Голубовато серые глаза часто смотрели холодно или отрешенно, но теплели в кругу друзей.
Американец шотландского происхождения, он родился около 1828 года в Нью Джерси и в 1843 м отправился на Запад, чтобы охотиться в горах. Он стал легендой даже среди легендарных горных жителей, хотя слава пришла к нему не сразу. Когда бродячий отряд молодых, еще не окрещенных кровью воинов сиу убил жену Джонстона, индианку из племени плоскоголовых, вместе с нерожденным младенцем, Джонстон поклялся отомстить. Он перебил столько сиу, что те послали двадцать молодых воинов выследить его и убить, запретив им возвращаться, пока они не выполнят свою задачу. Один за другим они нападали на след Джонстона, но! в итоге он убивал их. Сделав это, он вырезал у них печень и съедал ее сырой, капая кровью на рыжую бороду. За это его прозвали «Пожирателем печени» и «Убийцей сиу». Но вообще то сиу были: достойным племенем – их отличала порядочность и высокие боевые качества; поэтому Джонстон решил прекратить войну с ними, оповестил их о своем решении и стал их добрым другом. Еще он был вождем в племени шошони.
Умер он в 1900 году в лос анджелесском госпитале ветеранов и, был похоронен на тесном больничном кладбище. Но в семидесятых годах группа людей, понимавших, что ему не найти там покоя – ведь он привык жить в пятидесяти милях от ближайшего соседа, – перенесла его прах на горный склон в Колорадо и погребла там.
«Пожиратель печени» Джонстон не раз говорил на пароходе, что ему ни разу не пришлось убить белого – хотя бы и француза. От этих слов де Марбо и Сирано сначала делалось несколько не по себе, но потом они полюбили огромного горца и прониклись к нему восхищением.
Когда все выпили по нескольку бокалов, покурили и поболтали на общие темы, Сэм перешел к предмету, который желал обсудить.
– Я много думал о том, кто называл себя Одиссеем, – начал он. – Помните, я говорил вам о нем? Он пришел нам на помощь, когда мы сражались с фон Радовицем, и это его лучники разделались с генералом и его офицерами. Он утверждал, что он – настоящий Одиссей, историческое лицо, чье имя позднее обросло легендами и вымыслами и чьи подвиги послужили Гомеру материалом для «Одиссеи».
– Я о нем никогда не слыхал, – сказал Джонстон, – но полагаюсь на твое слово.
– Да. Так вот, он говорил, что к нему тоже приходил этик и послал его вниз по Реке нам на помощь. После боя Одиссей еще немного побыл с нами, но потом уплыл вверх с торговой экспедицией и пропал, точно сквозь землю провалился.
Самое главное заключается в том, что он сказал об этике одну странную вещь. Этик, который говорил со мной, Икс, или Таинственный Незнакомец, был мужчиной. Во всяком случае, голос у него был мужской, хотя голос можно изменить. А вот Одиссей заявил, что его этик был женщиной!
Сэм выпустил облако зеленого дыма и уставился на медные арабески потолка, словно это были иероглифы, содержащие ответ на все его вопросы.
– Что бы это значило?
– Что он либо говорил правду, либо лгал, – сказала Гвенафра.
– Верно! Дайте этой красавице большую сигару! Либо имеются два этика ренегата, либо самозваный Одиссей солгал. А если он солгал, то это не кто иной, как мой этик. Икс. Лично я склоняюсь к мысли, что так и было – наш с вами этик, Сирано и Джон, солгал мне. В противном случае разве стал бы Икс скрывать, что их двое и одна из двоих – женщина? Он обязательно сказал бы об этом. Я знаю, у него было немного времени на разговоры с нами, поскольку другие этики следили за ним и дышали ему в затылок. Но уж такую информацию он не преминул бы сообщить.
– Но зачем ему было лгать? – спросил де Марбо.
– А вот зачем. – Сэм ткнул сигарой в сторону потолка. – Он знал, что другие этики могут схватить нас. И получить от нас эту ложную информацию.