Ты совершенно ни при чем, перестань. Все образуется. Артем очнулся, это главное.
Хотела бы я знать, что же с ним случилось.
О да. Я тоже хотела бы. Ну, я побежала, на связи.
На этот раз Тина успела отключиться прежде, чем подруга в очередной раз взмолилась, вопросила или запричитала. Аккуратно отодвинув телефон подальше, полюбовалась свежим маникюром. Стоило немного подождать, прежде чем начать готовить.
Тина не желала Артему полной амнезии (она и смерти ему никогда не желала), но понимала, что все обернулось лучшим для нее образом. Врач заявил Лоре, что при серьезной травме головы потеря памяти чуть ли не нормальное дело, должно пройти по крайней мере несколько дней, прежде чем она восстановится. Лишь в особо тяжелых случаях на это могут уйти месяцы, а уж в самом худшем вся жизнь. Но не могла Тина треснуть его вазой НАСТОЛЬКО сильно!
Она поймала себя на том, что ухмыляется.
«Если он не вспомнит последних часов перед травмой, этого уже более чем достаточно. Если вспомнит, что был с девушкой, пусть еще попробует восстановить, с кем. Ну а если вспомнит вообще все, пусть-ка рискнет рассказать об этом своей невесте. Вряд ли он сможет без последствий выложить ей все так же прямо, как мне. Нет, у него связаны руки. Я в полной безопасности. Мы в безопасности».
Теперь она заметила, что напевает мотив песни, которую слушала на полу возле лежавшего без сознания Артема. Она не заставляла девушку содрогаться, даже не вызывала негативных эмоций. Скоро и вся ситуация имела шанс стать просто крайне неприятным, но эпизодом. Эпизодом, который больше никогда не повторится в ее спокойной счастливой жизни.
Тину саму немного удивляло, с какой готовностью она хваталась за шанс вычеркнуть произошедшее, как сделанное дело из списка, и больше к нему не возвращаться. Все-таки она совершила покушение на убийство. Даже если ей повезет и никто, кроме Никиты, никогда об этом не узнает, разве не должна она нести этот тяжкий груз за собой всю жизнь и просыпаться ночами от кошмаров?
(Не-а, не должна, отзывалась беззаботная, отстраненная часть ее. Ага, ты можешь быть беспечной, такой беспечной, до абсолютного неприличия. И предлагать ликер девушке, парня которой чуть не убила, не исключая при этом, что твой собственный парень прямо сейчас доносит на тебя в полиции. И заниматься ногтями, когда твоя несостоявшаяся жертва остается в реанимации. Это не просто бесчувственность, это ее высший, пьянящий уровень. Ты и не подозревала, что можешь так, но это ведь прекрасно, нет?)
О да, это было прекрасно. Лучше любого вина.
как там пелось: «Look into his angel eyes, one look and youre hypnotized, hell take your heart and you must»1 Что must? Может, загуглить?
Тина неплохо знала английский, что и позволило ей, сидя прошлым вечером с Лизой в кафе, найти игравшую там песню в телефоне без всяких распознающих программ. Она пробежала глазами по полному тексту он напомнил ей об Артеме, впрочем, она и так в те минуты думала о нем не переставая и мысленно поставила себе галочку: посмотреть клип.
«and you must» Там было что-то совсем легкое, очевидное.
В момент, когда на пороге кухни возник заспанный босой Никита, строчка в ее голове наконец допелась.
«pay the price».
«Он заберет твое сердце, и ты должна будешь заплатить за это свою цену», так? Если вдуматься и сердце, и что-то еще? Не слишком ли жестокая расплата за влюбленность в бабника?
Мне нужно пожить отдельно, вклинился Никита в ее увлекательные мысли.
Его голос прозвучал уверенно, резко и неожиданно бодро.
Аспирин выпил? спросила Тина, прежде чем до нее дошел смысл сказанного.
Мне нужно пожить отдельно, механически повторил парень, не глядя на нее.
Взгляд у него блуждал, казалось, в этом помещении его волнует что угодно, кроме (бывшей?) невесты.
Погоди, но как же
Для убеждений она была слишком сбита с толку и ляпнула:
Как же Италия?
