В общем, Ника, продолжила она, постукивая алыми коготками по фарфору, тут такая ситуация Отец всегда хотел сказать, но мать ему запрещала. Ты нам никто, отчетливо произнесла она. Ты нам не родня. Мама взяла тебя из детдома, когда тебе еще четырех не было. Мы тебя вырастили. За что, между прочим, ты должна быть благодарна ему. Наталья кивнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец. Подпишешь все документы, когда будут готовы, и чтоб не было претензий, с нажимом произнесла Наталья. Ни на квартиру, ни на что!
Ника сидела ошарашенная, не понимая, о чем идет речь о каких документах, о какой квартире? Она только чувствовала, как кухня заполняется ледяным предвестием чего-то ужасного.
Папа! с надеждой позвала она. Папа, объясни, что говорит Наташа. Как это я вам никто?
Наташа хлопнула ладонью по столу, отчего красный каркаде выплеснулся из чашки, забрызгав белоснежный манжет ее блузки.
Я же тебе объясняю! Ты что, не слушаешь? Тебя взяли из детского дома!
Разговор для нее был неприятен, и от этого она раздражалась все больше и больше.
Она уже почти кричала:
Ты мне не сестра! А отец никакой тебе не отец! Мы покажем тебе эти справки!
Ника, сжавшись от ужаса, прошелестела онемевшими губами:
Наташа, что я тебе сделала плохого? Я хочу к маме! Она уже похоронена? Где?
Ты понимать начнешь или нет?! Наталья снова стукнула по столу, чайная ложка, упав, с жалобным звоном запрыгала по кафельному полу. Не мама она тебе! Ты детдомовская! Ты не наша! Тебя забрали из милости, из жалости, как собачонку с улицы, а ты прижилась тут. Здесь твоего-то ничего нет. Не вздумай претендовать никогда ни на что! Тебе надо каждый день Богу молиться и свечку ставить за то, что жизнь твоя не в детдоме прошла, а в семье. И в какой семье!
Она трясла пальцем перед лицом Ники, а та, как завороженная, смотрела на красное пятно, расплывшееся на манжете.
Выстрелом хлопнула входная дверь это, не прощаясь, ушел отец.
Сбежал! криво усмехнулась Наталья.
Она тяжело опустилась за стол, с хрустом отрезала кусок вафельного торта, и ее толстые щеки неприятно задвигались. Ника знала, что сестра всегда ест, когда нервничает. «Неприятности заедает» говорила мама.
Отодвинув наконец тарелку, Наталья смахнула крошки с губ и продолжила:
Да, и еще. Отец настаивает, чтобы ты получила возможность сдать сессию, а потом взяла академический отпуск. Думаю, так и поступим. Я уже звонила в деканат, пока ты в больнице лежала, объяснила им ситуацию. На экзаменах тебя мучить не будут, да и отпуск предоставят. Похлопотала я за тебя. Ну, а ты, надеюсь, подпишешь все бумаги.
Ника молчала, глядя на двигающиеся губы сестры. Красная помада размазалась, в уголке рта осталась крошка.
Не чувствуя сопротивления, Наталья сочла неприятную миссию выполненной и немного повеселела.
Между прочим, сказала она, подошла к холодильнику и вытащила кусок ветчины, между прочим, вашему декану пришлось заплатить, чтобы пошел навстречу. Эти деньги я тебе, понятно, прощаю. На вот тебе бумагу, ручку
Наташа, я не простилась с мамой, где ее похоронили?
Слушай, мы сейчас о другом! снова напряглась Наталья. Давай пиши, я тебе продиктую: «Я, Никитина» Она передернула плечами. Надо же, Никитина! Тебе теперь к своей настоящей фамилии надо будет привыкать. М-да, наделала мамочка де-лов Ну, да ладно. Пиши: «Я, Никитина Ника Александровна, паспортные данные такие-то» Она взяла с полки заранее приготовленный паспорт и раскрыла перед Никой. Написала? Значит, «я, Никитина Ника Александровна, хочу найти своих настоящих родителей» Да-да, так и пиши «своих настоящих родителей», диктовала Наталья, «которых не видела с детства. От семьи Никитиных я отказываюсь, здесь меня били и издевались надо мной»
Ника широко раскрыла глаза:
Что ты такое говоришь?! Мама меня любила! И никто меня не бил, никогда! Она медленно встала из-за стола.
