Не думаю, что образы берутся из песен они идут от тебя.
Быть может, наоборот, от тебя, предположила она. Прежде никто никогда не «видел» ее песен.
Но Хёд решительно помотал головой.
Спой о своих родных, попросил он. Покажи их мне.
Не хочу. Они только мои. И она выпустила его ладони.
Он застыл, склонив голову вбок, словно разглядывая ее. Собственно, этим он и занимался: он все время прислушивался к ней.
Прекрати, буркнула она.
Что прекратить?
Не подглядывай.
Я просто хотел разделить твою грусть.
Мне грустно, лишь когда ты заставляешь меня вспоминать. Или петь, резко бросила она.
Тебе всегда грустно. Грусть въелась тебе в кожу, пронизала твой голос. Я слышу ее, потому что твой голос все время срывается.
Ты знаешь меня всего три дня.
Пять дней.
Два из которых я проспала.
Да но от тебя все равно веяло грустью.
Моя семья погибла и мне остается лишь грустить.
Как ты попала в море, Гисла? И как оказалась здесь? На этих берегах?
Я пришла в прибрежную деревушку в дне пути от Тонлиса и села на корабль, призналась она.
Одна?
Да. Я спряталась в трюме. Я не знала, куда шел тот корабль, но мне было все равно.
Почему?
Я решила, что утонуть будет приятно.
Но ты передумала?
Да. Я до ужаса испугалась. А Один не услышал мою смертную песнь.
Думаю, он ее услышал. И вынес тебя сюда. На эту землю.
Хочешь сказать, на этой земле все умирают? ехидно спросила она, решив, что он посмеется над ее горькой шуткой.
Сейлок умирает но, быть может, ты сумеешь помочь нам выжить.
Почему Сейлок умирает?
Здесь не рождаются девочки.
Почему?
Мастер Айво говорит, наша земля проклята.
Кто такой мастер Айво?
Верховный хранитель. Он оберегает храм и руны, он совесть Сейлока.
Он что, король?
Нет, короля выбирают из кланов. Рядом с храмом стоит его замок. Король управляет кланами а хранители королем, хотя, пожалуй, король Банрууд с этим не согласится.
Что же, девочек совсем нет? Она никак не могла поверить, что такое возможно.
За двенадцать лет родилась только принцесса. За все это время в Сейлоке не было больше ни единой дочери Мужчины привозят дочерей из других краев но этого мало и кажется, нет спасения, нет руны, что сняла бы с нас это заклятие.
У вас есть принцесса?
Принцесса Альба, дочь короля Банрууда и королевы Аланны.
Имя королевы ты произнес с грустью.
Королева Аланна недавно умерла. После этого ярлов собрали на Храмовой горе. Туда‐то и отправился Арвин. Я узнаю обо всем, когда он вернется.
Арвин тоже ярл?
Нет. Хёд улыбнулся, словно его рассмешило ее предположение. Арвин хранитель, хранитель пещеры, но он обучался в храме и часто бывает там, когда его вызывают на совет.
Какая сложная система. Хранители, короли, пещерные люди, проклятия.
Только не называй Арвина пещерным человеком, расхохотался Хёд. Он тебе этого не простит. Он считает себя помазанником, могущественным хранителем и недоволен тем, что его поставили присматривать за покрытой рунами пещерой.
В этой пещере есть руны? с интересом переспросила Гисла.
Да, вздохнув, отвечал Хёд. Об этом я тоже не стал бы говорить Арвину. Он вырежет язык нам обоим. Мне за то, что я так открыл тебе эту тайну, а тебе за то, что ты ее знаешь.
Я буду молчать. Руны мне не интересны. Лучше я расспрошу тебя о принцессе. Гисла была готова говорить обо всем, кроме Тонлиса.
Арвин считает, что Банрууд стал королем из‐за Альбы. После ее рождения появилась надежда, что проклятие снято. Но с тех пор прошло уже пять лет, а других дочерей все нет.
Значит, Сейлок не слишком хорошее место? Она вообще не знала, остались ли в мире хорошие места.
Людей переполняет страх. Страх обнажает уродство. Легко быть хорошим и добрым, когда тебе это ничего не стоит. И совсем нелегко, когда за это нужно платить своей жизнью. Так что люди здесь не добры и довольно часто совсем не хороши. А ты здесь ценнее золота.
* * *
Утром их седьмого дня вместе после того как целых два дня они не занимались почти ничем, кроме пения, и Хёд, к его вящей радости, наслаждался всем, что «видел», Хёд объявил, что их ждут хлопоты по хозяйству, а песни придется отложить до самого вечера. Гисла была не прочь отдохнуть. Она всюду следовала за Хёдом и, как могла, помогала ему. У него для всего имелась своя система, изумлявшая ее, и она смотрела, как он легко и сноровисто управляется с самыми разными повседневными делами. Он развесил шкуры, покрывавшие пол и стены пещеры, на натянутой между двух деревьев веревке и принялся метлой выбивать из них пыль. Она взялась было выбить шкуры, лежавшие в гнезде, которое он для нее устроил, но он был сильнее и потому лучше и быстрее выбивал пыль. Тогда она отыскала в пещере корзинку и отправилась за ягодами, решив, что он их собрать не сумеет. Но оказалось, что он и ягоды хорошо собирает: аккуратно пробегая пальцами по кустикам, он искал среди листьев шарики одного размера. В конце концов он набрал почти столько же ягод, сколько она.
Днем он расставил в лесу капканы, наколол дров для костра и вскарабкался на исполинское дерево, чтобы достать меду. Он не боялся ни высоты, ни пчел, живших в спрятавшемся среди веток улье. Когда он начал спускаться вниз, у него в корзинке лежали истекавшие медом соты, а вокруг головы кружился целый рой пчел. Гисла, знавшая песню о пчелах «спасибо за ваше златое сокровище, мы не возьмем у вас слишком много», запела ее в надежде, что пчелы разлетятся. Пчелы и правда почти сразу разлетелись, но Хёд сорвался с дерева и рухнул к ее ногам.
Он лежал на спине, изумленно хватая ртом воздух, не сводя глаз с ветвей, шумевших высоко над его головой, и сжимая в руке корзинку с сотами.
Хёди! закричала Гисла. Тебе больно?
Нет не совсем, выдавил он, пытаясь набрать в грудь воздух, выбитый падением. Я привык к их укусам и жужжанию но не привык видеть, как они роятся вокруг.
Ты их видел?
Лишь в твоей песне но это меня отвлекло. Я захотел взглянуть. И забыл, что все еще не слез с дерева.
Ты упал из‐за меня, сказала она.
Это стоило того, улыбнулся он. И как только они летают эти пчелы? Они такие толстые и шерстистые! А крылышки у них совсем маленькие. Они черные и что это за цвет? Желтый? Желтые, сказал он, радуясь, что все верно понял. Желтый похож на золотой, заученно повторил он. Это цвет твоих волос и зерна и солнца и цветков помидоров, и яблок в Тонлисе.
Он снова мерно дышал, но вставать не спешил. Он слишком увлекся, составляя свой список.
Я постараюсь не петь, когда ты занят чем‐то опасным, сказала она, глядя на него сверху вниз и покусывая губу. Я ведь даже не держала тебя за руку. Я не думала, что ты увидишь мою песню.
А я увидел, восхитился он. Увидел пчел быть может, не тех, что роились вокруг меня но я их видел.
Быть может у нас стало лучше получаться.
Мы словно ищем путь по хорошо проторенной дорожке, согласился он. Давай‐ка проверим. Спой что‐то другое. Простое вроде пчелиной песенки, но только то, чего ты раньше не пела.
Она знала песню о листопаде и танцах на сбор урожая. Эту песню она ему еще не пела. Она вспомнила, как сестра смеялась и кружилась, напевая ее, закрыла глаза и запела, покачиваясь в такт воспоминаниям.
Зелень и золото, рыжий и красный, здесь и там, и над головой, кружатся в воздухе, летят наземь, а весной распустятся снова, пела она, покачиваясь, словно парящий в воздухе лист.
Она кружилась и порхала в танце, вспоминая, что Моргане этот танец нравился больше других. Гисла подпрыгивала, вертелась, и кланялась, и гнулась из стороны в сторону, а Хёд, увлеченно вслушиваясь, лежал у ее ног.
Но их дремотное блаженство прервал рев, не походивший на рёв ни единого известного Гисле зверя. Все вокруг захрустело, затрещало, и к ним, махая руками и бешено вращая в воздухе посохом, бросилась закутанная в черное фигура.
Хёд вскочил на ноги и закрыл собой Гислу, но разъяренный человек уже накинулся на них. Он хлестнул рукой по щекам Хёда и отшвырнул его в сторону.