Парни, поступив, сразу стали ездить на соревнования от института, что-то там завоевывали, и их здесь за это радостно целовали в попу.
К тому же Шатров был коренным москвичом с кучей родствеников и самыми разными связями, а Дзагоев тоже непростой парень, с небедными родителями, обеспечивающими ему хорошую такую подушку безопасности в столице.
Так, по крайней мере, говорили.
Я только головой покачала.
Да уж, мажор на мажоре.
Конечно, зачем им меня слушать?
Какой им Достоевский с Буниным?
Они еще в первую нашу встречу меня раздели, разложили, поимели всеми способами и обратно одели.
Я для них кукла говорящая.
Игрушка.
После полученной информации, в которой, кстати, кое-что настораживало, но я не могла пока понять, что, отношение мое к развеселой парочке только ухудшилось.
А, учитывая, что и в целом ситуация была не особо хорошая, думаю, вполне понятно, что лекции в физкультурном отделении превратились в испытание.
Я даже малодушно подумывала плюнуть на все и вернуться обратно, в свой родной институт, в родное теплое болото, где все жабы и мухи знакомы, но пока что перебарывала себя. Уговаривала.
Это мой шанс. Я не должна его упустить. А испытание Ну что ж, это только закалит характер.
Хотя, куда уж больше.
Я отвлеклась от конспекта занятий, посмотрела в окно на разгулявшуюся осень, но мысленно опять улетела на час назад, на последнюю вечернюю пару у выпускников физотделения.
Поежилась. Все же, несмотря на мое отношение, царапали меня эти взгляды.
Особенно ИХ взгляды.
Они были совершенно разные.
Наглый, хитрый, все понимающий и ПРИГЛАШАЮЩИЙ взгляд Глеба. Он любил ошеломлять внезапностью. Вроде сидит, глазеет в окно, а затем РАЗ и уже серые пронзительные глаза встречаются с моими, вспыхивают, прищуриваются, чуть ли не подмигивают, с полным осознанием своей силы, власти, намерения. Уверенности. В том, что, стоит ему лишь захотеть, и я побегу за ним, роняя туфли и размахивая трусами, как белым флагом.
Эта уверенность бесила. Раздражала ужасно. Так и хотелось остановить лекцию и крикнуть ему: "Да что ты о себе думаешь?"
Ну и остальные слова, не относящиеся к великому русскому.
Хуже его взгляда был только обволакивающий, гипнотизирующий, черный до ужаса взгляд его друга, Давида.
В отличие от Глеба, тот не прятался за мнимыми посторонними раздражителями, приходил на занятие, садился на заднюю парту и смотрел в упор. И всю лекцию его черный дикий взгляд мучил меня, заставлял покрываться испариной и нервной дрожью.
Здесь можно было бы предположить, что это я такая ненормальная, так реагирую, а парни, вполне вероятно, просто смотрят и ни о чем таком не думают
Но, черт возьми, в группе было еще два полтора десятка парней, и их взгляды, порой жадные, пошлые, развязные, меня никак не задевали вообще.
Как я уже сказала, я научилась воспринимать их как необходимое зло, определенный этап взросления молодого человека.
Ну что поделать, если я по возрасту и по внешности больше похожа на их однокурсницу, чем на преподавателя?
Только если однокурсница села за парту, и не видно ее, то я вот, прямо перед ними, все девяносто минут маячу, несу какой-то, с их точки зрения, заунывный бред.
Вот и разглядывают, пуговицы на блузке пересчитывают в сотый раз.
Это нормально.
Это естественно.
А взгляды Шатрова и Дзагоева это уже за гранью. Это уже Я не знаю, как секс виртуальный.
Или, может, я озабоченная. Парня давно не было.
Мои первые и последние отношения закончились еще на четвертом курсе института, да и сложно назвать отношениями полгода невнятных встречаний, неинтересных разговоров и унылой возни под одеялом.
Юрка все время подшучивал надо мной:
Ты такая правильная, Танюш. Все у тебя, как надо, все по плану. И парень тоже по плану.
Я пожимала плечами, что в этом плохого?
Но через полгода Антон внезапно устроил мне истерику на пустом месте, смешав в кучу все на свете: мою холодность, дружбу с Юркой, про ориентацию которого он был не в курсе, и, оказывается, ревновал. А я и не заметила. Проанализировав его претензии, я поняла, что вообще мало что замечала вокруг.
