Масик умер тоже 16 лет от роду. Много лет прошло. А вот ведь кажется, что, тихонько поскрипывая половицами паркета, он подойдет к креслу и прыгнет на колени, измяв газету или сбросив на пол пульт телевизора.
* * *
Ушли мои животные. Пусто. Тоскливо. Но появилась твердая уверенность новых не заводить ни в коем случае.
И тут же жена принесла котенка, которого подобрала в луже. Осень. Котенок был болен и жил у нас не очень долго. Но поразил меня своей деликатностью. Он, кажется, понимал, что вроде и не очень ему рады. Что беспокойств много от него. Невольно. На самом деле, много ведь деликатных людей. Когда они заболевают, то стараются никому никаких хлопот не доставлять. Или уж ежели невозможно то по минимуму. Так и этот котенок. Его лечили, ибо уже ветеринария становилась на ноги. Только плати.
Но коту не помогли и деньги. Он быстро и тихо ушел из жизни, никому не досаждая.
* * *
Хотел еще упомянуть ворону. Она попала к нам случайно. Я ее описал в одном из своих рассказов. Очень была смышленая. Хитрая. Нагловатая. На фото видно, как она прячет в щели между паркетом монету.
Однажды улетела, но недалеко. Села на крышу банка и, увидев, что я ее ищу, стала громко каркать.
Моим беганьем вокруг банка заинтересовался милиционер. Я вынужден был ему объяснить, что ворона эта цирковая. Что вечером выступление, в том числе номер с вороной, которая считает и исполняет иные кунштюки.
Милиционер проникся. Принес лестницу, и ворона ко мне просто подбежала. Изумила этим как стража порядка и денег в банке, так и меня.
Через месяц улетела окончательно.
Ну и все. И больше ни за что. Никого и никогда.
И тут же дочка приносит «неведому зверушку».
Оказался любимый мною без памяти щенок неизвестной породы по кличке Джим.
Он также прожил у нас 16 лет, и уж с его уходом точно никто не появится.
Время, как говорится, отдавать долги.
А Джим занимает такое место в жизни моей и нашей семьи и его подружки Оли, что я не могу не привести рассказ о нем. А фото говорят сами за себя.
Рисунок автора
Рассказ собаки Джима
Живу я сейчас в большой трехкомнатной квартире. Охраняю ее от посторонних и считаю своей территорией, хотя, как мне кажется, большие животные, которые ходят на двух лапах и называются людьми, считают, что это их квартира. Кроме меня здесь живет кот, ему только один год и отзывается он на кличку Кисик, а также маленькая попугаиха, очень сварливая, по прозвищу Фрося.
С этими большими животными я живу больше трех лет. За это время многому научился, отлично знаю все их хитрости, причуды, все нелогичное в их поведении. Только сказать не могу.
По моим наблюдениям, люди глупее собак, за три года они не смогли выучить ни одного моего слова, хотя я много раз при них и рычал, и подвывал, и тявкал. Но что делать, если они такие неразумные от природы.
Я помню себя трех-четырех недель от рождения. Помню теплый живот моей мамы, ее язык, облизывающий меня. А потом я неожиданно очутился в темном лесу, в кустах. От голода и страха не мог даже скулить. И пропал бы так, если бы меня не подобрал мой первый человек Катя.
Так я попал в большую квартиру на улице Герцена[1], где вместе со мной, Кисиком и Фросей живут люди: хозяин Марк и его жена Эля. Эти люди очень странные создания. Когда они садятся в кухне за стол завтракать, обедать (по субботам и воскресеньям) или ужинать, едят очень много вкуснятины: и колбасу вареную, и колбасу копченую, и рыбу жареную, и курицу, и очень вкусный бульон с большой костью. Конечно же, мне всего этого очень хочется. От горя и желания я научился залезать на стул и сидеть как они. Но очень часто слышу: «Иди на место. Не попрошайничай!» Представляю их реакцию, если бы все это ел я, а они смотрели в мою миску, исходя слюной.
Или другой пример. Утром, когда хозяева просыпаются, они прежде всего идут в туалет. Когда же я по утрам приношу ошейник и кладу его на кровать, показывая, что пора гулять, мне говорят: «Подожди, Джим, успеешь».
