Зато Яцек мировой парень! Помнишь, как мы на чердак лазили?..
Это когда тётка лестницу уволокла?!.
Во-во, и мы по бельевой верёвке прям из слухового окна в кухонное!..
А кухарка как завопит: Караул, черти!
А как мы в погреб забрались?!
А тётка и тут постаралась крышку захлопнула и на засов!..
Темнотища настала жуть!
Только у Яцека в кармане сразу и спички нашлись, и огарок свечной
А Крыська помчалась доносить, будто мы за вареньем полезли!-
А тому варенью сто лет в обед!
Не скажи, вкусное варенье было!
Вкусное. Вишнёвое. А потом мы крышку толкали-толкали, шатали-шатали, да и скинули засов!
Мы тогда вот такущую банку вишнёвого варенья слопали!
Ладно, хватит болтать, то варенье давно съедено, а у нас ещё скотина не кормлена не поена, да и себе каши наварить не мешает горшки-то пустые всё начисто выскребли перед отъездом.
Точно, каши побольше наготовим, и весь день наш.
Привычное дело в руках быстро спорится, а когда скотина была накормлена, печь натоплена и пшённая каша сварена, настало время и более важными вещами заняться.
Перво-наперво сестрицы вспомнили про роскошный сугроб, что вырос под самой крышей дровяного сарая. Ну просто невозможно было устоять и не прыгнуть туда с высоты. Бася со Стасей, приставив к стене шаткую стремянку, полезли наверх, постояли на скользкой дерновой крыше, и, дружно завизжав, сиганули вниз. Снова вскарабкались и снова сиганули. И раз, и два, и сто двадцать два!.. Уши закладывало от встречного ветра и от собственного визга, сердце замирало от страха и радости полёта. Потом, напрыгавшись вволю, сестрицы запрягли верного Войцеха в санки и пошли гонять по двору, пока несчастный пёс не вырвался от них и не забился в конуру. И не удалось его оттуда выманить ни сахарной косточкой, ни ласковыми словами.
Помахав мослом перед собачьей будкой, девицы поняли, что и сами успели проголодаться, вспомнили про кашу и навернули её прямо из горшка так вкуснее и посуды лишней пачкать не надо.
Дома они угрелись и решили, что нечего больше по двору бегать, можно и под крышей дело отыскать.
Они потолкались, попихались только что в том за радость, если никто не ругает, никто не разнимает? Вся охота ссориться пропала.
Бась, а Бась, пряниками-то в доме как пахнет!
Точно, Стась, я как с мороза вошла, аж задохнулась от духа пряничного.
И у меня слюнки потекли. Слушай, мы же их целую гору вчера напекли! если и съедим сейчас по парочке втихаря, никто не заметит.
Тащи на стол корзину!
Не, одна я её уроню, давай вместе.
И они вдвоём взгромоздили на стол припрятанную до Рождества плетёнку. Там под льняным полотенцем чего только не было и кренделёчки под белой глазурью, и витые загогулинки, и поросята с глазками-изюмками, и уточка с утятками
Руки сами к пряникам потянулись.
Глянь, у меня курочка!
А у меня рыбка.
А у меня кот, я сама его лепила.
Тоже мне, кот, скажи кривая обезьяна.
Сама ты обезьяна!
А у меня конь грива как огонь!
Не тронь коня, конь на праздник припасён!
Ага, твоё, значит, в рот, а моё к празднику?! Со злости Баська толкнула Стаську, Стаська толкнула Баську, корзина наклонилась и пряники посыпались на пол.
Ой, Стаська, что мы наделали!
Ой, Баська, давай спасать, что цело!
Хорошо, пол с песком отдраили.
Коняшка раскрошился! Нет теперь коняшки!
И уточка с утятками! Жалко то как!
Бася заплакала.
Погоди, Бась, реветь, завтра тесто замесим да новых напечём, прежних лучше. И лошадок, и утяток, и гусочек.
Что-то мне пряники есть расхотелось.
И мне.
Может, борщ сготовим?
Да-ну, в меня больше ничего до самого утра не влезет. А давай сходим, ёлку поглядим?
Делать нам нечего! Лежит она себе связанная в сарае и лежит. Лучше игрушки новогодние достанем!
Ты что, отец строго-настрого приказал к коробу даже не притрагиваться.
А мы и не тронем ничего, мы только крышку приоткроем да глянем. Кто узнает?
