Хорош тарахтеть! рубанул прокурор и стукнул кулаком по лежащей на столе газете, нужно кончать эту беллетристику! Тут обратного хода нет, запасные выходы замурованы. Сам губернатор не осмелился бы, тут из Москвы ветер дует. Спинным мозгом чую, большая политика замешана! В кабинете воцарилась тишина. Оглушенные глубиной проблемы, подчиненные боялись даже вздохнуть. Павел Лаврентьевич, довольный произведенным эффектом, обвел пристальным взглядом каждого из присутствующих, после чего скорбно потупился и трагичным, подрагивающим от волнения голосом вынес решение: «Лучшая оборона это нападение. Но! (эффектная пауза, указательный палец нацелен на потолок) строго в рамках закона»! И, дабы исключить любое отклонение от намеченного курса, четкими формулировками начал раздавать указания: «Подготовить материалы по ЖКХ, по областной программе переселения из ветхого и аварийного жилья, посмотрите на сельское хозяйство, на операции с земельным фондом и имуществом в целом, займитесь бюджетом, что там можно по нецелевому расходованию пустить, поднимите дела по дорожному строительству
Дороги это ж федеральный Автодор, опять встрял молодой Цапко. Павел Лаврентьевич остановился, посмотрел в упор на молодого заместителя, заставив того вжать голову по самые плечи.
А молодец, вдруг похвалил прокурор, видишь, и от тебя бывает польза, и, обращаясь уже ко всем, бросил отставить дороги. «Помните, продолжил он, мерно вышагивая по кабинету, свалят меня полетите и вы, борясь за меня, вы боретесь за себя. Наберем материалов для дела на губернатора, покажу его в Москве, и кто ж после этого осмелится отправлять в отставку честного и принципиального прокурора? Кто позволит оставить целую область на растерзание бандитов во власти? Как целый субъект федерации может остаться без главного блюстителя порядка и надзирателя законности?
Без надзора за законностью, неугомонный Цапко в силу молодости иногда поддавался порывам говорить, не успевая подумать, и уже клял себя за несдержанность.
Пень лагерный, взорвался прокурор, имей ввиду, у выскочек может наступить досрочная гибель в результате преждевременной смерти. Павел Лаврентьевич пожевал губами, успокаиваясь, и продолжил наставлять подчиненных: «Тут главное время, быстро нужно все делать, некогда сопли распускать, моргнуть не успеете на нары пересядете». Подчиненные, подавленные неожиданной глубиной и сложностью обрушившихся проблем, угрюмо молчали, переваривая обрушившуюся на них информацию.
Ну, винтики-колесики, чего сидим? вскинулся Павел Лаврентьевич, и для дополнительного эффекта похлопал в ладоши, если вопросов нет, то закрутились, завертелись!
Рабочее совещание было закончено, подгоняемые бодрыми напутствиями шефа, прокурорские начальники гурьбой высыпали из кабинета в приемную. Завидев Павла Лаврентьевича, из мягкого кресла быстро подскочил, даже подпрыгнул, долговязый человек средних лет, прятавшийся давеча за чучелом оленя в преддверии губернаторской свадьбы, и обреченно протянул руку для рукопожатия.
А, наш многопрофильный магнат, театрально развел руками Павел Лаврентьевич, увлекая гостя к себе в кабинет, и строите, и сеете, и все вам мало! Что ж вы, Виктор Павлович, закон нарушаете? Долговязый начал было протестовать, но прокурор, не обращая внимания на протесты, обернулся в приемную. «Цапко! перекрывая гул, рявкнул Павел Лаврентьевич, прояви бдительность, обнаружь в завтрашнем номере «Губернских новостей» религиозный экстремизм, или разжигание межнациональной розни. В общем, сам подумай, что там найти можно». Молодой заместитель недоуменно замер посреди приемной, растерянно морща лоб и вопрошающе взирая на шефа.
Ой, дурак! Ну желторотый, подобострастно захихикал «видавший виды тертый калач», заискивающе глядя на начальника. Затем, изменившись в лице, перевел взгляд на Цапко, и снисходительно расшифровал молодому коллеге наказ начальника: «Дуй в типографию, арестуй тираж газеты». Павел Лаврентьевич сокрушенно покачал головой, смерив тщедушную фигурку непонятливого молодого заместителя, и, пропустив вперед «многопрофильного магната», скрылся в недрах своего кабинета.
Виктор Павлович, задушевно начал прокурор, усадив посетителя в мягкое кожаное кресло, как же это вы, такой опытный бизнесмен, а закон нарушаете?
