Словом, открывая мистеру Ларсену дверь каждую субботу (и каждую среду на каникулах), Джой думала о той книге и о сказочном происхождении Ларсенов. Тем не менее ждала его визитов с нетерпением.
Здравствуйте, мистер Ларсен, приветствовала Джой. Входите.
Она отступила, пропуская его в кухню. Отец велел обязательно пропускать других вперед, потому что Джой девочка и грешница. «Никогда не лезь вперед. Уступай это право другим. Грешникам вроде тебя место в конце. Гордыня предшествует падению».
Добрый день, Роберт. Как ты? Мама широко улыбнулась.
Она тоже любила визиты мистера Ларсена.
Я отличник, Гвен, спасибо большое.
Мама каждый раз одаривала дочь коротким взглядом, точно предостерегала не поправлять мистера Ларсена.
Сколько себя помнила Джой, после обмена приветствиями мистер Ларсен доставал плитку шоколада и клал ее на стол. Затем направлялся в большую комнату со словами:
Сделаю быстренький межогородный звонок.
При этом позвякивал в кармане монетами показывал, что в уплату за звонок положит деньги в банку.
И, сколько себя помнила Джой, она хихикала, услышав «межогородный» вместо «междугородный».
Дальше, чтобы «не мешать мистеру Ларсену», мама удалялась в мастерскую и отсылала Джой на улицу.
Сегодня, когда мистер Ларсен исчез в большой комнате, а Джой с мамой покинули кухню, откуда-то из темных глубин разума вдруг всплыла мысль.
Мама, почему мистер Ларсен звонит по нашему телефону, ведь у них есть свой?
Откуда мне знать? Советую не совать нос в чужие дела. Ступай.
Трактор мистера Ларсена, как обычно, стоял за оградой. Джой раньше думала хорошо, значит, мистеру Ларсену не пришлось идти издалека ради срочного телефонного разговора. Однако теперь понимала, что эти звонки не были срочными, ведь мистер Ларсен всегда делал их в одно и то же время и всегда имел наготове шоколад и монеты.
Спустя двадцать минут Джой уже сидела в кухне и улыбалась мистеру Ларсену, разворачивающему шоколадку.
Шоколаду, Гвен? Деточка?
Он отломил ряд от плитки, протянул маме, затем отломил еще один для Джой.
Никто, кроме мистера Ларсена, не давал ей шоколада нежного, молочного и вкусного. Джой легонько прикусила передними зубами между вторым и третьим квадратиком, оставила шоколад на языке пусть тает помедленнее, подольше.
Мистер Ларсен с мамой пили чай и беседовали о дожде, о том, что «инсоляция» взвинтила цены до небес, и как теперь зарабатывать на хлеб порядочному фермеру, просто «уму недостижимо». Мистер Ларсен рассказал о корове Кевина Стоуна, которая в начале недели утонула в пруду. Видимо, захотела попить, упала и увязла в грязи. Или увязла в грязи, а затем упала. Очередность неважна. Джой знала это не первая корова в окру́ге, увязшая и погибшая в пруду.
Ей нравились эти дружеские разговоры, потому что мистер Ларсен был добрым и потому что во время его визитов отец работал на пастбище. Жаль только, Марк помогал отцу и не ел шоколад. Впрочем, сегодня Джой не думала о Марке ей не давал покоя вопрос, почему мистер Ларсен пользуется их телефоном и кому звонит. Неужели занимается чем-то грешным? Например, делает ставки на лошадиные скачки? Или планирует ограбить банк? Джой обсудит это с Рут.
Когда шоколадка закончилась, мистер Ларсен встал, посмотрел маме в глаза и произнес:
Спасибо, Гвен. Большое тебе спасибо.
На здоровье, Роберт, ответила мама с улыбкой.
Затем кивнула дочери мол, убери со стола. Мистер Ларсен большой красной ладонью сгреб обертку и фольгу, сунул в карман брюк. Посуду Джой отнесла в раковину.
Увидимся в среду, Гвен. Мистер Ларсен направился к задней двери. С тобой тоже, деточка, ты ведь на каникулах
Джой, как обычно, проводила его и сказала у выхода:
Спасибо за шоколад, мистер Ларсен.
Он посмотрел на нее так же, как перед тем на маму. Кивнул.
Мне это в сладость. Рад, что тебе понравилось, деточка.
Джой наблюдала, как гость забирается в трактор и уезжает.
Она поспешила назад в кухню, помогать маме с Рождественской выпечкой. Джой радовалась тому, что липкие черные угри тонут в нежном коричневом шоколаде, и предвкушала новую порцию лакомства в среду.
Глава 11
Джой и Джордж
Февраль 1983 года
В комнате стоит затхлый запах; его источают оранжевые одеяла, напитавшиеся от тела предсмертным духом. Полумрак напоминает о том дне, когда я спряталась в этой спальне и увидела на кровати змею. Я снова здесь, не один десяток лет спустя, стою на пороге и категорически отказываюсь бояться. Усталый вентилятор в углу гоняет по комнате горячий воздух; отец лежит в кровати, смотрит в никуда.
А, это ты Не очень-то спешила.
Голос слабый, остальное не изменилось.
Прости, я пришлось закончить кое-какие дела на работе. Приехала, как только смогла.
«С какой стати я оправдываюсь?!»
Что сегодня за день?
Вторник, папа.
Работаешь по выходным?
Нет. Ну, бывает. Я
Все. Хватит. Нечего со мной так разговаривать. Я уже не ребенок. Поеду в мотель в Блэкханте, поживу там, пока отец не умрет. Заправлюсь горючим из сорокачетырехгаллонной бочки в сарае и поеду.
Воды. Отец закашливается, машет рукой в сторону столика. На нем ярко-желтая детская чашка-непроливайка с двумя большими пластмассовыми ручками и крышкой с носиком.
Пожалуй, воды я подать могу. Это не уступка.
Хорошо, папа.
Быстрее шипит он.
Вкладываю чашку ему в руки. Они напоминают куриные лапки: тонкие кости и узловатые вены под полупрозрачной кожей.
Пока отец пьет, я размышляю унизительно ли ему чувствовать собственную слабость? Рут права, его больше нечего бояться. Однако сердце никак не может успокоиться, а в животе просыпаются угри.
Мне нужно обезболивающее, Гвен.
Вики тоже права. Отец оторван от реальности, принимает меня за маму. Что говорила Вики? «Вовремя, иначе ему грозит невыносимая боль».
Рано, папа. Часа через полтора.
Ты что, доктор, Гвен? Дай таблетки.
Я Джой, папа.
Давай уже таблетки!
В кухне сверяю часы с таблицами Вики. Говорю Рут:
Еще не меньше часа. Как быть?
Дай лекарство, она пожимает плечами.
Мы ведь нарушим расписание. Вики дала таблеток всего на неделю. А если начнутся боли каждые три часа? Или чаще?
Господи, Джой, тогда дадим очередную дозу. Если ему больно, мы даем обезболивающее. Чего тут сложного?
В расписании сказано до двух часов новая доза не нужна.
Предпочитаешь, чтобы он корчился от боли и вот так стонал? Доводил нас до одурения?
Стоны из спальни звучат громче.
Ладно, ладно
Высыпаю из пузырька две голубые таблетки, отмечаю крестиком в расписании прием лекарства в два часа и возвращаюсь в спальню. Вкладываю таблетки в раскрытую ладонь отца, наблюдаю за тем, как он соскребает их губами и делает глоток из чашки.
Надо же, как все просто
Он указывает на «Блэкхант газет», валяющуюся на полу. Я ее поднимаю газета двухнедельной давности.
Почитай мне что-нибудь.
Раскрываю страницу с некрологами и следующие пять минут читаю их вслух. Отец качает головой, если не узнаёт имени покойного, и поднимает указательный палец, когда хочет услышать объявление целиком. Временами немного печалится.
Некрологи заканчиваются, отец говорит:
Хорошо, иди.
Я встаю и вдруг понимаю, что вновь веду себя, как двенадцатилетняя девочка. Не собираюсь я уходить по приказу! У меня к отцу вопросы. О том, что он сделал со своими детьми. Ну и, конечно, нужно разобраться с историей Венди Боскомб.
Минутку. Я хочу спросить
Рут, умоляюще перебивает отец.
Я злюсь, но, если честно, чувствую себя польщенной ведь он перепутал меня с идеальной Рут. Отец тычет в пустую непроливайку.
Принеси «Пассионы».
Извини, папа, ее нет.
Значит, купи.
Утром я съезжу в город и заодно куплю нормальной еды.
Похоже, я все-таки остаюсь.
Вот еще Я хочу «Пассиону» сейчас.