Они сели около окна.
Сегодня в ателье зашла молодая девушка, начала тетя Лидия, она служит горничной у одной старой и очень больной дамы из России. Та очень плохо видит, не может читать, а кроме того, ищет разговоров на русском языке. Вчерашним утром она уволила русскую женщину: дело в том, что, едва дама начинала вспоминать свое имение, как женщина начинала плакать от тоски по России. Теперь пожилая дама ищет кого-то для чтения и разговоров. Может быть, ты захочешь ей помочь? Платить много она не сможет, но ты же хотела подработать.
Анюта с радостью согласилась. На следующий день она с тетей Лидией приехали к небольшой вилле в Кадриорге.
Ездить придется на трамвае, озабоченно сказала тетя Лидия, ну да что же это не так дорого.
Молодая эстонка открыла дверь и провела их в маленькую гостиную. С кресла с трудом поднялась очень старая женщина. Они поздоровались, женщина кивнула на стулья.
Присаживайтесь. Меня зовут Наталья Павловна, сказала она по-русски, а ты та девочка, что будет меня развлекать?
Я опекунша Анны, Лидия Рауд, сказала тетя Лидия, Анна будет приходить к вам на три часа ежедневно, кроме воскресенья.
Прекрасно, кивнула старуха, если вы не против, ее служба начнется уже сегодня. Вас я не смею задерживать.
Тетя Лидия подмигнула Анюте и вышла.
Ты из России? спросила старуха, откуда?
Я из Петрограда.
Петрограда Как мерзко звучит это название, не могу его слышать. Из Петербурга вот как надо говорить. И как же ты оказалась здесь?
Анюта растерялась. Говорить о себе она совсем не хотела.
Я беженка, сказала она, родители мои потерялись. Я долго болела и почти ничего не помню.
Сколько тебе лет?
Тринадцать.
Ну что же. Возьми книгу вон там, на полке около камина.
Анюта взяла маленький томик:
Тургенев.
Тургенев. Ты читала его?
Я читала Накануне.
И все?
Пока да.
Ну что же. А тут Новь давай же возьмем и почитаем.
Анюта приходила к Наталье Павловне каждый день после гимназии. Скоро наступила весна, и она, чтобы не тратить денег на трамвай, бежала пешком дорога вдоль моря была хоть и долгой, но приятной. Горничная Амалия кормила ее обедом, а затем Анюта отправлялась читать. За зиму они закончили Тургенева, прочли романы Лермонтова, читали Пушкина и Фета. Анюте очень нравилось чтение, но старуха быстро утомлялась:
Нет, девочка, погоди не могу слушать, не могу воспринимать.
Я плохо читаю? огорчалась Анюта.
Нет, ты читаешь хорошо. Даже слишком хорошо: я так и вижу то, о чем говорится в этих прекрасных строках. Вижу березки, сосновый бор, реку с бликами солнца Какая ты несчастная, что не помнишь Россию!
Анюта откладывала книжку. Наталья Павловна пускалась в воспоминания:
Наша усадьба стояла на холме перед рекой. Большой дом с колоннами, прекрасным садом Так вышло, что это не я ушла в дом мужа, а он пришел жить к нам. В этом доме родилась я, родились и мои дети они бегали по саду, а я наблюдала за ними с высокой веранды. Осенью мы непременно выезжали в Крым или же в Италию, Швейцарию, но меня всегда тянуло домой, в мою усадьбу. Осенью сад стоял облетевший, с голыми ветвями; зимой там часто бураны, и мы почти не выходили из дома. А весной и летом, напротив, в дом нас было не загнать: ходили через лесок к обрыву, смотрели на воду, груженые пароходы Почитай мне Гончарова, Анюта: те строки, где Вера выходит на берег Нет, не надо Не стоит.
Вы говорите о реке какая это река?
Волга. Ты видала Волгу?
Нет, никогда. Видела Сухону.
Сухона, кажется, на севере. Там я не бывала. А вот Волгу навидалась вдоволь мы часто катались на тройке вдоль берега.
Старуха замолкала, шевелила губами.
Бывали мы и в Москве, и в Петербурге Ты говоришь, что ты из Петербурга, но ты ничего не помнишь. А я помню величественный Зимний дворец, и Царское село, аллеи И Москву помню на Масленицу, звон колоколов, тройки, снег хрустел под ногами
Наталья Павловна была совсем одинока. Горничная Амалия шепотом рассказала Анюте, что старуха растеряла всех своих близких, кого-то убили, кто-то бежал за границу, а она в результате мытарств осела в Эстонии.
