Вот оно что Теперь понятны манипуляции Ракитина с его кожанкой. Похоже, для всех Сергей Велихов должен сегодня умереть. Скорее всего, погибнуть в автокатастрофе при попытке к бегству. И труп, по-видимому, уже приготовлен, может даже в багажнике лежит, дожидается. Мастера! А впрочем, прикинул в уме пленник, это и хорошо. Значит, полковник затеял собственную, частную игру, не связанную с «конторой», и если удастся сбежать, то скорее всего разыскивать его будут вот эти двое и Ракитин. Плохо, что при таком раскладе его дочь подвергается ещё большей опасности: вряд ли эти упыри планируют оставлять свидетелей в живых после окончания операции. Жаль, что он пока не понял, зачем понадобился полковнику. Значит терпение и терпение. Самое главное начнется после его «смерти», и тогда он всё узнает. А пока придётся ждать, изображая полную покорность и уныние.
Парни подхватили Сергея под руки и повели к небольшой распахнутой двери в воротах ангара. Внутри царил полумрак, и, войдя с улицы, он не сразу разглядел в углу огромного зала клетку, сваренную из толстой арматуры. Именно туда его и запихнули, а на дверь навесили мощный кодовый замок.
Наручники сними, потребовал Велихов.
Обойдёшься, небрежно бросил парень в чёрной куртке.
А если в туалет? настаивал Сергей.
Ты глухой? Сказал, обойдёшься. Потерпишь.
Велихов понял, что спорить бесполезно, замолчал и привалился спиной к задней решётке. Когда конвоиры удалились, он оказался почти в полной темноте и несколько минут стоял неподвижно, пока глаза не стали различать контуры решётки. После уселся на дощатый пол, подтянул ноги к груди и пропустил их через скованные руки. Сквозь прутья решетки подергал замок, просто так, для проформы ясное дело, открыть не получится. Убедившись в невозможности побега, уселся на пол, зажал начинающие замерзать руки между колен и закрыл глаза. Через какое-то время он задремал, провалился в полусон, наполненный видениями: дочь, идущая ему навстречу с растопыренными руками, девушка в стоящем у обочины автомобиле, так похожая на ту, которая осталась в далёкой стране
Мила, прошептал он беззвучно, одними губами.
******
Проводив глазами «опель», в котором везли Велихова, Мила через зеркало заднего вида несколько секунд наблюдала за удаляющимся авто, затем включила зажигание и рванула вдогонку.
Милица, единственная дочь известного в Приштине адвоката Алекса Варги, росла в любви и заботе, была шустрой, живой, разговорчивой и ласковой девочкой. Алекс, при посторонних довольно чопорный человек, в домашней обстановке превращался в веселого и нежного отца, всегда и во всем готового потакать дочери. Он души не чаял в маленькой красавице, исполнял любые капризы и вообще всячески баловал ее. Мила искренне верила в сказки, в исполнение загаданных желаний, верила, что их семейный островок, дающий счастье обыденности, будет существовать вечно. Повзрослев, она стала мечтать о встрече с принцем на белом коне, о большой и чистой любви. Желающих добиться её внимания было в избытке, многие даже нравились ей, но никто не дотягивал до нарисованного в мечтах идеала: храброго рыцаря, способного совершить подвиг ради неё. Такого, каким был отец для мамы. В свое время ее мама, дочь высокопоставленного чиновника, получила хорошее образование, но стала домохозяйкой, посвятила свою жизнь семье. В самых светлых воспоминаниях Милицы всегда присутствовала мама, точнее, её руки, тёплые и мягкие, её успокаивающий шепот. Только мама была способна понять и разделить с ней и минуты отчаяния, и детские страхи, и юношеские мечты. Мама всегда была рядом незримой тенью, ангелом-хранителем.
