Хорош-хорош! выпрямился Хало, громко хлопая. Кирыча оскорблять не смел, а если один хорош, то и другой на пару. Кирыч однако ж в лести не нуждался, его искусство годилось не под одно лишь пьяное дело. Вон девки задумались, какой им больше люб, как скроются от глаз в горенках, непременно спорить станут, с каким ничего не страшно.
Ивар признательно пожал тёмному руку. Ибор, которого он более не имел права звать отцом, наказывал близко к Кирычу не подходить. Тёмный, светлый для Ивара уже было безразлично.
*
Ещё были пьяными, и Ибор ещё хватал невменяемого Хало руками, уговаривая взять его самого вместо сына.
Сдался ты мне, старая немощь! беленел Хало, отмахиваясь. Кирыч и Винсент прошли на пару, аккуратно подвинув хозяина с пути. Доброй ночи, почтительно пробормотал Хало, узнавая старших.
Двое подтянутых мужчин не обнаруживали следов хмеля и сорвались в ночь без поддержки сопровождения.
Ивар выглянул на отца из-за занавеси и спрятал лицо. Лучше им друг друга больше не видеть. В темноте коридора наткнулся на девицу. Девка хихикнула, мазнула влажно по губам и сбежала. Ивар ощупью пошёл в свою камору.
Худой топчан на полу да грубый холщовый покров. Нечего и говорить, что дома было по-другому. Душно в каморе и тесно, окон нет, задумана комнатёнка не для людей, а коньей сбруи, до сих пор в углу друг на друге сёдла громоздятся. Ивар своё под голову подстроил, от прежней жизни доставшееся, Хайку и Хизмуту не приглянулось, Ивар даже несколько обиделся, зная, что тёмные что до лошадей большие умельцы что ж, плохое ему батька седло подарил? Потом Ивар разобрался, что в этой семье предпочитали вещи погрубей, те, что сносу не знают, а каждый мужчина здесь мог сам из чего под руку подвернётся седло себе справить, а то и без седла обойтись. Поэтому осмотрели Хайк с Хизмутом его седло, повертели, подумали, что сами так мельчить стежок бы не стали, да кожу б взяли подублёней, да вернули хозяину.
Не были Хайк и Хизмут особо уж злобными. Странно им было, оттого что взял отец в дом чужого сына, и не слугой, и не равным, а манеры господские, к тому же сын единственный, залюбленный, балованный. Не знали Хайк и Хизмут Иваровой жизни, не носились вокруг них слуги всем двором, не задаривал их отец, предпочитая баловать двух младших дочерей, а первая жена Хало умерла, рожая Хизмута, так что с материнской любовью им тоже не свезло. Мачеха не считала себя обязанной со старшими детьми мужа заговаривать, ни указаний им не давала, ни единого раза по голове не погладила, хотя была в доме с тех пор как Хайк едва на ноги сумел встать, а Хизмута кормилица выхаживала. Вот так, никого ближе кормилицы и разъезжающего по походам отца у братьев не было. А потом кормилица померла, и братья успели размочить счёт боевых походов, увязавшись от нечего делать с отцом. Был Ивар в сравнении с ними сопляк, но держался так, будто это они несмышлёныши.
Когда женишь меня? спрашивал в это время Хайк у размягчённого горючим отца.
Хало не мог до конца успокоиться после эмоциональной перепалки с Ибором, которая и радовала его и в то же время оставляла гадкое послевкусие. Тёмный чувствовал, что пить ещё ему не след, а удовлетворительной замены не находил. Поморщившись, глотнул студёной водицы. Ничего вроде
А что, полюбилась какая-то? наконец заинтересовался он словами сына.
Всё равно. Лишь бы молодая и здоровая.
Хало взглянул на излишне неподвижное лицо первенца, сомневаясь, что спрятанное в этом крепком теле сердце когда-либо любило.
Посиди со мной, пригласил Хало, устраиваясь за стол. Кажется, душа, если ей отказывали в горячительном, готова была принять селёдку.
