Мам, я пришел, крикнул Денис, снимая пальто.
Я на кухне, отозвалась женщина. Мой руки, сейчас чайник поставлю.
Квартира пахла воспоминаниями и выпечкой. Здесь всегда было чисто и уютно, раз в несколько лет обновлялся ремонт, раз в месяц стирались шторы, и каждую весну мылись окна, вид из которых оставлял желать лучшего. С одной стороны вздымались заводские трубы, пускающие кольца дыма, из-за которого драло горло; с другой двор, заставленный машинами и заполненный мусором.
А отец?
В кабинете. Работает.
Женщина хлопотала, занимаясь привычным делами так ловко и быстро, что с трудом верилось цифрам в паспорте, утверждавшем, будто ей вот-вот исполнится пятьдесят. Седина не пощадила когда-то густые роскошные волосы пшеничного цвета. Морщинки расписались на лице, напоминая о пережитых моментах печали и радости, а небесно-голубые глаза отражали усталость и тревогу. Тревожилась она и за сына, который никак не мог найти своего места в жизни; и за мужа, чей кашель никак не проходил; и за постоянно ломающийся пылесос, и еще за сотни вещей. Ее доброты и заботы хватило бы на весь мир, жаль, мало кто ценил и понимал это.
Я ненадолго. Мужчина сел на шаткий стул, машинально поправив картонку под ножкой стола. Родные стены сулили безопасность и покой, впервые за день Денис почувствовал себя чуточку лучше.
Ой, вечно ты торопишься, изводишь себя. Вон, худой какой стал! Бледный совсем. Женщина поставила перед сыном тарелку с супом и коснулась его лба рукой, теплой и такой хрупкой, как крыло воробушка. Не заболел? Выглядишь плохо.
Не выспался просто.
Опять всю ночь в компьютере просидел? Денисушка, ты же уже не маленький, чтобы в игры всякие играть, беззлобно ворча, она села напротив.
Мам, я же тебе объяснял: я не в игры играю, а занимаюсь. Программу вчера новую осваивал.
Это для рисования, что ли? Придумают же. Ох, жалко, не прокормит это тебя.
Разговор сворачивал в неприятное русло. Денис знал, что следом мама посоветует найти работу по специальности, а точнее устроиться на завод: «Где это видано, с высшим образованием да грузчиком корячиться?» Когда мужчина откажется, женщина предложит переехать к ним, ссылаясь на то, что за съемное жилье платить не придется и им помощь по дому не помешает. И тогда Денис с сожалением подумает: кричащий от страха сын, терзаемый жуткими видениями, вряд ли принесет родителям пользу. Отец так и вовсе от стыда сгорит вырос не мужик, а тряпка.
Я лекарство принес и витамины, Денис сменил тему и достал из кармана два пакетика: в одном лежали белые таблетки, в другом пилюли.
Со стороны все выглядело, мягко говоря, странно. Нет, это были не какие-то запрещенные препараты все куплено в аптеке по назначению врача. Вот только названия на оригинальных коробках красовались неместные, а отец на дух не переносил все, что производилось вне великого и любимого города. И плевал он на то, что маме совершенно не помогали здешние аналоги от побочных эффектов ей становилось только хуже.
Спасибо! Женщина поднялась с места и достала из шкафа два пустых пузырька, в которых тут же оказались лекарства. Не подорожали?
Денис поморщился из-за неудобного вопроса. Он бы с удовольствием ответил: «Нисколько. И вообще, ты никому ничего не должна, даже тем, кого любишь. Даже мужу». Но разве это возымело бы эффект? Она бы все равно потянулась к кошельку и посетовала на то, что сын слишком строг к отцу, который для всех желает лучшего. Лучшего в соответствии с его восприятием.
Нет, спасительная ложь легко слетела с обветренных губ.
Ценник давно изменился в худшую сторону, поэтому мужчина перестал приносить чеки. К счастью (как бы ни звучало парадоксально), но нужные лекарства продавались лишь в нескольких отдаленных от родительского дома аптеках. Почему они отсутствовали в остальных местах с зеленым крестом, никто точно не знал. То ли для своих берегли, то ли мимо кассы торговали, то ли еще что.
