А я вас будить иду, улыбаясь во все зубы, сказала она, думала, вы все еще спите, а вы вон какой молодец!
Она обходилась со мной словно с ребенком в детском саду! И мне это нравилось я заряжался спокойствием и силой. Мы шли рядом. В Надиных глазах я видел нестерпимое желание поболтать, но она не находила подходящей темы, только лишь иногда задавала несложные вопросы: не мучили ли меня ночью комары да не замерз ли я, пока спал. Я кивал или мотал головой, не вдаваясь в подробности. Кажется, ее вполне удовлетворяли такие короткие ответы.
Мы пришли на кухню. Всего два столика. Все очень чистенько и уютно. Я сел за ближайший ко мне стол, а сопровождавший меня молодой человек за другой, не сводя с меня глаз. В душе я улыбнулся.
Кормили здесь вкусно. Так, как кормит хорошая хозяйка. Очень вкусно! Не знаю, всегда ли здесь так кормят или только по поводу концов света Я осекся Вчерашняя невыносимая печаль вновь показала свои зубы. Утренняя прыть испарилась. Я провалился в уныние.
Когда мне подали чай «со вкусом бергамота», в кухне показался Петр Евгеньевич, принеся с собой оживление:
Доброе утро, Максим Александрович! Как спали? и, не дожидаясь ответа, продолжил: Спится у нас здесь замечательно! Воздух чистый, если не считать продуктов переработки ракетного топлива. Он рассмеялся и через мгновение уже обращался к снующей туда-сюда Наде: Ну что же вы, Надюша, дали бы Максиму Александровичу еще булочку со сливками!
Я хотел попротестовать, замычав забитым ртом, но меня никто не слушал, Петр Евгеньевич уже обращался ко мне:
Я когда помоложе был, ох уж любил эти булочки. У нас пекутся, в городке. Как вам?
Он встал, в очередной раз не дождавшись ответа, и, обращаясь к Наде, подскочившей с целым блюдцем булочек, увел ее с собой. Я был уже сыт. Сделав еще пару глотков, я перехватил голодный взгляд представителя ФСБ то ли он мой телохранитель, то ли конвоир, до сих пор понять не могу. Я поднял блюдце и предложил ему. Он бойко привстал и скромно взялся за лежащую на самом верху булочку.
Да все блюдце забирайте! Я больше не буду, сказал я свои первые слова за утро.
Он немного посомневался, затем, коротко кивнув, оставил блюдце и ушел за свой столик с единственной булочкой в руке.
Ну что же, идемте, вернулся Петр Евгеньевич.
Я сделал последний глоток и встал из-за стола.
Мы вышли на улицу. Тепло на улице и свежо. Воздух, и правда, очень чистый. Невдалеке завелась машина, и мы направились к ней. Расселись по местам: Петр Евгеньевич впереди, мы с моим телохранителем-конвоиром сзади.
Сейчас вы увидитесь с остальной группой. Некоторые прилетели только сегодня, всю ночь в самолете провели. Другие уж второй день здесь. Португальца вот ждем с минуты на минуту прямо в зал приедет.
Я плохо слышал, что он толковал с переднего сиденья, но участливо кивал всякий раз, когда он поворачивался и смотрел на меня. Вокруг нас было поле, то там, то тут закрытое от разбитой неширокой дороги деревьями. Мы мчались к показавшемуся на горизонте городку. Изредка нам навстречу проезжали другие машины. Водитель всякий раз отрывал руку от руля и приветствовал встречных.
Въехав в городок, мы попетляли по широким улочкам и остановились у одного из типовых невысоких домов. Петр Евгеньевич все что-то рассказывал. Мы поднялись по каменным ступеням и оказались в просторном холле, наполненном людьми, занятыми какими-то делами. То и дело здороваясь с кем-то за руку, Петр Евгеньевич провел нас к широким старомодным дверям, распахнутым настежь. Мы завернули в широкий зал, кишащий народом. У стен располагались какие-то наглядные пособия, механизмы, приспособления, мониторы. В глубине стояла трибуна из красного дерева, а посередине громадный стол.
Вот, португальца ведут, сказал какой-то молодой человек, глядя через мое плечо.