Где логика?
А еще у меня есть подружка Оля. Мы с ней очень долго привыкали друг к другу, зато теперь, как говорят люди, нас не разлить водой. Оля очень смелая, она всегда соглашается пожить в нашем зверинце, пока Эля и Марк гостят где-то во Франции или в Париже. Точно не знаю, так как моя география ограничивается дворами вокруг дома на улице Герцена. Правда, чего греха таить, иногда я позволяю себе совершить и более дальние вылазки, ведь у меня душа первооткрывателя. И Оля это понимает (она сама путешественница), но очень переживает, когда мои «отлучки» затягиваются.
Марк ругает меня за побеги и даже может шлепнуть. Я к подобным действиям отношусь с пониманием. Это же в воспитательных целях. А Эля любит беседовать со мной. Всем своим видом я показываю, что осознал и больше ни-за-что и ни-ког-да дальше «татарского» магазина не уйду. Как послушная домашняя собака, залезаю в кресло, и в доме воцаряется покой и согласие, мурлычет кот, щебечет Фрося. Эля готовит нам ужин
Но вот я снова на улице. Прыгают воробьи. Копаются в помойке кошки. Куда-то бегут прохожие. Кричат дети. Я дрожу от аромата Улицы. Свобода. Миллион чудесных запахов. Я не слышу команд хозяина. Не чувствую натяжения поводка, и я уже не глупый щенок-найденыш.
Я взрослый пес.
Что ждет меня?
Останусь ли навсегда в семье Марка и Эли?
Или разделю судьбу моих бездомных братьев?
1994 г.Джим-парижанин
Приближался Новый год. Город как никогда был завален снегом. Было очень холодно. Джим выходил на прогулку в голубой вязаной попонке, которая очень ему мешала, и он постоянно старался сбросить ее. Оля покрикивала, с поводка собаку не спускала. Она явно была чем-то озабочена. Несколько раз водила Джима в ветеринарную клинику, но там никто не осматривал, просто выписывали какие-то бумажки и ставили на них печати. Пес чувствовал приближение перемен и боялся их. По вечерам он стал отказываться от прогулок, хотя в течение дня, сидя на подоконнике, с тоскою глядел на улицу.
И вот однажды утром Оля не пошла на работу. Принесла две огромные сумки и стала в них укладывать Джимовы миски, поводки, игрушки, любимый плед.
«Джимочка, сейчас за нами придет машина и мы поедем к Эле и Марку, ты не волнуйся, я буду рядом».
Ехали очень долго. Всюду были заносы. Такого снегопада Джим не видел никогда, будто Москва на прощанье решила окутать маленького путешественника белой нежностью пурги.
В аэропорту Джим весело бегал, помогая Оле оформлять кучу документов. И вдруг он очутился в клетке. Один.
Первое, что подумал пес: «На живодерню». Беспризорные псы ему рассказывали о людях с мерзким запахом и отвратительного вида, которые ловят собак на улицах, в скверах, подъездах, у помоек, даже у гаражей. Забирают и увозят на гибель.
«Ну не может со мной так поступить моя Оля. И хозяева, которые вдруг исчезли, они тоже никак бы этого не позволили. Уж если это так, то на самом деле, лучше на живодерню, потому что после такого предательства жить нельзя».
В ожидании неизбежного пес задремал. Дремота принесла массу разных видений. Он вновь почувствовал себя маленьким, брошенным в дождь в лесу щенком. Увидел квартиру на Никитской. Хозяина, который многому его научил. Другие собаки брали блеском шерсти, окрасом, статью, ушами, хвостом, а он, как подобает собаке, которая хочет во что бы то ни стало выжить, удержаться в жизни, брал умом.
Джим быстро понял все примитивные, стандартные команды, научился считать до пяти, а если была колбаса, то и на разных иностранных языках.
Пес вздрогнул, заскулил, задергал лапами. Во сне он за кем-то бежал, а рядом была его подруга добрая, покладистая, веселая и толстая ротвейлерша Ева. Джим проводил с ней массу гуляночного времени.