Слон, повторила мама. А как же розы, не вытопчет?
У генерала свои причуды. Зато он интересный собеседник. Считает себя большим знатоком индуистских богов и готов часами про них рассказывать.
Она нахмурилась еще больше:
Милый, ты полагаешь, это благоразумно? Водиться с язычниками, да еще и изучать их богов?
Вполне, примирительно ответил Тристан. Я вернулся, я теперь здесь.
Мимолетный призрак ее прежней и живой промелькнул в глубине голубых глаз.
Ты останешься? прошептала мама.
Тристану хотелось сбежать.
Только если вы согласитесь поесть. Он дернул за шнурок колокольчика над прикроватным столиком и попятился. Нужная информация получена; к путешествию мама явно не готова, да и Фостер ее особо не заинтриговал. Надо будет навестить мать в другой раз, когда планы начнут воплощаться в жизнь. Покормить маму с ложечки сможет и прислуга, а он, черт побери, не святой. И еще сегодня ему предстоит с глазу на глаз встретиться с человеком, которого называют Вельзевулом.
Когда Тристан вернулся в Лондон, уже наступила ночь; впрочем, один конкретный уголок города в любое время суток был погружен во мрак. Дом по указанному адресу выглядел роскошно; сейчас его освещали высокие уличные фонари, однако фасад из полированного белого камня с колоннами скрывал задние и подвальные помещения, в которых влиятельные мужчины собирались, чтобы насладиться своими пороками. Пороки вообще владычествуют там, где возможности ничем не ограничены.
Когда-то для него это было рутинной задачей взяться за дверной молоточек, постучать условным сигналом, назвать пароль дюжему охраннику и спуститься по узкой лестнице. Здесь, в самом сердце Лондона, Тристан прошел через содом и гоморру. Не будь он приверженцем поэтов с их возвышенными и правдивыми строками, скверна могла бы глубоко пустить в нем свои корни. Некоторые завсегдатаи и теперь его узнавали; пересекая затемненный вестибюль дома, Тристан видел, как во мраке вспыхивали их глаза.
Еще не войдя в последнюю игральную комнату, он учуял присутствие Блэкстоуна по запаху. Здесь явно отсутствовал свежий сигаретный дым, который обычно маскировал вонь от старых ковров, за десятки лет впитавших в себя множество различных жидкостей. В присутствии финансиста курить никому не разрешалось. Измышлений по этому поводу было более чем достаточно: одна половина подозревала, что Блэкстоун сверх меры озабочен состоянием своих легких и зубов, а другая настаивала, что ему доставляет удовольствие держать под контролем окружающих. Тристан знал этого человека достаточно давно и не сомневался в истинности обеих догадок.
Блэкстоун сидел, развалившись в кресле, лицом к дверям и спиной к стене. На его грубом лице, которое некогда сломанный нос делал еще более неприятным, не было никаких намеков на то, что он заметил приход Тристана. Впрочем, он никому особого внимания не уделял; даже карты небрежно свисали из его бледной ладони. Будто он сидел один, а остальных рискнувших сыграть с ним мужчин и вовсе не было рядом. Блэкстоун походил скорее на подпольного дельца, какого-нибудь заправилу из доков, чем на крупного бизнесмена.
Тристан прошагал мимо игроков, не замедлив шага, и незаметно кивнул, давая понять, что у него есть разговор. В ответ темные ресницы Блэкстоуна чуть опустились. Уже хорошо. Они все еще понимали друг друга без слов, хотя несколько лет намеренно старались не пересекаться.
Тристан отыскал никем не занятую комнату и устроился поудобнее в скрипучем кресле с подголовником. Блэкстоун мог прийти как через десять минут, так и через несколько часов. Сидеть и ждать, дыша зловонием, занятие утомительное. Когда-то это не напрягало его восемнадцатилетнего юнца, восторженного и жадного до сомнительных приключений. Тогда он и осознал, что не только женщин, но и некоторых мужчин привлекает его внешность; молодость и свежесть новичка очаровали весь полусвет. Так юношу и втянули в сумрачный, удушливый и никогда не спящий подпольный мир азартных игр и оргий, а он в свою очередь с легкостью втянул других его обитателей в свой мир, втираясь в доверие, когда те были пьяны от скотча и плотских радостей или тупо наглотались паров эфира. В эти часы они легко выбалтывали различный компромат, а Тристан мошенничал сам был абсолютно трезв и лишь усиленно изображал опьянение. Скоро у него появилась пухлая тетрадь, хранившая перечни законно взятых долгов и оказанных услуг, а также тайны, которые он по случаю превращал в монеты путем шантажа. У него появился личный «банковский счет» козырь на чрезвычайные случаи.
