Это было восхитительно. Самое красивое, что я видел сегодня. И самое настоящее.
Иоши Сора смотрит в окно. В секунду моих откровений огни города выбеливают его лицо, и я замечаю дорожки слёз на его щеках.
Это было похоже на полёт.
И только теперь осознаю то, что вижу.
Нечто надрывается внутри, как если бы трос, который спас его тогда, оказался не закреплён.
Я ожидал чего угодно. Любой реакции. Хотел услышать ответ, но допускал и его отсутствие. Я мог бы продолжить. Всё ещё мог спросить.
Чем это было на самом деле? Ведь ты не мог ошибиться. Не в этот идеальный момент. Ошибка не могла выглядеть в сотню раз лучше всех номеров этой постановки. Твоя ошибка не могла быть такой совершенной.
Но я ничего больше не говорю.
Отворачиваюсь и смотрю на дорогу. Провожаю глазами ярко освещённые бульвары, цветные вывески торговых лавок.
Сонное полотно тишины медленно застилает наши глаза и уши, и я не тревожу его до самого рассвета.
Мы успеваем ещё до восхода: меня будит запах моря, и последние полчаса дороги я уже не могу уснуть. В предрассветном мареве тянутся прибрежные степи, сквозь мерный шум двигателя и шорох колёс я слышу, как волны вылизывают береговые скалы. Мой дом одиноко стоит на холме светлые стены, высокие окна, огни на террасе, оставленные к нашему возвращению.
Отведи его к Тинаре, тихо говорю я гарсону, когда автомобиль останавливается у калитки. Открывая дверь, присматриваюсь окнам второго этажа. Неужели мне повезло впервые за день?
Увы, это не было правдой: Сэрина ждала на лестнице, с распущенными волосами, в длинном ночном платье. Одного взгляда на неё хватило, чтобы понять буря неизбежна. Ещё и это странное чувство, как будто укол вины или стыда за собственную ненадёжность.
Не спишь так рано?
Меня разбудил шум двигателя. А вот ты должен быть вернуться к полуночи!
Я чувствую оттенок фальши в её словах и понимаю, что сестра совсем не ложилась сегодня. Наверняка ждала меня и беспокоилась, а я даже не позвонил.
Прости, солнышко, у меня были неотложные дела.
Я пытаюсь просочиться мимо неё наверх, но Сэра замечает маску в моих руках (и почему я не догадался оставить её в машине?) и хватается за неё, как за единственную улику в жестоком преступлении.
Ага! Что это у тебя за дела такие в городе поздно ночью?! На что ты спустил наши деньги, господин Войелло?!
Подумать только, моя шестнадцатилетняя сестрёнка, ещё вчера не выговаривающая букву «р», укоряет меня в расточительстве!
Мои деньги, Сэра. Пожалуйста, не строй из себя мамочку. Я вправду очень устал.
Мамочки здесь нет, Кас, неожиданно-серьёзно прерывает сестра, и я замечаю в ней что-то, чего не замечал ранее. Нечто жёсткое, необыкновенно-сильное и самоуверенное. Это даже не эмоция черта, фундамент, несущая стена. Что-то, на что опираются все её мысли и действия.
Я знаю, отзываюсь тихо, завороженный незнакомым доселе чувством. Ведь я был последним, кто её видел.
Сэрина краснеет, поражённая моей бестактной жестокостью, и я пользуюсь этим, чтобы взлететь по лестнице, оставив ей злосчастную белую маску с бархатными лентами.
А ну стой!
Чудом успеваю, и она ударяется плечом о дверь ровно в то мгновение, когда щёлкает замок под моими руками. Но я уже знаю, что сестра не уйдёт так просто.
Казимир! Деметрий! Войелло! Немедленно открой!
***
Вот и всё, вздыхает Тинара, закрывая последний ящичек и выключая лампу, Серьёзные порезы, но зашиты здорово. Ничего страшного, заживёт, может, и следов не останется. А то ты выглядишь так, будто тебе эти ноги отрезали по кусочкам. Ох и любят же в этом доме драматизировать! И-оши, правильно? Уж не знаю, как тебя угораздило, но добро пожаловать и будем знакомы.