Ох, что я опять нарушил? опасливо удивился Тяглов, если только на прошлой неделе припарковался в неположенном месте, так штраф уже оплатил.
Мы тут серьезными вещами занимаемся, посуровел прокурор, есть сведения, что вы незаконное строительство ведете. Самострой, так сказать, на землях сельхозназначения.
Я ж по закону Вот решение комиссии по развитию сельского хозяйства, вот справка кадастровой комиссии, вот реестр областной, вот архитектура, вот градостроительный комитет, Виктор Павлович суетливо сыпал из портфельчика на полированную столешницу разные бумажки, я ж ни копейки из бюджета не получил, и не надо, Бог с вами! Я свои деньги трачу, я кредит привлекУ меня все оформлено, все по закону, мне только губернатор должен еще подписать, и все. И строительства у меня никакого нет это ж бахча, я арбузы выращивать буду, так сказать, обеспечивать продовольственную безопасность страны. Импортозамещение у меня (Виктор Павлович прикрывался терминами, вошедшими в последнее время в политическую моду, в надежде облегчить свою участь).
Ты, Виктор Павлович, перебил лихорадочную тираду предпринимателя Павел Лаврентьевич, дурака-то из меня не делай. Вот, черным по белому написано (Павел Лаврентьевич достал из ящика стола какой-то документ, подцепил на кончик носа очки, сфокусировался и начал зачитывать в слух: «Осуществил незаконное строительство дома отдыха на землях сельхозназначения. А? Что скажешь?» и прокурор грозно глянул на магната поверх очков.
Да вагончик строительный поставил, для отдыха рабочих, почти простонал Виктор Павлович, переодеться что б было где, перекусить
Дома отдыха с водными аттракционами, неумолимо продолжал зачитывать прокурор, не обращая внимания на оправдания «магната».
Душ! Душ в вагончике для работяг оборудовали! у Виктора Павловича оборвалось сердце, он съежился, обмяк, словно снежный сугроб под весенним солнцем.
А губернатор у тебя, случайно, взятку за свою подпись не вымогал? вдруг осенило Павла Лаврентьевича, и он с надеждой глянул на агрария.
Нет. Просто ему все время некогда, прямолинейно, как шпала, не улавливая тренда, тихо ответил тот, держась за сердце.
Эх, жаль, Павел Лаврентьевич поморщился и с досадой хлопнул ладошкой по столу. Он уже успел прикинуть, как можно использовать в сложившейся ситуации этот вопиющий пример губернаторского беспредела, ну-с, будем действовать строго в рамках закона. У тебя осталось две недели, либо приводи все документы в порядок, либо, извини, пойдешь под суд за незаконное предпринимательство.
Да когда же взмолился было многопрофильный магнат.
А через недельку зайди ко мне с отчетом о проделанной работе по исправлению ошибок, беспрекословно прервал порыв Тяглова Павел Лаврентьевич, и углубился в изучение важных документов, давая понять, что аудиенция окончена.
Тем временем молодой заместитель прокурора, выполняя приказ, задумчиво бродил по коридорам типографии в поисках газетного цеха. Директора на месте не оказалось, остальные сотрудники, встречающиеся ему на пути, не оказывали должного участия в важном прокурорском деле, лишь указывая, иногда с помощью ненормативной лексики, направление поисков. «C моим-то образованием, с моей энергией и силами, да пыльной газетенкой заниматься!» мысленно тосковал Цапко, его амбиции простирались куда дальше занюханной типографии. Это была тоска кухонного ножа, мечтающего освежевать тушу дикого кабана, а вынужденного изо дня в день нарезать лучок и шинковать капустку. Получасовые блуждания привели его, наконец, в газетный цех. Станки, похожие на модернизированную гильотину, аккуратно резали толстые рулоны бумаги, конвейер загружал форматные листы в здоровенные машины, и те с тихим шелестом выплевывали готовые газетные полосы и складировали их ровными стопками. В углу скелетом динозавра высился какой-то уже вымерший вид полиграфического аппарата. Людей не было, а допрашивать станки было бессмысленно. Молодой блюститель закона беспомощно озирался по сторонам, и, на его счастье, обнаружил-таки живую душу явно подвыпивший тощий старичок, в перепачканном халате выплыл из коридорных лабиринтов, и с интересом уставился на прокурорского работника. Старичок был ветхим и нереальным, Цапко даже в первый момент заподозрил, что ему явился призрак типографии. Но, будучи жестким материалистом, он не поддался мистической версии и напустил на себя важный вид.