Я хотел было обернуться, но Петр Евгеньевич подхватил меня за руку и увлек за собой к столу. Я сел на указанный мне стул, и тут все затихло, гомон прекратился. Все остановилось. Территория вокруг стола расчистилась, и я заметил, что рядом сидят еще пять человек. Только что пришел и сел прямо напротив меня высоченный здоровый португалец. Темный, загорелый, огромная грудная клетка, длинные волосы, мужественное сильное лицо. Он был одет в майку салатного цвета. На груди красовался крест. Он выглядел уверенным и сильным. Глядя на него, я немного подвыпрямил спину и сел выше.
Слева от португальца сидела необыкновенной красоты девушка с темными волосами и большими серыми глазами, которым, казалось, было интересно буквально все. Она крутила головой и оглядывала своих соседей. Она была безудержно притягательна! Мое сердце заколотилось опять.
Прямо рядом со мной, с моей стороны стола, располагалась девушка-мулатка, даже негритянка скорее, конечно, тоже невероятной красоты. А следом сидели две очаровательнейшие красавицы с Востока, державшие друг друга за руки, мне тогда казалось, что они подруги, подругами были еще до всех этих приключений, но позже выяснилось, что они просто быстрее остальных нашли общий язык.
Я оглядывал моих соседей, то же делали и они. Несколько раз я поймал взгляд девушки напротив и натолкнулся на мощный напористый взгляд португальца, пропитанного уверенностью. За его плечом на корточках сидел такой же загорелый парень, так же легко одетый, но худощавый, коротко стриженый и со средней величины золотыми кольцами в обоих ушах. Он также оглядывал тех, кто сидел за столом. Я поднял глаза на людей, что стояли у стен, те тоже в полном молчании стояли и завороженно наблюдали за мной и моими соседями. Перед всеми этими людьми сидели шесть представителей из модели человечества будущего. Адамы и Евы, от которых в самом благоприятном для цивилизации случае возгорится новый род. Мы были совершенны каждый по себе, но чрезвычайно не идеальны в масштабах всего будущего человечества. Двадцать четыре из шести миллиардов слишком скудная выборка, чтобы сохранить все нравственное и физическое достояние нынешнего мира людей. Я чувствовал себя насмешкой над всем социумом планеты. Модель нового времени. Адам. В моем сердце не было чувств. В сердце я был манекеном. Пластиковым спасителем разумных динозавров от вымирания. Моя миссия свята! Все молчало. Ощущение громоздкости царило в воздухе. Шесть человек из отряда по спасению вируса в масштабах небесных тел. Смысл начал пропадать.
Доброе утро, господа, услышали мы обращение и повернули головы в сторону трибуны.
Молодой человек с золотыми кольцами в ушах немедля перевел на ухо португальцу эту фразу. То же сделали и незамеченные мной сначала переводчики на восточные языки, которые находились за моими соседками справа, и на французский девушка с папкой для бумаг, для темнокожей леди.
На трибуне стоял пожилой мужчина, весь седой, с мужественным лицом и твердым голосом:
Разрешите для начала представиться: меня зовут Евгений Анатольевич Берф, я старший руководитель полетов Космической программы Российской Федерации. Он откашлялся. На ваши плечи выпала тяжелейшая ноша из всех, что выпадали на долю жителей Земли за всю ее огромную историю. Катаклизмов такого масштаба человеческий мир еще не переживал, но давайте оставаться оптимистами предложенная попытка защитить наш род от вымирания вполне осуществима силами землян. Вы, герои нового времени. И герои не коммерческих успехов, не спортивных интересов или даже не интересов свободы, вы герои человека! Герои жителя Земли! За вашими спинами вся жизнь!
Он приостановился. Было видно, что он хочет выйти из-за трибуны, подойти к нам, обнять всех одним движением и расплакаться. Но он говорил официальным языком. Пускай так. Расплачется каждый по отдельности. Вообще не важно, что он сейчас говорит. Просто ему хотелось говорить, а всем людям в переполненном здании хотелось слушать. Всем людям хотелось играть в обычную заурядную жизнь на планете Земля, полную глупостей и несовершенства. И все играли, плача в глубине души. Евгений Анатольевич продолжил: