д) во всех указанных случаях М-8 и М-13 применять не отдельными установками, а целыми дивизионами, при этом категорически воспрещается пристрелка снарядами М-8 и М-13 и усиленно рекомендуется производить пристрелку полковыми орудиями.
3. Все боевые машины М-8 и М-13 считать совершенно секретной техникой Красной армии. Поэтому эти машины и боеприпасы к ним ни в коем случае не должны попасть в руки врага. Сохранение тайны возложить на командующих фронтами и армиями.
4. Приказ довести до сведения командиров и начальников артиллерии стрелковых дивизий, командиров батарей и дивизионов М-8 и М-13.
5. Получение приказа подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования.
И. СТАЛИН.
Б. ШАПОШНИКОВ»[24]
Можно с большой долей вероятности предположить, что капитан Флёров был ознакомлен с этой директивой, поскольку все батареи и дивизионы «Катюш» имели либо фронтовое, либо армейское подчинение.
Этот документ подводил итог тому короткому, но богатому опыту, полученному за три неполных месяца боевого применения «Катюш» на фронте. Все победы и уроки были здесь, кажется, учтены. Невозможно было учесть лишь такого фактора, как человеческий. Правда, тогда и это вполне учитывалось. В батареи и в дивизионы набирали исключительно коммунистов и комсомольцев, а они умели исполнять приказы именно так, как они отданы. Фронтовики рассказывали, как во время выхода из окружения, на марше, они нередко наблюдали у дорог, в болотах, на переправах взорванные установки вместе с миномётчиками, которые либо не успели, либо не смогли уйти в силу различных обстоятельств.
Что касается пункта о массированном применении БМ-13, то это тоже подсказал опыт. Во-первых, тройной залп в районе Рудни, когда была основательно потрёпана немецкая танковая дивизия. В августе, когда под Ельней бои достигли наибольшего ожесточения, командование сосредоточило на одном участке сразу три батареи, в том числе и часть капитана Флёрова. Задачу гвардейцам-миномётчикам ставил прибывший на фронт начальник артиллерией Красной армии генерал-полковник Н. Н. Воронов[25]. В Москву он докладывал сразу после залпов: «Наша пехота залегла от неожиданности. А остальное хорошо! Средства сильные. Следует увеличить производство. Формировать непрерывно части, полки и дивизионы. Применять лучше массированно и соблюдать максимальную внезапность».
При массированном ударе и максимальной внезапности случалось и такое, что при виде, как ракеты накрывают полосу немецких траншей, а некоторые снаряды падают с недолётом в сотне-другой метров от своих окопов, наши стрелковые подразделения быстрым маршем дружно перемещались в тыл.
Последний маршрут батареи капитана Флёрова: Рославль Спас-Деменск правее Угры и Знаменки на деревню Богатырь. Колонна машин шла одна. Без какого-либо сопровождения. Без попутчиков. Ими могли быть, как в это время часто случалось, другие части и подразделения. Под руководством энергичных командиров они группировали свои силы и пробивали покуда ещё неустойчивые немецкие заслоны, выставленные по всем дорогам.
Седьмого октября 1941 года немецкие танковые дивизии замкнули внутреннее кольцо вокруг Вяземской группировки войск Западного фронта и приступили к ликвидации «котла». Немцы делали это не впервые. В замыкании кольца участвовали танковые и пехотные дивизии, которые имели большой опыт подобных операций, проведённых в районах Белостока, Минска, Смоленска. В первую очередь перехватывались все магистрали, дороги, просёлки, тропы и направления. На них устраивались засады. Здесь велось круглосуточное наблюдение. Наблюдатели имели хорошо налаженную связь с ударными подвижными группами, которые в зависимости от обстоятельств могли быстро перемещаться в нужном направлении. По всей вероятности, на такую засаду и наткнулись флёровцы при попытке выбраться из только что сформированного «котла». Хотя у этой истории возможен вариант их «вели». От Спас-Деменска или даже раньше. С Варшавки Флёров почему-то свернул. Скорее всего, потому, что она в это время была забита техникой, пробками, к тому же по ней без конца работала немецкая авиация. А карта подсказывала вполне безопасный маршрут через Спас-Деменск и дальше по просёлочным и лесным дорогам на рубеж Можайской линии обороны, куда тогда стремились все войска.
