Но все австрийские части уже перешли на левый берег Дуная и приготовились к обороне двух главных мостов через реку.
Первый (ближайший к Вене) 100-метровый Таборский, второй 430-метровый Шпицкий, причем, оба были сооружены из деревянных балок, так что разрушить их было очень просто. Австрийцы их заминировали и покрыли горючими веществами. За ними встали все оставшиеся у них в окрестностях Вены 13 тыс. войск. Шпицкий мост прикрывала сильная батарея из 16 пушек, простреливавшая все подступы к нему. Еще 24 орудия оставались в резерве. Австрийские офицеры получили строжайший приказ: при первом же появлении врага тут же взорвать мосты! Взять их открытой атакой не представлялось возможным либо бой обещал быть крайне тяжелым.
Обстановка тогда вокруг была такова, что не мудрено было потерять голову.
Между прочим, для лучшего понимания характера развития дальнейших событий по «обороне» мостов следует сказать, что в Вене везде ходили разговоры о якобы уже идущих где-то переговорах о мире. В австрийских войсках, естественно, хорошо знали об этом и мало кто из их офицеров понимал, что происходит на самом деле!? В сложившемся раскладе среди австрийского генералитета не был единого мнения в вопросе как быть, если враг предпримет попытку захвата моста!?.
Мюрат, которому его шурин поручил «попытаться перейти Венский мост», решил действовать на свой страх и риск. Подобно всем гасконцам человеком он был крайне рисковым и то, на что он пошел навсегда вошло в анналы истории как сугубо гасконский трюк или «гасконада».
Французские войска без помех церемониальным маршем уже вошли в Вену, где их трофеями стали 2 тыс. пушек, 100 тыс. мушкетов, огромное количество боеприпасов (пороха, ядер и патронов) и «тонны» венских кружев! Вена, как известно, не без оснований соперничала с Парижем за право считаться европейской столицей женской моды той поры
Но австрийцы все еще продолжали охранять свои мосты через Дунай. Они ждали приказа поднять переправы на воздух. Вскоре к решетке Таборского моста приехала роскошная карета, из которой вышел некий важный господин и сообщил, что вот-вот прибудет сам маршал Мюрат для личной встречи с генералом Ауэрспергом. После того как он укатил, тут же у моста возникла другая богато украшенная карета с еще одним респектабельным господином доверительно предупредившим австрийского постового офицера лейтенанта Эрбаи, что Ауэрспергу следует явиться самому к предмостной решетке для переговоров с высоким визитером. От этого постоянного мелькания высокопоставленных инкогнито с туманно-важными намеками у молодого офицерика пошла голова кругом: то ли стрелять при первом появлении французов, то ли взрывать мост без разговоров, то ли
Не желая брать на себя ответственность за тот или иной поступок, он уже послал унтер-офицера предупредить командующего о грядущем высоком визите. Только-только он это сделал, как перед ним снова возникли важные визитеры. На этот раз это были известные офицеры Великой армии еще один выходец из Гаскони, адъютант Наполеона генерал Анри-Грасьен Бертран (17731844) и бригадный генерал Жан-Луи Оливье Моссель/Муассель (2 апреля 1770 г., Лаграс, пров. Лангедок 25 ноября 1848 г., Валанс, департ. Дром) начальник конной артиллерии Резерной кавалерии Мюрата. За ними «крадучись», насколько это было возможно, двигались четыре конных полка (два гусарских и два драгунских) с тремя пушками.
Пока словоохотливый, как все гасконцы, Бертран ловко забалтывал ошарашенного лейтенантика, французы попытались взломать замок на опущенной мостовой решетке. В начавшейся суматохе, австрийские гусары открыли стрельбу и понеслись назад по мосту к своему начальству с призывами к бою!
