А теперь и эта раздевалка, запах которой он узнал бы из миллиона. Ему не было страшно, скорее любопытно. Шаров прикрыл веки и представил
Справа шкафчики спортсменов, слева длинная скамейка, над ней два небольших окошка. На стене большой календарь соревнований в виде таблицы с названиями первенств, городов и стадионов, под ним столик с несколькими бутылками минералки и высокой изогнутой вазой, в которую ставили цветы, подаренные поклонниками по дороге в раздевалку.
Чуть дальше за шкафчиками еще одна дверь и небольшая душевая на трех человек. Вот и все спартанское убранство.
Пол дощатый, стены выкрашены белой краской. На потолке две лампочки, но их почти никогда не зажигали, потому что соревнования проходили днем и света из окошек как правило, хватало.
Представил? спросил тренер.
Шаров вздрогнул.
Откуда он мог знать, о чем я думаю? мелькнула у него мысль.
Все как прежде, прошептал Шаров.
Да.
Раздался щелчок выключателя и в раздевалке вспыхнул неяркий и какой-то дрожащий свет.
Шаров инстинктивно глянул на окна. В обороняющейся Москве он пробыл менее суток, но уже прекрасно знал, что ни один луч света из помещений и зданий не должен вырваться наружу. Вражеские самолеты-разведчики кружили над городом словно грифы-падальщики. Попадаться по такой глупости ему не хотелось.
Не бойся, я все зашторил, усмехнулся мужчина. Но навлекать беду и тратить электричество не будем. Надеюсь, ты сравнил свои ощущения с увиденным.
Шаров огляделся. Комната удивительно походила на ту, что нарисовало его воображение. Разве что шкафчики спортсменов были закрыты, а ваза на столе пуста. Только пара увядших лепестков лежало возле нее.
Или все же это было не воображение? Тогда что? Он потряс головой, пытаясь смахнуть наваждение и в это мгновение свет в раздевалке погас.
Я тебе свою часть рассказал послышался голос в темноте. Теперь твоя очередь. Раз уж пришел, говори.
Далеко на западе протяжно ухнуло, взвыл сигнал тревоги, снова заработали зенитки. Пытаясь успокоиться и найти подходящие слова, Шаров сжал кулаки. Потом разжал их, но слова не приходили. Он попросту не знал, что сказать, как объяснить свою ситуацию этому человеку. Он не знал, в каких они были отношениях и что связывало их. Единственное разумное объяснение, которое пришло в голову состояло в том, что, вероятно, тот парень был очень похож на него, может быть даже, какой-то дальний родственник, о котором он никогда не слышал. Однако, насколько он знал, никто в его семье никогда не увлекался спортом и уж тем более не достигал вершин. Будь иначе, он, разумеется, знал бы об этом.
Но даже если кто-то и бегал, мало ли какое лично он, Илья Шаров имеет к этому отношение. Если какой-то его дальний родственник, когда-то в прошлом напортачил, подвел этого мрачного мужчину он к этому не причастен те времена давно прошли, а стадион вообще изменился до неузнаваемости и теперь называется «Локомотив».
Ну что молчишь? тяжелым голосом спросил тренер. Почему-то Шаров про себя называл мужчину тренером.
У меня за городом дети. Шаров почувствовал, как нелепо звучат его слова, но продолжил без паузы: Отряд детей я тренировал их и нас в общем, мы оказались без еды и без помощи так получилось, что мне нужно позаботиться о них. Вернуть их родителям. И я не знаю, что делать. Поэтому пришел сюда. Наверное, зря.
Хотя Шаров почти не различал лица мужчины, он увидел, как мрачное выражение его изменилось. Ему показалось, что тренер удивился.
Ты? О ком-то заботишься кроме себя?! Это что-то новенькое
Шаров пожал плечами.
Как есть я не знал, куда идти и кому обратиться, вот и пришел Они там голодные и я боюсь, чтобы кто-нибудь не нашел их и не причинил вреда. Насколько я понимаю, там совсем рядом линия фронта, и она быстро приближается к Москве. Я отвечаю за них. И еще если хотите правду, я не знаю, кто вы. Я не помню ничего из того, о чем вы сказали. Я никогда с языка едва не сорвалось утверждение, что он никогда не делал ставки на результаты спортивных событий, в том числе и с собственным участием. никогда здесь не был. Он обвел взглядом раздевалку.