Девочка жила в мире, до краев наполненном любовью и заботой близких: сначала училась в школе, затем в университете на филологическом, занималась спортом и, по мнению тренера, делала поразительные успехи. Казалось, она просто порхает над жизнью, как маленькая лёгкая бабочка, собирающая с цветов нектар. Двое её старших братьев пошли по стопам отца и занимались юридическим бизнесом. Смуглые, румяные, весёлые, с карими глазами и каштановыми волосами, они хоть и не были близнецами, но поражали схожестью не только лиц, но и характеров. Дом был для Милицы крепостью, в несокрушимость которой она свято верила, а за его стенами защитой служили братья и не дай бог было кому-нибудь бросить хоть один косой взгляд в её сторону.
Приштина обычный провинциальный город. Зелёные улицы, исторические памятники и средневековые монастыри, неплохие рестораны, расслабленные, никуда не спешащие горожане и терпкий кофейный аромат, плывущий над этой беззаботной картиной. Однако внешнее благополучие являлось всего лишь тонкой, непрочной завесой от ненависти, которой были пропитаны дома и мостовые этого древнего города. Здесь жили сербы, считающие мусульман-албанцев дикарями, которые мечтают разрушить Косовский край их древнюю святыню, и албанцы, в свою очередь жаждущие изгнать захватчиков-сербов с их земли, из их родного Косово. Оба народа люто ненавидели друг друга, и чем дальше, тем больше кипела ненависть в сердцах жителей. Прелестный с виду город на поверку оказался пороховой бочкой с зажжённым фитилём, довольно коротким так что до взрыва оставалось не так уж много времени.
Милице было пятнадцать, когда в Косовском крае начали действовать вооруженные группы албанцев, нападавших на полицейские патрули и мирных сербов. На первых порах местная полиция сама справлялась с атаками, но когда начались налеты на военные объекты и погранзаставы, к борьбе с вооруженными бандитами подключилась армия. Пока еще война в автономии не началась, она была где-то далеко в Боснии, Хорватии и существовала надежда, что беда пройдет мимо. Даже когда бомбили Белград, в Косово жили относительно мирной жизнью. И все же катастрофа неумолимо надвигалась. В 1998 году и здесь начались настоящие бои, которые охватили практически весь край. Приштина не стала исключением: на улицах некогда мирного города шли ожесточённые перестрелки, взрывались бомбы, гибли люди. Сербы массово изгоняли из Косово албанцев, разрешая взять с собой лишь деньги, драгоценности и документы. Сёла зачищала милиция, да еще отряды добровольцев, половина из них откровенные наркоманы и отморозки. Этнические чистки, которые проводили полубандитские военизированные формирования сербов, совмещавшие убийства албанцев с откровенными грабежами, стали обыденным делом. В ответ албанцы начали массово уничтожать сербские деревни. А когда в конфликт вмешалось НАТО, Приштина превратилась в настоящий ад: её бомбили постоянно, каждые пять минут. Разбомбили всё, и центр, и окраины обстоятельно, методично, квартал за кварталом. А когда разрушать было уже нечего, сбрасывали бомбы на руины.
Распродавая нажитое за долгие годы имущество, семья Алекса Варги кое-как пережила войну, только братья Милицы, ушедшие в ополчение чуть ли не с первых дней противостояния, сгинули в этой межэтнической мясорубке. Что ждало впереди? Белград капитулировал, последовал короткий период двоевластия, когда в городе ещё находились солдаты Югославской народной армии, но уже пришли натовцы и албанские бандиты. Войска уходили, и с ними сербы; найти машину в Приштине стало практически невозможно. Гражданские и военные шли пешком, а албанские боевики выползали из лесов, убивали и грабили всех, кто пытался выбраться в Сербию. Это были страшные, наполненные кровавыми злодеяниями дни. От прежнего светлого мира не осталось ничего, и казалось, что над краем нависло страшное, мрачно-чёрное облако. Пришло понимание конца: хватит обманываться, надеяться на возвращение прежней жизни уже невозможно.