ЛЁТЧИК. Я ничего не говорил.
ПРИНЦ. Но
ЛЁТЧИК. Я ничего тебе не говорил. И ты мне ничего не говорил. Воды не осталось. Воды здесь не найти. Я не успею починить самолет.
ПРИНЦ. Лис и Змея, с которыми я здесь подружился
ЛЁТЧИК. Милый, мне не до Лиса, не до Змеи. Не до Короля, не до Пьяницы. И не до тебя.
ПРИНЦ. Почему?
ЛЁТЧИК. Потому что придётся умереть.
ПРИНЦ. Мне тоже придётся умереть. И всем придётся умереть. Что же теперь никогда не рассказывать про Лиса и про Змею?
ЛЕТЧИК (терпеливо). Послушай ты меня. Тебя здесь нет. Ты прилетел с далёкой планеты. Ты не хочешь ни пить, ни есть, тебе довольно солнечного луча. Я встретил тебя посреди пустыни, когда пришёл в себя после аварии. Может быть, я тебя придумал. Может быть, ты мне кажешься. Я с удовольствием поболтаю с тобой. Я с удовольствием напишу потом сказку про тебя, и её все прочитают, и она всем понравится. Только для этого мне надо починить самолёт. Тогда я не умру сейчас, здесь, от жажды в пустыне. А когда-нибудь позже, когда мой самолёт собьют над морем. Понимаешь?
ПРИНЦ. Но я тоже хочу пить. Пойдём. Поищем колодец.
ЛЁТЧИК. Здесь? В пустыне?
ПРИНЦ. Здесь очень красиво. Особенно на закате. Здесь должны быть колодцы.
ЛЁТЧИК. Это не очень убедительно. Прости.
ПРИНЦ. Ты говоришь как взрослый.
ЛЁТЧИК. Я долго жил среди взрослых. Я видел их совсем близко.
ПРИНЦ. Знаешь. На одной планете, где я был до вашей Земли, я видел взрослого. Он был смешной. Но не такой смешной, как Король, Пьяница и та странная девушка с сигаретой.
ФОНАРЩИК. Добрый день.
ПРИНЦ. Каждый вечер он зажигал фонарь. Планетка крохотная, там только фонарь и был.
ФОНАРЩИК. Такой уж уговор. Добрый вечер.
ЛЁТЧИК. А что за уговор?
ФОНАРЩИК. Каждый вечер зажигать фонарь. Уговор есть уговор. Доброй ночи.
ПРИНЦ. А каждое утро он его гасил.
ЛЁТЧИК. Он же его только что зажёг!
ФОНАРЩИК. Что поделать. Такой уговор. Доброе утро.
ЛЁТЧИК. А смысл?
ФОНАРЩИК. Когда-то был. Я зажигал фонарь вечером, ложился спать, утром гасил
ПРИНЦ. А потом уговор переменился?
ФОНАРЩИК. Уговор остался. В том-то и дело. Добрый день. Просто планета стала крутиться быстрее. Теперь она делает оборот за минуту. А уговор остался. Добрый вечер.
ЛЁТЧИК. Грустная история.
ФОНАРЩИК. Ещё бы. Но уговор есть уговор.
ПРИНЦ. А если вам идти? Планета маленькая. Вы идите следом за солнцем. Вокруг будет всегда день, и зажигать фонарь будет не надо.
ФОНАРЩИК. А спать? Я очень люблю спать. Я уж лучше поработаю. Доброй ночи.
ЛЕТЧИК (смеётся). Ну ладно, пойдём поищем твой колодец.
ПРИНЦ (уходя следом). А на земле много фонарщиков?
ЛЁТЧИК. Хватает.
В глубине сцены УЧЁНЫЙ читает толстенную книгу.
УЧЕНЫЙ. У планеты Земля неплохая репутация! На ней насчитывается сто одиннадцать королей (включая страны третьего мира), семь тысяч географов, девятьсот тысяч бизнесвумен, семь с половиной миллионов пьяниц, триста одиннадцать миллионов красавиц итого около двух миллиардов взрослых.
Захлопывает книгу, смотрит на год издания.
Двух миллиардов! Ха! Устаревшие данные.
Чтобы дать вам понятие о том, как велика Земля, скажу лишь, что, пока не изобрели электричество, на всех шести континентах приходилось держать целую армию фонарщиков четыреста шестьдесят две тысячи пятьсот одиннадцать человек.
Если посмотреть со стороны, это было великолепное зрелище. Движения точные, ритмичные просто балет.
Первыми выступали фонарщики Новой Зеландии и Австралии. Засветив свои огни, они отправлялись спать. За ними наступал черёд фонарщиков Китая, России, Индии. Потом в Африке и Европе. Затем в Южной Америке. Затем в Северной Америке. И никогда они не ошибались, никто не выходил из-за кулис не вовремя. Да, это было блистательно.