Но Флёров, конечно же, не знал, что немцы уже захватили Юхнов и передовым LVII моторизованным корпусом повернули по шоссе Юхнов Вязьма, стремительно отрезая наши войска в районах Спас-Деменска, Всходов, Угры, Издёшкова, Дорогобужа, Семлёва, Богородицкого, Вязьмы, Знаменки. По рассказам выживших, они предполагали, что окружены, но где немцы, где свои, понять было невозможно. Шли направлением на Гжатск и Верею. Направление было верным. В Гжатск немцы вошли 9 октября, в Верею 14-го. Так что у флёровцев время ещё было. А вот в Юхнов танки и мотоциклы LVII моторизованного корпуса с боем вломились ещё 5 октября. В Юхнов немцы вошли по Варшавскому шоссе и тут же повернули на Вяземское шоссе и ринулись на север, замыкая Вяземский «котёл» охватом с юга и юго-запада. На них-то и выехала из лесу батарея капитана Флёрова. Возможно, колонне не хватило нескольких часов, чтобы пересечь шоссе Юхнов Вязьма. Но возможно и другое: капитан Флёров намеревался воспользоваться этим шоссе, чтобы быстро добраться до Юхнова, а там, соединившись со своими, заправить транспорт и продолжать движение по Варшавскому шоссе на Медынь и на Малоярославец, где проходила Можайская линия Московской обороны.
Итак, 7-го
В тот же день капитан Флёров послал нарочным последнее донесение: «7 октября 1941 год. 21 час. Попали в окружение у деревни Богатырь 50 км от Вязьмы. Будем держаться до конца. Выхода нет. Готовимся к самовзрыву. Прощайте, товарищи».
От хороших, наезженных дорог батарея была отрезана ещё в первых числах октября. Пробирались по лесным просёлкам, которыми местные жители пользовались в период сухого сезона или зимой, когда земля подмерзала. В тот год осень была сухая, бабье лето затянулось, и в первых числах октября стояли солнечные, тёплые дни. Поэтому лесные дороги оказались проезжими. Но закончилось горючее.
Колонна остановилась неподалёку от деревни Богатырь Угранского района Смоленской области. В деревню въезжать не стали. Командир батареи выслал вперёд разведку. Вскоре разведчики вернулись и доложили, что путь свободен. Капитан Флёров приказал разведчикам: двигаться впереди колонны, дистанция не больше километра, в случае обнаружения опасности немедленно подать сигнал. Уже стемнело. Двинулись с погашенными фарами. И тут, при подъезде к деревне, по колонне был открыт огонь. Огонь вёлся из стрелкового оружия. Стало очевидным засада. Начался бой.
Сюжет дальнейших событий теперь уже не восстановить. Некоторые исследователи пишут, что капитан Флёров приказал разрядить последний боезапас «прямой наводкой по приближающимся танкам противника». Другие что часть транспорта ещё до боя артиллеристы по приказу командира привели в негодность, слив из баков остатки бензина. Что одна из установок, которой управлял парторг Нестеров, всё же смогла прорваться через стену огня и скрылась в лесу. По другой версии, Нестеров проехал метров четыреста и, после того, как взрывом снаряда снесло кабину боевой машины и из пробитого бензобака вытекло горючее, выполняя инструкцию и следуя своему долгу, взорвал установку. Что капитан Флёров был уже ранен осколком или пулей в лицо. Что он взорвал одну из установок, а именно головную, и погиб вместе с ней. Что перед тем, как взорвать установки, он приказал батарейцам пробиваться к своим мелкими группами. Что большинство батарейцев, как утверждают исследователи, погибли во время этого боя. Из 170 человек только 46 смогли уйти в лес и затем пробиться к своим. Что никто не сдался в плен все погибли.