На этой почве они с Блэкстоуном и познакомились: одним прекрасным вечером оба надумали ощипать одного и того же пижона. Их сильные стороны настолько хорошо сочетались друг с другом, что они образовали эффективный союз и, пройдя недолгий период ребяческих боданий, объединили свои усилия для тайных грабежей. Хищник и змея: один обеспечивал рычаги давления, другой доступ к кругу избранных. Несколько лет схема действовала отлично. В финансовом отношении она успешнее работала для Блэкстоуна теперь тот являлся одним из самых состоятельных бизнесменов Лондона. Конечно, его раннюю деятельность по добыванию денег не пресекал властный отец. У Блэкстоуна, как предполагал Тристан, отца фактически не было.
На пол упала тень. Легок на помине: атлетическая фигура финансиста закрыла дверной проем. Холодный взгляд темно-серых глаз уперся в посетителя.
Нужно обсудить одно дело, проговорил Тристан.
Блэкстоун немного помедлил, затем кивнул, развернулся и вышел из комнаты. Оба знали, что стены здесь имеют стратегические отверстия в штукатурке, предназначенные для глаз и ушей третьих лиц. Знали с тех пор, когда находились по другую сторону стены.
Мужчины двинулись к восточному выходу из здания, где стояли ожидавшие их экипажи. Блэкстоун жестом велел Тристану сесть в карету без номера. Секунду спустя экипаж пришел в движение. Кучер знал, что должен доставить пассажиров в Белгравию; по пути они успеют обсудить свое дело, и затем Тристан выйдет из экипажа, а Блэкстоун укроется в одном из многих своих владений, чье местоположение он не желал раскрывать. Всем известен был лишь его особняк в Челси, где выставлялась коллекция живописи и антиквариата; Блэкстоун знал цену каждого предмета, но не знал ценности ни одного из них. Тристан догадывался, что финансист был необразованным человеком обычное дело для незаконнорожденных.
Мне нужны деньги, сказал Тристан. Завтра.
Сидящий рядом Блэкстоун смотрел в темноту за окном кареты. Тень и свет попеременно играли на его грубоватом лице.
Сколько? наконец спросил он скрипучим голосом.
Тристан назвал сумму. Блэкстоун медленно повернул голову.
Его взгляд говорил сам за себя. Вернее сказать, так могли бы смотреть сами деньги, имей они глаза.
Мне почти любопытно. Что может стоить так дорого?
Женщины, кратко ответил Тристан. Люси, мама, а если быть точным, то еще и незнакомая и нежеланная невеста.
Следовало ожидать. Блэкстоун вновь уставился в окно и после паузы добавил: Деньги поступят на счет завтра к полудню. В восемь утра мой человек подъедет в отель «Кларидж» подписать бумаги.
В дальнейших обсуждениях не было необходимости. Тристан знал условия. Что бы ни случилось, Блэкстоун свои деньги вернет. В последний раз он занимал у финансиста большую сумму в двадцать два года, после того как получил приказ отправляться в армию. Это был второй случай, когда он всерьез предполагал порвать с семьей и эмигрировать в Америку, однако снова отказался от своих намерений. Тем не менее Тристан сохранил присутствие духа и инвестировал средства с прицелом на будущее, прежде чем отплыть на пароходе в Индию вместе со своим полком. В дополнение к грабительскому ссудному проценту старый друг попросил перепродать ему несколько долговых обязательств из тетради Тристана Блэкстоун любил перекупать долги аристократов, чтобы затребовать их в самый неподходящий момент; само собой, неподходящий для должника. За спиной у него остались руины былых состояний.