Проходили три часа, Анюта прощалась и бежала домой. Было уже светло, но тетя Лидия все равно сердилась:
Я велю тебе ездить на трамвае!
Но, тетя Лидия, весело возражала Анюта, так я дышу воздухом, гуляю и тренируюсь. Трамвай менее полезен для здоровья
Летом учебы не было, и Наталья Павловна попросила Анюту оставаться у нее подольше:
Платить тебе больше я не смогу, мои деньги подходят к концу. Но ты можешь приходить к завтраку.
Я поговорю с тетей Лидией, пообещала Анюта.
Надеюсь, она позволит тебе. Мои дни, кажется, сочтены. Не хочется провести остаток жизни в одиночестве
Вопреки своим словам, чувствовала Наталья Павловна себя неплохо. Амалия выносила ей в сад кресло, и старуха проводила на воздухе целый день. Как-то раз Анюта обнаружила в прихожей кресло на колесиках. Они с Амалией усадили туда старуху и повезли ее на пляж, и потом уж пришлось делать это каждый день. Амалия помогала привезти кресло, а потом уходила. Анюта расстила покрывало и падала на песок:
Будем читать?
Нет, моя девочка, задумчиво говорила старуха, не сводя глаз с моря, я посмотрю на волны.
Анюта открывала книжку и читала про себя. Книг у Натальи Павловны было немного, Анюта записалась в библиотеку, где брала и жадно проглатывала русские книги.
Кадри как-то попробовала почитать Толстого, Достоевского, но сразу откладывала книги:
Не могу! Скучища! На ста страницах описан дуб, невозможно!
Ты бы читала побольше, твой русский язык очень беден, спокойно говорила тетя Лидия.
Меня понимают, мамочка, и этого достаточно. Ведь я же не буду учителем словестности!
Кем же ты будешь?
Кадри корчила Анюте смешные рожи. Ее планы менялись каждый день она собиралась стать то врачом, то инженером, то изучать географию.
Наступила осень, и в один дождливый день Анюта узнала, что ее услуги больше не потребуются Наталья Павловна умерла.
Она умерла тихо, во сне, просто уснула и не проснулась об этом Анюте рассказала Амалия. Она же занималась и похоронами. На скромном погребении присутствовали только Анюта с тетей Лидией и две ветхие старухи.
Через несколько дней после похорон Анюте пришла телеграмма: Амалия просила ее зайти в дом Натальи Павловны.
Я разбираю вещи, сказала она, когда Анюта переступила порог, хозяева уже нашли новых жильцов. Барыня держала деньги в банке, все они завещаны сиротскому приюту. Мне оставлена домашняя утварь, белье, посуда. Тут у барыни какие-то бумаги, можешь быть, посмотришь? Я не умею по-русски.
Анюта кивнула и села перед деревянным ящиком. Ничего особенного счета, переписка с владельцем дома, списки необходимых покупок.
Нет, пожалуй, тут все можно выбросить, сказала она, больше ничего не было? Ни фотографий, ни писем?
Нет, точно нет. Только паспорт, но я отдала его в управу, когда регистрировала смерть.
Почему ты такая грустная, Анюта? спросила вечером тетя Лидия.
Да так, неохотно сказала Анюта, думаю про Наталью Павловну.
Привыкла к ней?
И это тоже. Но больше я думаю о том, что вот она прожила долгую жизнь и ничего после себя не оставила.
Как это?
Мы разбирали бумаги с Амалией. Ничего ни письма, ни фотографии. Она умерла и никто о ней не узнает, наверное, никто о ней даже не помнит.
Тетя Лидия грустно кивнула:
Да, к сожалению.
Ася, 1930 год.
Я решила вести этот дневник, но он будет необычный.
Многие девушки ведут дневники, где описывают все подряд. Кто-то пишет о танцах или нарядах, кто-то просто записывает все события, а кто-то я сама видела конспектирует Ленина и Плеханова, а потом пишет рядом свои размышления.
Я не буду записывать все подряд я веду обычную жизнь девятнадцатилетней девушки, а Ленина и Плеханова я наконспектировалась, кажется, на всю жизнь.