Тренер уставился на него немигающим взглядом. В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушала лишь далекая канонада.
Мда Что за дети? коротко спросил мужчина.
Шаров вздохнул и переступил с ноги на ногу.
Отряд пионеров. Мы проводили «Зарницу» в школе это военно-патриотическая игра, когда
Все давно эвакуировались какая игра?
Шарову нечего было на это ответить.
Если бы не они, я бы сюда не пришел.
Если бы я не знал тебя, я бы тебе не поверил. Но по голосу слышу, что сейчас тот редкий случай, когда ты говоришь правду. Странную, какую-то несуразную, но правду. Понятия не имею, откуда там дети, да и знать не хочу, но ты разговариваешь как-то не так, выглядишь будто-то бы по-другому. А еще у тебя обувка странная. В этом все дело?
Да, тихо сказал Шаров.
Я надеюсь, ты не шпион?
Нет. Если хотите
Нет, отрезал мужчина. Я уже ничего не хочу. Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать. Кем бы ты ни был в прошлом, сейчас ты какой-то другой. Я понятия не имею, где ты мотался все эти годы, тебя искали такие люди, которые найдут иголку в стоге сена. А раз тебя не нашли, значит, ты был где-то очень далеко.
Шаров молчал, не зная, что сказать.
Мужчина тоже замолчал, поднял руку и достал из внутреннего кармана бумажник так, по крайней мере, показалось Шарову.
Он открыл его, что-то вынул и подошел ближе. В его руках появился маленький фонарик. Тонкий желтоватый луч едва выхватил из темноты потрепанную фотокарточку, напечатанную на тисненой фотобумаге.
Шаров всмотрелся в счастливые лица людей. У арки под надписью «Стадион имели И. Сталина» рядом стояли два человека, высокий мужчина лет сорока пяти, и он сам, молодой, вихрастый, в черных спортивных трусах и белой майке с эмблемой «Динамо». В руках он держал бутылку лимонада.
Шаров покачал головой. В груди кольнуло, будто бы он услышал отголоски того прекрасного вечера, когда была сделана фотография.
Помнишь? коротко спросил тренер.
Он покачал головой.
Нет.
Мужчина перевернул фото.
На обороте аккуратным почерком было написано:
«Любимому тренеру Александру Андреевичу от Андрея Емельянова. 1937 год»
Это за неделю до того, как все случилось. Ты выиграл какой-то старт, я уже не помню, был довольный и счастливый. У тебя под мышкой сумочка светлая она не очень большая ты прости, я заглянул в твой шкафчик, когда ты еще не вернулся. Помнишь, что там было, в сумочке?
Шаров снова покачал головой, но его пробил холодный озноб. Хорошо, что в темноте этого не было видно.
Нет.
Понятно, вздохнул тренер. Там были деньги, Андрюша. И это была не зарплата, не премиальные. Мы столько никогда не зарабатывали, сколько у тебя там лежало.
Шаров не выдержал:
А здесь, на фото, вы уже знали, что в сумочке или нет?
Тренер откашлялся. Вопрос застал его врасплох.
Да, наконец ответил он. Знал.
И сделали вид, что все нормально.
А что я должен был сделать? У нас чемпионат СССР через неделю. Выяснять, откуда взялась такая сумма? Ты был уже взрослым человеком. Конечно, все это нелегально, но это твоя жизнь.
И сколько же там было?
Мужчина шмыгнул носом. Очевидно, ему было неловко отвечать на эти вопросы. Однако, Шаров не отступал. Он чувствовал, что зачем-то он должен это знать.
Около пяти тысяч. Кажется, сотни не хватало.
Это ведь приличная сумма.
Десять моих зарплат, сказал тренер.
И что я с ними сделал?
Это уж тебе лучше знать
Но я не знаю
Тренер пожал плечами, потом протянул фотографию Шарову.
Видишь там под колонной, левее тебя, поодаль, стоит человек в белом костюме и смотрит прямо в объектив? Это он. Ты наверняка должен его знать. Он дал тебе эти деньги. Он потом устроил это со мной.