В голове пронеслось: до свадебного путешествия, как и до самой свадьбы, еще четыре месяца, море времени, многое может измениться.
Я не знаю. Продолжая смотреть в сторону, Никита так усиленно тер лоб, будто кожа на нем страшно зудела. Это это было в прошлой жизни. Все эти планы. Давай поговорим о них, когда все закончится. Может быть.
Но, милый, все уже закончилось. Тина сердито подула на высыхающие ногти. Если он что-то и вспомнит
Дело не только в убийстве, и ты это знаешь.
Не только?
Не изображай удивление.
Ох.
Он все понял.
На Тину накатило что-то похожее на брезгливый ужас, вроде «Правда, я расстаюсь с женихом из-за своей измены, что за мыльная опера?». Как относится к собственному поступку, она и сама не знала. Как-то она читала, что человеку не может присниться то, чего нет в его памяти или воображении, и здесь было что-то подобное. Она не понимала, что должна ощущать. Пробел. Провал.
Прежде Тина никогда никому не изменяла. Так вышло. Ей случалось оказываться в постели с тем же Артемом, пока на горизонте маячил кто-то еще, но ни с кем из этих других ее не связывало ничего серьезного и, если можно так выразиться, качественного. Речь никогда не шла ни о предательстве, ни о растоптанном доверии. Она вполне допускала, что и кто-то из тех парней параллельно общался с другими девушками. Но все это было до Никиты. Никиты, который отвечал «не-а, не хочу», когда Тина со смехом толкала его в бок на улице и шептала: «Глянь вон на ту девицу, интересно, это у нее юбка или пояс?».
А сейчас он стоял перед ней на кухне, внимательно разглядывая баночку с надписью «Крупа», и во второй раз за минуту объявлял, что съезжает.
Тина глубоко вздохнула, призывая все свои силы, все свое терпение. Разговор предстоял нелегкий, но она обязана была добиться своего оставить как есть. Вернуть его, вернуть свою жизнь до псевдоубийства. И вот тогда все будет хорошо.
«Если бы он так хотел свалить, уже собирал бы вещи, а он еще мнется тут», ободрила она себя.
Ну погоди, начала. Неужели это так необходимо?
Да. Мне нужно
пожить отдельно, это я услышала. Но разве мы не должны сесть, поговорить и прийти к какому-то выводу вместе?
Потом. Может быть, потом.
Теперь Никита, зажмурившись, массировал виски, точно у него была мигрень, а над ухом что-то громко жужжало.
Ты не должен вот так брать и изолироваться от меня, от наших проблем. Мы же пара!
Да не было у нас никаких проблем, пока ты не взяла и Хотя постой. Так же не бывает. Проблема в таких случаях всегда есть, да? И что во мне было не так? Ладно, это уже неважно, я пошел.
Никита!
Тина выскочила из-за стола, больно стукнувшись при этом об ножку стоявшего рядом стула. Чертыхнулась и, держась за коленку, похромала за парнем.
Ай, прошипела.
Прежде Никита бы обязательно обернулся, ласково спросил: «Ударилась?», поцеловал бы больное место. Но сейчас даже не отреагировал, будто его выключили.
Она снова позвала его по имени властно, нетерпеливо, будто недоумевая, почему он не действует по ее указке.
Что? Ну?
Никита остановился. Это вселило надежду Тина быстро оказалась рядом, положила руку на его плечо и слегка сжала его.
Что нового ты можешь мне сказать? поинтересовался он сухо.
Что люблю тебя? вопросительно произнесла она.
А правду не пробовала?
Я бы не стала говорить таких громких слов, если бы они не были правдой!
Ты и не говорила.
А?
Это первый раз, когда ты сказала, что любишь меня.
Но как же Девушка нахмурилась, пытаясь припомнить другие случаи, которые, конечно, были, но сейчас почему-то ускользали из памяти. Я же называла тебя «любимый»
Пару раз. Из них один сегодня, узнав, что твой бывший мужик жив. Да не хочу я говорить об этом. Плевать.
Нет уж! Я действительно тебя люблю, и ты действительно меня любишь, и тебе не плевать и мне тоже!
Лицо Никиты исказилось, будто она причинила ему физическую боль. Тина невольно убрала руку с его плеча, хотя дело было, конечно, не в ее хватке.