Сказано-сделано, корзину с пряниками уволокли на кухню, на стол притащили оклеенный картинками короб. В коробе том сокровищ, как в сказочном ларце: тут и птицы пёстрые из цветной бумаги, и цепи золотые сами их для прошлогодней ёлки клеили, и флажки серебряные, и фантики от давно съеденных конфет, и скорлупки от золочёных грецких орехов. А внизу, в мягкие тряпицы завёрнутое, хранится главное мамино сокровище пять дутых шаров и сусальная рождественская звезда. Пять стеклянных шаров алый и пунцовый, синий и жёлтый глядеть на них, не наглядеться. Но всех краше мамин любимый голубой с серебристой, будто снегом усыпанной, веточкой.
Держит его Стася в ладонях, дышать боится. А сестра рядышком торопит:
Ну Стась, ты уже насмотрелась, дай и мне подержать! Ну Стась!.. Ста-ась!..
Вечно ты, Баська, канючишь. Дай мне ещё хоть минуточку!
Ну ладно, на держи!
Стася протянула игрушку сестре. Та неловко подставила ладони, и шар медленно-медленно выкатился из её растопыренных пальцев на стол, медленно-медленно покатился к краю и застыл. Девочки оцепенели, словно их кто заворожил. Один вдох, не дольше, шар оставался неподвижен, потом вдруг качнулся, Баська и Стаська, опомнившись, рванулись его схватить, от этого рывка шар дёрнулся, словно кто его подтолкнул, и упал на пол, в одну секунду превратившись в мелкие блескучие осколки.
Ох!
Мама его так любила!
Лучше бы мы чашку разбили!
Лучше бы мы ничего не разбивали!
Что же теперь делать?
И попадёт же нам!
Как жалко-то, красота какая! Это всё ты!
Это у тебя руки-крюки!
Тащи веник! Надо поскорей осколки замести да выбросить куда-подальше.
Куда выбросишь блеснёт из-под снега, всё сразу и откроется.
Давай в сугроб поглубже зароем или за забор кинем!
Знаешь что, лучше мы стекляшки в колодце утопим тут уж никто не отыщет, хоть век ищи!
Ага, осколочки-то лёгонькие, будут плавать себе в колодце, словно лодочки, кто ведро зачерпнёт тот и достанет.
А мы в узелок завяжем да камушек для весу добавим.
Старый точильный камень подойдёт?
То что надо!
И бедовые сестрицы занялись делом: завернули все игрушки и убрали, будто и не притрагивались к ним, замели осколки, увязали в узелок вместе с камнем, всунули ноги в сапожки, накинули шубейки, побежали к колодцу, быстренько смели снег, отвалили крышку и кинули узелок в тёмную воду.
Ну как там, Бась, утоп?
Не видать, темно.
Подвинься, дай я погляжу.
Ща, я первая.
Бася наклонилась пониже, чтобы что-то разглядеть, продтянулась, перевесилась через край и вдруг, не удержавшись на обледеневших брёвнах, оскользнулась и ухнула в черноту сруба.
Стася заорала от ужаса и рванула следом за сестрой.
Баська, ты цела?
Стаська, ты жива?
Девочки лежали на разворошенном стогу сена на лесной поляне. Вокруг зеленела трава, пестрели цветы и пели какие-то птахи.
Головы немного кружились, но ничего не болело, и были они обе абсолютно сухие. В стороне валялся узелок с осколками.
Баська!
Стаська! Куда же мы с тобой попали?!
Это кто тут на мою голову свалился, птиц-зверей распугал? на них в упор глядела тётка в кофте-размахайке и тётка была явно рассержена.
Ой, тётенька, мы не хотели!
Мы в колодец свалились!
Мы больше не будем!
Какая я вам тётенька?!
Тут девочки вгляделись ба! да это и впрямь никакая не тётка, а сухощавый мужичок с тёмной нечёсаной гривой на голове.
Ой, дяденька!
Какой я вам дяденька?
А кто же? с перепугу девочки разревелись.
А ну прекратить хлюпать носами! Некогда мне тут с вами возиться! Ну и молодёжь пошла? Вы что, лешего никогда не видели?
Лешего? Так ведь леших не бывает!
Вот те на сколько на свете живу, в голову не приходило, что меня не бывает. Вот он я Леший этой поляне и всему лесу хозяин. Ну а вы кто, гости непрошеные?
Я Баська, а она Стаська.
Я Стаська, а она Баська.
Дяденька Леший, мы ведь в колодец провалились?
Ну, раз здесь оказались, значит провалились.
А "здесь", это где?