Обнаружив под дубом Виктора, Ксения на мгновение замерла, после чего отпустила руку девочки и пошла в противоположную от дерева сторону. Она встала на низкий пенёк посреди лужайки, в ту же минуту рядом с ней оказался Виктор. На ребёнка молодые люди едва ли обращали внимания. Казалось, они, утонув в друг друге, не замечали никого и ничего вокруг. И во мне не осталось сомнений, что, выйди я сейчас из-за этого проклятого куста, они меня даже не заметят.
Зачем ты пришёл? тихо спросила Ксения.
За тобой, строго, в каком-то смысле, грубо отозвался Виктор и обвёл девушку чуть ли не презрительным взглядом. Но за этим презрением явно скрывалась долгая несчастная любовь.
А как же твоя девушка? ухмыльнулась Ксения. Твоя королева красоты?
Знаешь, чего я очень хочу? спросил он и сам дал ответ на свой вопрос: Чтобы ты сказала всё, что думаешь обо мне.
Не поверишь, коварно улыбнулась Ксения. Я хочу того же самого от тебя.
Тогда слушай, кивнул он. Только обещай, что не обидишься.
Обещаю, отозвалась девушка.
Иногда мне кажется, что на меня наложили страшное проклятие в твоём лице. Я встретил тебя, полюбил и возненавидел в один день. Ты эталон бессердечия и эгоизма. Ты наплевала на мои чувства и не на секунду не раскаялась в этом. Когда семь лет назад на дне рождении отца ты отвергла меня, во мне роилось неистовое желание доказать тебе, что ты ошиблась. Я хотел, чтобы ты кусала локти, глядя на меня рядом с другими девушками. Если ты помнишь, я встречался почти со всеми твоими одноклассницами. Но не потому, что они мне нравились. Я делал это для тебя и надеялся, что ты будешь страдать, переживать до седых волос из-за того, что потеряла меня. Но ты оказалась непробиваемой. Когда я бросил очередную девушку и, встретившись с тобой в коридоре школы, снова улыбнулся тебе в надежде, что на сей раз ты окажешься благосклоннее ко мне, ты по традиции отвела глаза. Я тогда прошёл мимо тебя, пылая гневом, обуздать который мне не удалось до сих пор.
Ксения слушала Виктора с таким видом, словно не верила ни одному его слову. А потом влепила ему пощёчину и, спустившись с пенька, двинулась к дочери, что сидела на корточках под дубом и рассматривала муравьёв. Молодой человек пошёл за девушкой следом.
Ты же сказала, что не обидишься, усмехнулся он.
Она на мгновение обернулась, ответив:
А я не обиделась. Это был знак, что тебе пора прекратить.
Тогда Виктор резко развернул Ксению и коснулся своими губами её губ. Она обвила его шею руками, и из глаз её покатились слёзы.
Я дождался, пока эта уже счастливая семья покинула лужайку, и тоже побрёл домой. Когда за окном было совсем темно и я уже лёг спать, в дверь дома постучали. Незваной гостьей оказалась Зина. Она переступила порог и не сказав ни единого слова, крепко обняла меня, по всей видимости, догадавшись о моём добродетельном поступке.
Сегодня мы с ней посетили могилку покойной Ольги Николаевны. Впервые я увидел фотографию женщины на памятнике, и в очередной раз убедился, что Ксения совсем на неё не похожа. Признаться, таких красивых женщин, как эта Ольга, я в жизни ещё не видел. Однако, эта красота не притягивала взор так, как притягивала его несовершенная внешность её дочери.
Ну, вот, сказала Зина, вырвав все сорняки вокруг оградки. Теперь её душа спокойна. История с Виктором и Ксенией стала ещё одним доказательством того, что спорить с судьбой бесполезно.
Когда у них свадьба? осведомился я с улыбкой.
Через две недели, ответила женщина.
Надеюсь, сейчас Ксения не держит зла на мать.
Только вчера мы с ней говорили по этому поводу. Она заявила, что бесконечно ей благодарна. Ведь эти семь лет разлуки с Виктором пошли им обоим на пользу. Она убеждена в том, что, если б они стали встречаться, будучи школьниками, с большой долей вероятности расстались бы по юношеской глупости. А пока они столько времени грезили друг о друге, их любовь только крепчала. И сейчас её не сможет разрушить даже самый сильный ураган.
А я, вместо того, чтобы идти в редакцию газеты, я взялся писать этот роман. Не знаю, понравится ли он издателю
Цыга
Мой сладкий сон внезапно оборвал одноклассник, толкнув в плечо с такой неистовой силой, что я даже закачался на стуле из стороны в сторону, как кораблик на волнах. Порой казалось, рукоприкладство в отношении меня доставляет Женьке немыслимое удовольствие. Да, собственно, так оно и было. В нём говорила жажда мести, ибо от меня он ежедневно получал подзатыльники, тяжёлые хлопки по спине и другие неприятные вещи. А дать сдачи мог только исподтишка либо в моменты моего бессилия. На отпор на месте у него не хватало ни смелости, ни сил. И он наверняка понимал, что глупо будет выглядеть, если вступит со мной в драку. Я был гораздо выше, крепче и сильнее его. Идя рядом по школе или по улице, мы у людей нередко вызывали чувство иронии. Мы были с ним как Винни-Пух и Пятачок, как Гулливер и Лилипут, как небоскрёб и шалаш. Надеюсь, смысл вы поняли. Поднять на меня руку означало для него рискнуть едва ли не жизнью, потому он был вынужден стоически переносить все мои шуточные издёвки. Очнись я на перемене, уже отодрал бы хорошо за уши дружка, чтоб неповадно было в другой раз. Но посреди урока, на глазах у учительницы, мне следовало покорно снести этот насмешливый жест одноклассника. Ирина Викторовна, моя учительница, стояла надо мной с большой деревянной указкой и сверлила меня своим привычным орлиным взглядом. Эта миниатюрная женщина с чёрными короткими волосами и в очках заслуживает отдельной темы для разговора. По натуре своей Ирина Викторовна была чёрствым и коварным человеком. Она делила своих учеников на несколько категорий. Так, в её любимую попадали дети из богатых семей, от которых она могла извлечь какую-то выгоду. На праздники они носили ей недешёвые подарки в красивых блестящих пакетах, угощали сладостями на переменах и просто были приятны её взору. В другой категории находились скромняги и ботаники. Она признавала их достоинства и всё же время от времени могла верёвки с них вить, пользуясь их слабым характером. Я же принадлежал к самой последней, негодной, так сказать, категории. Я не мог похвастаться ни острым умом, ни хорошим поведением, ни богатыми родителями. Если некоторых детей в классе Ирина Викторовна недолюбливала, то меня она просто ненавидела. И тот случай, когда она напрасно обвинила меня в краже её телефона, прекрасное тому доказательство. Стоило ей на одном из уроков пошарить в сумке и не нащупать своего средства связи, как она набросилась на меня с бранью.
Открывай рюкзак! приказала она мне. Будем искать мой телефон. Если найдём, в тюрьму пойдёшь!
Скажи она мне сейчас эти слова, я бы рассмеялся ей прямо в лицо и потребовал бы объяснить, на каком основании она меня подозревает, а главное, выносит приговор. Но это произошло ещё два года назад. Я тогда был только в шестом классе и как типичный двенадцатилетний мальчишка испугался угроз и, расплакавшись, судорожно высыпал на парту всё содержимое рюкзака. Не найдя своего телефона, учительница уже спокойно попросила меня не волноваться. Тогда я спросил, почему из всего класса она заподозрила в краже только меня. На это она ответила:
Ну, понимаешь, ты цыган, а цыгане воруют чаще других.
Как-то раз мама объяснила, что у меня и впрямь есть цыганские корни. Мол, дедушка мой по отцовской линии был чистый цыган, барон в таборе. Так вышло, что мать воспитывала меня одна, а отца я и в глаза не видел. Да и, признаться, не сильно того хотел. Быть может, во мне говорили гордость и чувство собственного достоинства, но грезить о встрече с человеком, который однажды вычеркнул тебя из своей жизни, для меня было чем-то неприемлемым. Однажды я попросил мать показать мне хотя бы фотографию отца или деда, дабы убедиться в том, что мне было в кого пойти. Сама она ведь была типичная славянка бледная кожа, голубые глаза и русые волосы. Я же смуглый, кареглазый и с черной что уголь шевелюрой, был её противоположностью. Но мама не выполнила мою просьбу, ибо в доме не оказалось ни одной фотографии моих таинственных родственников. Пришлось поверить на слово.