Она суетится вокруг с участием и осторожностью, как будто это и не её полчаса назад разбудили бесцеремонным стуком в дверь. Это и есть Тинара пожилая женщина с добрыми зелёными глазами, полными морщинистыми руками и удивительным умением торопиться и волноваться, оставаясь спокойной и снисходительной.
Что же в этот раз учудил наш юный господин? Мы ждали его к полуночи, госпожа так переживала, так волновалась.. А теперь посмотрите-ка на него, заявляется ни свет ни заря, перебудил весь дом, ещё и с гостями! Ты не обижайся, И-оши, просто очень уж это неожиданно, хотя и в его духе. Всё мнит себя взрослым, ему, понимаешь ли, всё можно, раз он тут старший. И это при живом-то отце!
Сора совсем её не слушает: он смотрит в окно, где за горбом холма спит, укутавшись в туман, самое настоящее море. Запахом ила и соли пропитана каждая вещь дома, и даже через закрытые окна слышно, как соприкасаются боками камни, потревоженные ленивой волной.
За своими мыслями оба пропускают возвращение гарсона, и тот ещё несколько минут стоит на пороге, почему-то не решаясь прервать эмоциональный монолог Тинары. Долго выбирает подходящий момент.
Господин Войелло просил передать, что. Ждёт гостя у себя в кабинете.
А передай-ка господину Войелло, что пусть спускается сам, потому что гостя я не пустила! Не для того я тут возилась, чтобы моя работа пошла насмарку и пришлось всё заново перевязывать!
Гарсон отступает назад и беспомощно разводит руками.
У него некоторые проблемы.
Какие ещё проблемы?
С госпожой Сэрой, мадам.
Но Тинара только усмехается и складывает руки на груди, всем своим видом демонстрируя непреклонность намерений. Спорить с ней бесполезно. Гарсон знает это лучше всех, и потому уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Сейчас заявится, довольно урчит победительница, возвращаясь к своей уютной хозяйственной суете, Устроит тут своё любимое представление: «Я-хозяин-этого-дома, не-смей-мне-указывать!». Ха! Если время от времени не давать ему отпор, мальчик совсем зазнается и потеряет остатки человечности. И так уже на себя не похож.
Что-то в её словах задевает Сору. Он возвращается в комнату, обводит её растерянным взглядом, берёт со стола стакан с водой. Тинара внимательно за ним наблюдает. Становится тихо: так тихо, что оба слышат, как наверху хлопает дверь и звенят стёкла.
Иоши рассматривает искажённый свет в гранях стакана, подушечкой пальца постукивает по его ободку. Отводит руку в сторону и разжимает пальцы. Мгновение полёта и взрыв от касания с полом. Осколки кидаются в разные стороны, стеклянная крошка осыпается лужу. Снова наступает тишина.
Тинара ничего не говорит. Со спокойствием бывалого медика извлекает из-за шкафа веник, сметает осколки в угол и накрывает лужу полотенцем. Достаёт новый стакан и наполняет его водой.
И-оши Сора, зовёт вполголоса, присаживаясь рядом и складывая руки на коленях, Не знаю, что с тобой произошло, но это выглядит ужасно. Ты можешь рассказать мне, я попытаюсь помочь. Может быть, ты не заметил, но я врач, квалифициров- и взрыв от касананный специалист. Не психиатр, конечно, но зато с большим жизненным опытом. Слышишь? Я действительно могу помочь.
Иоши смотрит на её руки: короткие пальцы с аккуратно-остриженными ногтями, выступающие вены и простое серебряное кольцо на мизинце. Это кажется ему очень красивым. Красивым в своей естественности , открытости и понятности.
Я слышу, тихо, с явным усилием отвечает он, возвращая стакан на место.
Хорошо. Замечательно. Подумай над этим.
К приходу Казимира всё становится, как прежде: Иоши смотрит в окно, Тинара перебирает содержимое шкафчика с медикаментами и делает вид, будто ничего не замечает. Тогда господин Войелло постукивает мундштуком по дверному косяку.
Никакой реакции.
Не смей командовать мной и моими слугами. ледяным тоном начинает Казимир, но закончить ему не дают.
.в твоём доме. Да-да, я тысячу раз это слышала, но знаешь что, мой хороший! Этот дом принадлежит, прежде всего, твоему отцу, а уже потом тебе и твоей сестре. Не забывай этого и выбирай выражения в беседе со старшими!