А говорят, живем плохо. Сейчас все что угодно можно купить, все есть, женщина говорила, наливая чай, поэтому и не заметила, как в один момент побледнел сын. Денис чуть было не выронил ложку из руки, когда свет в окне померк уродливая морда черноты заслонила заходящее солнце. Я тут по телевизору видела слова мамы терялись в нарастающем гуле. Существо поднесло палец к стеклу и постучало. Ой, птичка, что ли, прилетела? К хорошим новостям. Мужчина подорвался с места и, стараясь не смотреть в белесые глаза твари, задернул штору. Ты чего? Сынок, ты ж мне так гардину оборвешь.
На негнущихся ногах Денис прошел обратно и с трудом сел на стул голова кружилась, а мышцы сводило от напряжения.
Темнеет рано, с улицы нас видно, на ходу придумал он относительно правдоподобную причину.
И что? Нам скрывать нечего.
Закоренелая привычка выставлять свою жизнь напоказ, не забыв приукрасить факты, ценилась превыше всего а то вдруг что-нибудь плохое о семье подумают!
Мам, скажи: я хороший человек? все еще с опаской поглядывая в сторону окна, спросил невпопад Денис.
Ответ последовал незамедлительно:
Конечно. А как иначе? Ребенком ты был послушным, учился хорошо, хоть и ленился иногда, институт окончил. Она приблизилась и погладила сына по голове. Работу найдешь, а потом женишься, и вообще цены тебе не будет.
Но разве это делает меня хорошим? удивился Денис, который никак не мог понять: почему материальные ценности определяют духовную составляющую человека.
Конечно! Мама тепло улыбнулась. Это же все говорит о твоем воспитании, об ответственности. Да и нам ты всегда помогаешь, слова никому грубого не скажешь. А ты почему спрашиваешь? Случилось что? голос дрогнул.
Нет, ма, все в порядке, заверил сын. Просто сегодня «хороший человек» стало фразой дня, вот я и задумался.
Философ ты мой любимый. Женщина поцеловала его в макушку и потеряла всякий интерес к теме.
Быстро расправившись с оставшейся едой, он засобирался дожидаться отца, который скоро потребует подать ужин прямо в кабинет, не было ни малейшего желания. Особенно сегодня день и так выпил все соки. На упреки и недовольный взгляд из-под густых седых бровей сил просто не хватило бы. А уж лицезреть черноту (что по пятам следует за старшим в семье и любовно гладит его по голове, когда он берет слово) и подавно.
По дороге на съемную квартиру Денис никак не мог отделаться от неприятных и угнетающих мыслей. Да и слова мамы не давали покоя, свербели, царапали душу. Ведь он за короткий век успел сотворить немало стыдных поступков: и дрался, и издевался над слабым, и проходил мимо чужого горя, когда мог помочь; и девушек до слёз доводил, даже воровал, будучи подростком, и это только малая часть всего. Тем более, были вещи и пострашнее, но парень боялся себе в этом признаться.
«Получается, все грехи можно отмыть лишь тем, что ты соответствуешь чьим-то ожиданиям и представлениям о тебе. Точнее, делаешь вид, что соответствуешь. А если быть еще точнее: не оспаривай веру в прекрасное, и человек сам найдет или выдумает нужные доказательства и закроет глаза на очевидное. Интересно, если я убью, а потом подам кому-нибудь милостынь, я все еще буду хорошим?» Денис вздрогнул от собственных рассуждений и ускорил шаг. Слишком циничными и жестокими они показались. Правдивыми.
Чем меньше оставалось до квартиры, тем сильнее он жалел о решении погулять на свежем воздухе. Растревоженный событиями дня и добитый размышлениями, мужчина повсюду видел черноту. Казалось, твари заполонили весь город, поселились в каждой тени, прятались за углом, поджидая жертву. Денис заметил одно поистине исполинское существо, которое медленно двигалось в сторону площади. Голый череп содрогался на каждом шагу, обтянутая местами сгнившей кожей спина, с торчащими позвонками, выгнулась дугой под тяжестью непропорционально больших рук. Оно бесшумно ступало, каким-то чудом не задевая прохожих. Другое существо, присев на корточки, заглядывало в окно жилого дома. У него было огромное пузо, свисающее до земли, внутри которого кто-то шевелился, будто пытаясь вырваться наружу. Еще одна тварь увязалась за семейной парой с коляской. Раздался пронзительный детский плач, словно малыш мог видеть то, что возвышалось над родителями и жадно пускало слюни, оставляя за собой дорожку из пахучих капель.