Какая она тебе мама?! Забудь ее! Может, найдешь еще свою маму и рада будешь, что так получилось!
Я не буду писать, что надо мной издевались и били, жестко произнесла Ника.
Ну и дура! вспыхнула Наталья. Надо разжалобить, тогда, может, тебе квартиру дадут соцработники: сирота, жить негде. Как же ты привыкла, чтобы за тебя думали. Отвыкай!.. Пиши издевались!
Не буду! Ника отшвырнула ручку. По выражению ее лица Наталья поняла, что перегнула палку. Тон ее изменился.
Ника, ну что ты? Мы с тобой росли вместе, ты мне как родная. Никто не виноват, что все так сложилось. Я же хочу тебе помочь. Я, может быть, тебе дам мамины работы, будешь их продавать, у тебя будут свои деньги. Ну, чтобы платить за квартиру, да и вообще на жизнь. Я же не могу тебя бросить на произвол судьбы. Голос Натальи звучал все ласковее и ласковее. Ну что тебе стоит написать так, как надо? Мы с папой похлопочем об отдельной комнате для тебя, тоже напишем заявления в твою пользу. Чтобы тебе отдельное жилье дали. Это же справедливо, чтобы в такой большой квартире жила я со своей семьей. Я, между прочим, вторым ребенком беременна, солгала она для большей убедительности: судьба подсовывала ей подарок в виде огромной квартиры в центре города, и упустить такой шанс она просто не могла.
Ника слушала про квартиру, про второго ребенка, про то, что она, Ника, сирота, «детдомовка», и это не умещалось в ее сознании. Глядя на Наталью, она не испытывала к ней вражды сестра была единственной ниточкой, которая связывала ее с быстро ускользающей прошлой жизнью. Она обвела взглядом стены их (их?) кухни. Мамины картины висели повсюду. На нее смотрели с детства знакомые до последнего штришка натюрморты: блюда с фруктами, вазы с букетами черемухи и сирени. Мамы нет, а картины все так же висят, и по-прежнему пахнет кофе, масляной краской и сухофруктами. Вот тут, на подоконнике, она обычно помогала маме соскребать мастихином краску с палитры и однажды запачкала волосы. Мама засмеялась и попросила Наташу помочь счистить краску
Наташа! бросилась Ника к сестре. Ты же помнишь, все помнишь, не можешь не помнить! Мама любила нас, нам нужно пережить это вместе!
Она обняла сестру, крепко прижалась, словно цепляясь за последнюю надежду.
Наталья вздохнула и дежурно погладила Нику по волосам. И в который раз отметила: какие же они густые! Ее собственные волосы почему-то всегда быстро салились, выглядели жалко
Она отдернула руку.
Да, ты права. Конечно, мы будем вместе. Просто сейчас нужно быть мужественными и сделать все, что необходимо, сказала она, высвобождаясь из объятий Ники. Давай дописывай бумагу.
Она решительно усадила Нику за стол.
На чем мы там остановились? Раз не хочешь писать про издевательства не пиши, я тебя неволить не буду. Напишем так: «От семьи Никитиных я отказываюсь, узнав, что была приемным ребенком. Я почувствовала, что они не могут быть моей семьей. И теперь цель моей жизни найти настоящую семью. К Никитиным я не имею никаких претензий. Мне ничего от них не нужно, мы друг другу ничего не должны. Мы все свободны от взаимных обязательств и имущественных притязаний». Вот тут оставь свободное место. Ну, и подписывайся пока нашей фамилией. «Никитина Ника Александровна». Подписала? Дай-ка посмотрю Наталья быстро схватила со стола листок и внимательно пробежала глазами. Ну вот, умница.
Бумага исчезла в недрах ее сумки, и она удовлетворенно щелкнула замочком. Потом взглянула на часы:
Уже поздно, мне домой надо. Кстати, ключи мне отдай.
А как же я? А мне куда? Мне что, нельзя тут остаться?
Да здесь вообще попросили никого не оставаться, доверительно понизив голос, сказала Наталья. Здесь будет следственный эксперимент. Ты наследишь. Она снова врала, но ей было важно выпихнуть Нику из квартиры.
Наташ, а мои вещи? Учебники? Мне же к экзаменам готовиться надо!