Я слушал с недоверием, потом вспомнил о наркоманах, что не могут без дозы.
— Возможно, понимаю, — сказал я. — Да-да, понимаю. Да вот понимаю, и все! У нашего бога, как говорится, тоже были такие же проблемы… Но ты прав, меня уже прет, не остановлюсь. В моем мире знание дороже иной раз власти. Я буду стараться овладеть им… даже если оно и бегает с ярлычком «магия»! Так что скажи прямо: в чем же препятствие? Или надо надевать рясу, или, как маги, — колпак и мантию?
Он помолчал, я чувствовал несогласие, сам подумал, что, может быть, для мага надо какое-то и физиологическое состояние, к примеру — отсутствие половых гормонов, а они у меня вырабатываются ежеминутно, или что-то еще, связанное с возрастом, наконец Тертуллиан заговорил с нерешительностью:
— Препятствие — в вере. Или, чтоб тебе было понятнее, в мировоззрении. Христианство и чудеса — несовместимы.
— А как же плачущие иконы?
Он отмахнулся:
— Суеверие невежественных крестьян. Но когда доходит до официального их признания, Церковь всякий раз мягко ставит под сомнение и… не признает. Ричард, Господь не творит чудеса на Земле, как мелкие языческие божки… Он… сотворил мир!
Последние слова он договорил медленно, странно сдавленным голосом и с таким трудом, словно ворочал гору.
Я спросил негромко:
— Но чудеса… были?
— Да, — ответил он с великой неохотой и, как я понял с изумлением, великим стыдом. — Это наша слабость… мы — отцы Церкви, аскеты, подвижники… иногда, только иногда!.. понимаешь, по разным причинам… кто-то ради спасения, кто-то по слабости души…
Я сказал торопливо, сам чувствовал себя неловко, Тертуллиан не должен так стыдиться чисто человеческих стремлений проверить свою мощь:
— Я все понял.
— Не все, — возразил он. — Не пользуйся, Ричард, даже если сможешь!.. Это очень опасно для тебя же. Душа… Ричард, она… есть! И потерять ее очень легко.
— Я понял, — ответил я серьезно. — Опасно пользоваться допингами, наркотиками и чудесами. Опасно для себя. Хоть и… очень хочется. Тертуллиан, я буду очень осторожен.
Он вздохнул:
— Мне кажется, я скоро потеряю тебя, Ричард. У меня такое предчувствие.
— Я буду очень осторожен, — повторил я.
Возможно, мелькнула мысль, это и погубило Галантлара. Христианнейший рыцарь, шел с крестом на плаще, крестиком на шее и верой в правоту и торжество Христа. Он не мог вот так взять и отдаться магии, что противна его христианской сути, которую он выжигал огнем и мечом.
А вот чудесам… да, мог. Обладая помимо мускулов еще и огромной духовной силой, как-то получил доступ… или возможность творить то, что охристианенные простолюдины называют чудесами, а проще говоря — магией. Тертуллиан не догадывается, что я очень серьезно воспринял его слова. Я знаю, что такое допинги. Я видел, как сжигали спортсменов, за пару лет превращая в дряхлых стариков. Тертуллиан кивнул в сторону тусклого окна:
— Начало положено: восстанавливается церковь. Если будешь не рушить их, а поддерживать, то сила твоя, как паладина, будет расти. Ты уже знаешь, что паладин залечивает раны соратников… однако паладины не могли лечить себя, это делали другие паладины. Это мудро, это правильно! Ты стал исключением, когда начал лечить и себя. Понял?
— Увы, — ответил я. — Даже не знаю, радоваться ли?
— Кому больше дано… — сказал Тертуллиан.
— Это я понимаю, — заверил я. — Я прохожу по статье «…в особо крупных размерах». Спросят так спросят!
— Тогда мне добавить нечего, — произнес он невесело. — Разве еще вот что… Мы, адепты Церкви, можем только создавать.