Только тому фонарщику, что должен был зажигать единственный фонарь на Северном полюсе, да его собрату на Южном полюсе только этим двоим жилось легко и беззаботно: им приходилось заниматься своим делом всего два раза в год.
А всё-таки люди занимают на Земле не так уж много места. Если бы её жители сошлись и стали сплошной толпой, все они без труда уместились бы на пространстве размером сорок миль в длину и тридцать в ширину. Всё человечество можно бы составить плечом к плечу на маленьком островке в Тихом океане.
Взрослые вам, конечно, не поверят. Они воображают, что занимают очень много места. А вы посоветуйте им посчитать. Им это понравится. А вы и без того мне верите.
Стучат колёса локомотивов. Огни поездов пролетают туда и обратно.
ПРИНЦ. До чего же они все спешат!
СТРЕЛОЧНИК. Да уж! По всей Земле. Париж-Тулон. Париж-Марсель. А там «Восточный экспресс»
ПРИНЦ. А ты никуда не спешишь?
СТРЕЛОЧНИК. Нет. Я их сортирую. Направо. Налево.
ПРИНЦ. А куда они так спешат?
СТРЕЛОЧНИК. Они сами не знают. Они просто едут туда, куда купили билеты.
ПРИНЦ. А они сильно устают?
СТРЕЛОЧНИК. Они нет. Они лежат в кроватях и едят в вагоне-ресторане. А машинист ведёт поезд. И он тем более не знает, куда они все спешат.
ПРИНЦ. Это они уже вернулись?
СТРЕЛОЧНИК. Нет, это другие. Это Марсель-Париж.
ПРИНЦ. Им плохо было там, в Марселе?
СТРЕЛОЧНИК. Наверное. А тем, кто во встречном, плохо было в Париже.
ПРИНЦ. А может, они хотят догнать друг друга?
СТРЕЛОЧНИК. Ничего они не хотят. Они даже в окна не смотрят.
ПРИНЦ. А дети?
СТРЕЛОЧНИК. Ну дети, наверное. Иногда.
ПРИНЦ. А дети знают, куда едут?
СТРЕЛОЧНИК. Дети никуда не едут. Детей везут. Им дают в дорогу конфет, куколку и солдатика. Пока идёт поезд, дети успевают съесть конфету, забыть куклу и посмотреть в окно. Потом их берут за руку и уводят из поезда.
ПРИНЦ. А кукла и солдатик?
СТРЕЛОЧНИК. Остаются в поезде. И дети по ним плачут. Счастливый народ эти дети.
Очередной поезд тормозит. Освещает окнами. С шипением открывает двери. Единственный пассажир проходит по платформе.
ПРИНЦ. Послушайте! Эй! Это ведь вы продаёте пилюли? От которых пить не хочется?
ТОРГОВЕЦ. Это я. Но пилюль нет. Я ими больше не торгую. Их никто не покупал.
НОРА ГАЛЬ сидит на кухне. Одна.
НОРА ГАЛЬ. Антуан, знаете
Я совсем не думала, что буду по вам скучать. Я взяла тогда вашу книжку просто потому что болела. Я её быстро перевела и не собиралась никому показывать. Было такое время. После войны. А потом оказалось, что это известная книга. Что это самая ваша известная книга. И вообще одна из самых известных французских книг. И через десять лет даже больше, её напечатали у нас. Было такое время. И все знали вашу книжку. Даже кто не читал. Хотя мало кто её не читал. Все знали и про удава, и про шляпу, вот хотя бы про удава и шляпу знали все. И все восторгались. Потому что было такое время.
И казалось, что все дети, которые сейчас растут, это маленькие принцы. А все взрослые это французские лётчики. Ну не обязательно французские, и не обязательно лётчики. Но вас так любили, Антуан. Вы даже не можете себе представить, как вас любили. Знаете, в одном фильме девушка пела песню. «Так же пусто было на земле И когда летал Экзюпери». Девушка не могла выговорить вашу фамилию Это было трогательно, понимаете? Такое было время.
А потом эти дети начали расти. И знаете, они как-то прохладно Ну нет, не прохладно, а спокойно читали эту сказку про принца. Нет, вроде всё понятно. Но как-то скучно. Это были довольно вежливые дети. Но они выросли в самых обычных взрослых. В бизнесменов, в пьяниц и в фонарщиков. Как-то так получилось.
И мои сверстники, знаете, они чаще всего как-то морщатся, когда им говоришь про вашу книжку. Нет, они не книжкой недовольны. Они собой недовольны. Вроде как слишком уж они увлекались этой книжкой, слишком всё ясно и просто в ней казалось. Не надо становиться взрослым, и всё. А времени-то всё равно. И время стало другое. Слишком уж вам все поверили тогда, понимаете? Потому что вы такая романтическая фигура, Антуан. Лётчик, француз. И самолёт ваш не нашли, это тоже, знаете, романтично. То есть нашли, конечно, но это уже потом было, почти в конце века. Там уже время стало другое, и никого уже эта новость не волновала