Только ваших Гвидо почему-то не интересует. Я так понял, вы уже кого-то сцапали и теперь на него дело шьёте.
-Шьём, - не стал спорить я. - Ты адресок Гвидо знаешь?
-А то. Улица Висельников дом пять. У него на втором этаже комнатушка съёмная.
-Спасибо, Фероз. Действительно, ценные вещи мне рассказываешь. Ответь ещё на один вопрос и свободен: ты обслуживал столик майора Хэмптона во время выступления Вальехо.
-Нет, конечно, - усмехнулся Фероз. - Мы стараемся свалить из зала при первой возможности. Мало ли - перестарается наш кудесник, и у кого из нас крыша поедет. Часто наблюдать его штучки-дрючки не стоит, слишком опасно.
-Понятно, - я с удовольствием пожал Ферозу руку на прощание, а потом, оставшись в кабинете, стал размышлять.
Вроде бы полиция права, Хэмптона действительно убил близкий друг - капитан Гибсон. Вот уже и свидетель есть - лучше не придумаешь. Это я о фокуснике, простите иллюзионисте, если кто не понял. С другой стороны - необъяснимое чувство заставляло меня рассматривать и иные варианты. Не всё так однозначно в убийстве майора, не всё.
Я вышел в коридор и столкнулся с Вальехо. Он спешил на выступление и едва не сбил меня с ног.
-Простите, - пробурчал иллюзионист.
-Ничего страшного, сам виноват, - пробормотал я, а потом, опомнившись, крикнул в спину удаляющемуся Вальехо:
-Скажите, а во время вашего номера к столику убитого не подходил кто-то из официантов?
Иллюзионист на мгновение замедлил ход, остановился и задумчиво произнёс:
-Да, был официант. Он что-то принёс на подносе.
-А лицо, лицо его помните? - задыхаясь от волнения, выпалил я.
Вальехо обернулся и с мрачным видом ответил:
-Увы, лица его не было видно. Во всяком случае, я не рассмотрел.
Он скрылся за занавесками, встреченный громом аплодисментов. Откуда-то грянул торжественный марш, раздирая барабанные перепонки. Представление начиналось.
Я вышел на улицу и побрёл до стоянки кэбов, прикидывая, во сколько выльется поездка к больному официанту Гвидо.
Улица Висельников не отличалась от прочих городских улиц, не считая Трущоб, конечно. Своё название она получила потому, что во времена не столь отдалённые на большой площади, примыкающей к ней, стояли виселицы, а тогда казни были чуть ли не ежедневным ритуалом, без которого и день не день. Виселицы разобрали лет тридцать назад, а вот название закрепилось.
Дом номер пять стоял особняком. Я поднялся по истлевшему деревянному крыльцу, открыл входную дверь и шагнул в пропахшую кошками, сгоревшей пищей и плесенью парадную.
Где живёт Гвидо, мне подсказала пожилая тётка, стиравшая на общем балкончике бельё в наполненной до краёв лоханке.
-Только зря вы пришли, - сказала она, вытирая руки об матерчатый передник, украшенный жирными пятнами. - Он сутками в кровати валяется, может и не встать.
-Ничего, - заявил я, - услышит меня, сразу на ноги вскочит.
Гвидо открыл не сразу, только после того, как мои удары ногой в дверной косяк переполошили всех обитателей дома. Сперва за дверью послышался лай собаки, потом я увидел самого хозяина - угрюмого мужика в серой от грязи рубахе и кальсонах, давно уже утратившими первоначальный цвет. Он держал на поводке комнатную собачку, ощерившуюся маленькими, но очень острыми зубками.
-Не гавкай, - грозно пригрозил Гвидо псине, потом спросил у меня:
-Зачем пожаловали?
-Я расследую убийство… - начал я.