина Федоровна его не видела, потом он обогнал ее и побежал впереди, поминутно поворачивая голову, словно подгоняя. Серый, с белыми кончиками лапок, он не отставал от женщины. Он резво прыгал через ступеньки, брезгливо обходил валяющиеся окурки и поджидал на каждой площадке.