Срочно подъехавшему австрийскому полковнику Герингеру Бертран категорично объявил, что он, как адъютант самого Наполеона, ответственно заявляет о заключении последним с генерал-лейтенантом Гиулаем договора о приостановлении боевых действий и скорейшем подписании мира! При этом, подписание мира напрямую зависит от непременной сохранности Шпицкого моста за него головой ручался не только Гиулай, но и обер-камергер граф Врбна!
Полковник всячески упирался, отказывался пропустить французов на переговоры с Ауэрспергом. Бертран нажимал, австрийцы потом уверяли, что он даже дал честное слово офицера (на войне как на войне или a la guerre comme a la guerre!), что переговоры на самом верху уже вовсю идут! В конце концов, Герингер «сломался» под нажимом «сладкоголосого французского дуэта» и пропустил Бертрана с Мосселем на переговоры со своим командующим. Все трое неторопливо пересекли Дунай по мосту и поехали искать генерала Ауэрсперга, который в тот момент пребывал в своем штабе в 4 км от Шпицкого моста
Напрасно генерал Кинмайер заместитель Ауэрсперга убеждал своего начальника не поддаваться на все провокации наглых французских хлыщей и немедленно отдать приказ взорвать все мосты. Вальяжный придворный генерал отмел все доводы своего недоверчивого подчиненного: он предпочел сыграть свою роль до конца и поехал лично посмотреть обстановку
Тем временем два самых знаменитых гасконцы в наполеоновской армии маршалы Мюрат и Ланн (оба на время забыли о глубокой взаимной неприязни) при полном параде (первый вообще слыл самым главным пижоном в окружении Бонапарта!) преспокойно подходили к Таборскому мосту в окружении передовых частей гренадерской дивизии Удино! Граф Врбна попытался было остановить французских маршалов, но те «ласково» подхватили его под руки и увлекли оживленной, как это умеют только гасконцы, беседой по Таборскому мосту к входу на Шпицкий мост. Французские гренадеры, естественно, неотступно сопровождали своих маршалов
В дело подключился начальник штаба кавалерийского резерва Мюрата, генерал Огюстен-Даниэль Бельяр (17691831/1832). Гасконское трио знало свое дело настолько крепко, что пока австрийцы, обалдевшие от их невиданной наглости, не знали как им быть, оно, мило беседуя с австрийскими офицерами, прошло весь Шпицкий мост и оказалось на австрийском берегу. Двигавшийся за их спинами авангардный взвод гренадер Удино быстро ликвидировал заложенные австрийцами средства уничтожения мостов.
Правда, в какой-то момент все чуть не «рухнуло в тартарары»: кто-то из австрийских офицеров рискнул взять на себя ответственность за решительные действия и отдал команду открыть огонь по спокойно занимавшим мост французам. Солдаты уже схватились за оружие и навели свои пушки на врага, но маршал Ланн и Бельяр схватили «бунтаря» за шиворот с двух сторон, и принялись трясти и перекрикивать, чтобы его солдаты не поняли в чем дело!
Суматоха улеглась: появились генерал Бертран под ручку с генералом Ауэрспергом. Последний пожелал получить объяснения всего происходящего у маршала Мюрата. Галантный Ланн лично препроводил к нему австрийского командующего, попутно громко жалуясь тому на абсолютную недисциплинированность его подчиненных, чуть не сорвавших своими неадекватными действиями столь динамично и эффективно протекавшие «переговоры» на Таборском и Шпицком мостах, причем, в присутствии самого Ауэрсперга!!!
Заверив австрийского командующего, будто подписано перемирие, расточая комплименты и любезности, лихие гасконцы настолько увлекли его живой, остроумной беседой о красоте венских и парижских дам (уж им-то признанным ловеласам было, что вспомнить!), что старый дамский угодник князь Ауэрсперг (вспомнив молодость!), забыл о своем прямом воинском долге. Пока продолжалась поглощавшая все его внимание беседа с любезными французскими военачальниками, колонна наполеоновских гренадер уже проскочила мост и оказалась на австрийском берегу Дуная