И что Антон, в самом деле, просто парень по плану.
Ну вот надо, время пришло.
Я не особо видная, он спокойный и дружелюбный. Обратил на меня внимание, пригласил на свидание.
Почему бы и нет?
И так стало противно от этого осознания.
А я еще как раз "Белые ночи" Достоевского перечитывала, ну и наложилось одно на другое.
С Антоном я порвала, погрузилась еще больше в учебу и работу, даже Юрика нафиг послала.
Он, кстати, возбудился невозможно как.
Прыгал вокруг меня пару месяцев, пока я не пришла в себя и не решила, что хватит плыть по накатанной и реагировать на обстоятельства, вместо того, чтоб их менять.
Ну вот и поменяла. Молодец.
Отлично получилось.
Поняв, что поработать мне сегодня уже не светит, я засобиралась домой.
Возле раздевалок спортзала на первом этаже споткнулась и выронила сумку, ручки и карандаши раскатились по всему полу.
Одна упала аж к дверям, разделяющим предбанник спортзала и вестибюль.
Нагнулась поднять и услышала разговор на повышенных тонах. Двое парней о чем-то горячо спорили, ругались даже.
Помимо воли, прислушалась.
Дав, ты, блин, или говори уже окончательно, или заткнись и не мешай мне.
Я тебе уже все сказал.
О как! Да это же мои друзья из физкультурного отделения! Их голоса я узнаю из всех остальных легко.
Тихий, злой и агрессивный, такой же, как и его хозяин, с акцентированными окончаниями, словно, как в спорте, четко завершает движение. Добивает. Это Глеб Шатров.
Низкий, рычащий, с легким, едва уловимым акцентом, растягивающим гласные, и от этого кажущийся невозможно опасным, тягучий и тяжелый. Это Давид Дзагоев.
Что ты мне сказал, чурка ты с глазами!
О Боже, да они же подерутся сейчас! Из-за чего? Что не поделили?
Не груби.
По ощущениям, Давид сейчас просто протянет мощную лапу и ухватит напрыгивающего на него, как пес, Глеба за шею. И сдавит. Но это, конечно, если поймает верткого парня.
Я замерла, словно наяву увидев эту сцену, и не зная, что мне делать.
Может, на помощь позвать?
Вмешиваться глупо, разотрут, как пылинку, между собой.
И не заметят.
Да я еще и не начинал! Ты чего хочешь, Дава? Чего?
Того же, чего и ты. Сам знаешь.
Каждое слово, как камень. Тяжелое, увесистое. Наверно, руки показательно опустил. Чтоб безобидней казаться. Хотя, конечно, этот медведь не может выглядеть безобидно. Иллюзия все. Обман.
Но я же первый ее увидел! Дав! Не по-братски, а?
И что? Ты сделал хоть что-то?
Но я же
Пока ты соберешься, она замуж выйдет и ребенка родит.
Нихера!
Ты мотаешься, как говно, играешь все. А время уходит. Я долго ждал.
Дава! Не лезь, слышишь! Не лезь! Только попробуй!
И что будет?
Дав. Ты же брат мне. Ты мне жизнь спас. А я тебе. Помнишь?
Молчание.
Я неловко пошевелила затекшей от неудобного положения ногой. Надо бы уйти. Они явно делят женщину, выясняют отношения. Глупо будет, если меня застукают за подслушиванием.
Я тихонько подобрала ручку, поднялась.
Надо же, значит друзьям понравилась одна и та же девушка!
Кто же их так зацепил?
Интересно было бы поглядеть
Да, наконец, веско уронил Давид, мы братья. Мы не будем ругаться из-за женщины. Но решать надо. И с этим ее мужиком мажористым тоже надо решать.
Да, это точно тихо протянул Глеб, и голос его резанул, как нож по железу, опасно и остро, как представлю, что он ее трахает Так бы и затолкал ему очки эти его пидорские в жопу.
Жаль, что он у нас не ведет ничего.
Жаль.
Я замерла возле двери, застыла, осознавая. Отказываясь верить, принимать очевидное. Очки, преподаватель, жених.
Они что, МЕНЯ делят??? МЕНЯ???
Слышь, Дав, а давай игру. Кто первым забьет, тот и забирает.
Молчание, сопение.
До трех попаданий.
Идет. Пошли.