Внешне такое представление о нем закономерно. Действительно, рококо складывается под сильнейшим влиянием аристократии. В нем причудливо соединяются гедонизм, пресыщенность, откровенная фривольность, тяготение к экзотике, пренебрежение ко всему разумному, конструктивному, естественному, нарочитые алогизмы, парадоксальность, но и высшая утонченность, блистательная художественная культура, неисчерпаемая изобретательность»54. Но «за своеволием и анархичностью рококо кроется дерзость и независимость воображения, идущего наперекор не столько разумным, сколько привычным и бесплодным нормам»55. Похожие мысли встречаем у А. Шастеля: «Рококо не фривольное дитя европейского барокко, но свежий и ироничный взгляд на большой стиль предшествующей эпохи. Заимствуя элементы театрального декоративизма, перенасыщенные сюжеты гобеленов и изящество резьбы по дереву, ловко используя асимметрию, легко прибегая к сочетанию несочетаемого и карикатурности гротесков [] талантливые художники-ремесленники составили свой захватывающий репертуар»56. В это время Клод III Одран создает свои сверкающие гобелены, где на золотистом фоне кривляются фигурки античных божков, прихотливо извиваются цветочные гирлянды и ленты, отрицает все законы тектоники воздушная архитектура. Жюст-Орель Мессонье фантазирует в своих рисунках на тему скульптуры и архитектуры, создает проекты, которым не суждено дождаться воплощения, но которые прекрасны сами по себе прихотливые черно-белые гротески. Ватто уже написал большую часть своих меланхоличных и колористически изысканных полотен.
Разумеется, продолжает существовать и Королевская академия художеств, где по-прежнему важную роль играют крупные мастера предшествующей эпохи: Никола де Ларжильер, Иасент Риго, Александр-Франсуа Депорт, Антуан и Шарль-Антуан Куапель, Франсуа и Жан-Франсуа де Труа. Туда же входят теперь малоизвестные, но в свое время влиятельные художники Луи де Булонь, Клод-Ги Алле, Николас Влёйгельс, Никола Кусту, Корнель ван Клев, Франсуа Барруа, Филипп Бертран, Клод-Огюстен Кайо, Рене Фремен, Клод Жилло, Жан Дювивье, Пьер Жиффар, Филипп Менье.
В эту разнообразную среду и должна была влиться приезжая пастелистка. Все свидетельствует о том, что Розальбу сразу приняли очень хорошо. Она познакомилась с известнейшими художниками, заказчики буквально рвали ее на части, не оставляя и минуты свободного времени. В качестве примера времяпрепровождения венецианской художницы в столице Франции процитируем некоторые записи из ее дневника. Апрель и май Розальба, видимо, посвятила тому, чтобы устроиться на новом месте и лучше узнать обстановку, поэтому записей за эти месяцы очень мало. Однако уже в июне отчеты за каждый день становятся все более подробными. Вот что читаем:
«9 июня. Я отправилась к господину Куапелю, художнику Регента, у него видела две картины Рафаэля, написанные темперой, Магдалину Тициана, двух мадонн того же художника, Цыганку Корреджо, похожую на ту, что принадлежит Джустиниани, портрет самого Корреджо, Христа Гвидо и несколько картин братьев Карраччи.
10 июня. Видела апартаменты господина Регента и наиболее прекрасные картины из его коллекции. Затем я пошла в банк, посетила его, видела также и модель.
11 июня, вторник. Начинаю портрет дочери господина Лоу.
12 июня. Я присутствовала при завтраке короля»57.
Заметим, что речь идет не просто об очень влиятельных персонах, а о первых людях в государстве короле и регенте, которые сочли необходимым познакомиться с художницей почти сразу после ее приезда. Весьма значимым человеком был исторический живописец, Первый художник короля и директор Королевской академии художеств Шарль-Aнтуан Куапель. В записях за другие дни встречаются упоминания посещений Иасента Риго и Никола де Ларжильера. Познакомилась Розальба и с ЖаномБатистом Массе, известным тогда в Париже историческим живописцем, миниатюристом и гравером. В записях за 23 июня Розальба отмечает, что господин Массе копирует ее «Вакханалию». Здесь хотелось бы отметить два момента. Во-первых, важно, что Массе проявил интерес к творчеству Розальбы: возможно, не только к ее миниатюрам, но и к пастелям. А через два года в его мастерской окажется Жан-Этьен Лиотар, и, вероятно, именно там известный в будущем художник впервые познакомится с цветными мелками, что определит его дальнейшую творческую судьбу. И тогда законно говорить об опосредованном влиянии Розальбы на Лиотара.
Во-вторых, вызывает любопытство сама «Вакханалия». Сказать точно, что это было за произведение и в какой технике оно было выполнено, невозможно. Однако допустимо выдвинуть некоторые предположения. Существуют две миниатюры, одна хранится в лондонском частном собрании, другая в замке Розенборг в Копенгагене. Они считаются принадлежащими руке Розальбы Каррьеры, в чем, однако, не уверена Б. Сани. Она пишет: «миниатюры написаны не совсем в том стиле, который свойственен венецианской художнице. Колористическая гамма тусклая, как если бы это была гризайль. Зато есть определенное сходство с композицией Музыка, которая многими исследователями приписывается Джованне Каррьера. Во всех трех случаях речь идет не о портретах, а о маленьких жанровых композициях, заключенных в круг. Это, однако, не является достаточным основанием для разрешения атрибуционных проблем»58.
Далее исследовательница предполагает, что обе миниатюры с изображением вакханалий действительно могли быть написаны Розальбой, и скорее всего под влиянием аббата Рамелли, с которым художница познакомилась в Венеции и с которым встречалась после в Болонье и Риме. Этот достопочтенный служитель церкви был чрезвычайно увлечен миниатюрой, делал многочисленные миниатюрные копии с пастелей самых разных мастеров предшествующих эпох. По его примеру и Розальба могла изготовить несколько подобных миниатюр, используя в качестве источника вдохновения рисунки Аннибале Карраччи, которые в немалом количестве хранились в коллекциях Куапеля и Кроза. Если это действительно так, Массе, будучи в первую очередь миниатюристом, а не пастелистом, копировал одну из этих «Вакханалий». Впрочем, у Розальбы могли быть и другие работы на эту тему, ныне утерянные.
То, что Розальба в качестве образцов могла использовать рисунки, находившиеся в частных собраниях ее многочисленных знакомых, вполне обоснованно. Дневники содержат немало записей о посещении различных галерей и собраний. Мы уже приводили запись за 9 июня. Есть и многие другие:
«2 августа. Я отправилась с моими сестрами и свояком Пеллегрини осмотреть галерею Рубенса в Люксембургском дворце, три работы Гвидо и Люксембургский сад. []
29 августа, четверг. Побывала с матерью и Джованной у господина де Труа, у госпожи Арло, у господина Мариэтта и в галерее Люксембургского дворца. []
6 октября. Выехала, чтобы повидать и поблагодарить господина Куапеля; не застав его, отправилась в Академию с господином Влёйгельсом, чтобы более подробно рассмотреть картины. []
27 октября. Мы все отправились в Сен-Клу, там видели апартаменты Регента, его коллекцию живописи, зал Миньяра, картину, выполненную испанским художником, и в капелле две картины Луки Джордано.
13 декабря. Отправились на гобеленовую мануфактуру, с заездом в Валь-де-Грас, чей купол расписан рукой Миньяра в технике фресковой живописи. На мануфактуре видела ковры, сделанные на большом, маленьком и низком станках. []»59.