Хайк сел на скамью, задрав к груди одну ногу, взял со стола ломоть и принялся равнодушно перемалывать крепкими челюстями.
Сын?
А?
А чего ты пришёл ко мне да спрашиваешь, когда я тебя женю? Брал бы да женился.
Хайк немного помолчал.
Не хочу за твоей спиной.
Ну тогда б привёл избранницу да благословения попросил.
Лучше ты выбери, Хайк опустил глаза.
Лучше? недоверчиво переспросил Хало, замарав обе руки в рыбине. Из потрохов показался блестящий мешочек икры. Мужчина вытащил его, обтирая пальцами. Детское лакомство, уже и забыл, когда едал, всё дочкам отдавал, уже и неловко самому её есть, но не будить же девчонок. Хайк
Хало неловко потянул сыну лакомство. Хайк вскинул удивлённые глаза, подставил ломоть.
Я вот, понимаешь, заговорил Хало, пока сын жевал, не знаю, как другому мужчине жену выбирать. Мы с тобой крови одной и плоти, а всё равно ж не одно и то же. Давай уж ты выбери, а я благословлю.
*
Не было более за Иваром выбора остаться при дворе или в поход пойти. Хало с сыновьями выдвигался, соскучившись по походной жизни, по ночам под чёрным небом, по лошадиному скоку, по каше с дымом костра, по грубо, по-мужски сготовленной дичине на привале может, и по страху на лицах врага и запаху человечьей крови.
Ивар предпочёл бы, чтобы отец не шёл с ними. Смотреть на него душу травить. Знал Ивар, что не виноват, да только видел за месяцы состарившееся на года родное лицо, и начинал мучиться совестью. Да и Хало меньше ярился, когда Ибора не видал. Но, видимо, Ибор не мог отказать старым побратимам, и Хало ещё на сборище стал скрипеть зубами, хоть и стоял померкший Ибор подле своего коня, опустив глаза в землю.
Ивар подозревал, что гонять его в походе будут, как мальчишку, но за дни перехода поручали только огонь развести. Подался однажды дров на ночь подсобирать, Хизмут ругнулся, топор отобрал, да сам в лес пошёл значит, не просто со злобы, а делал чего-то по тёмному разумению не так.
Со сборища до вечера проделали небольшой путь, только что с места сдвинулись. Когда сборным войском шли, себя и коней не изнуряли, давали врагу всем хребтом ощутить, какая сила на него выдвинулась.
Хайк с Хизмутом достали мечи, погоняли для разминки Ивара, да друг на друга пошли. Со стороны разминка походила на избиение младенца. Меч у Ивара был, от той же жизни при маме с папой, да только чувствовал Ивар, что вот-вот он переломится под тяжёлыми ударами. И сам он был братьев хрупче, без мечей бы придавили.
Матёрые наследники смотрели, как треплют светлого, без брезгливости и отторжения. Оружие у него в руках было, братья шли на него по очереди, за искусство своё воинское только сам отвечаешь. Не умеешь так и не лезь, а коль заставили, да не убили то не жалуйся.
Ивар угомонил сердце в груди, закусил губу и пошёл к Хало.
Господин Хало
Жующий соломинку тёмный повёл бровью.
Негде ль спросить меча покрепче?
«Нет» сразу не сказал, поднял руку мозолистой ладонью к небу. Ивар положил на неё меч лезвием плашмя, кажется, и надави острием кровь не проступит сплошная мозоль от конской узды да оружейных рукояток.
Взявшись за меч, Хало придирчиво подержал двумя пальцами острие, сморщил нос.
Игрушка детская, ожидаемо заключил он. «Спросить меча покрепче» тёмный сплюнул, мечи на кузне делают, а не на базаре покупают Тут у всех мечи заслуженные, от предков, или собственноручно на кузне справленные такие сдуру, без заслуги не дарят
Ивар стоял перед тёмным, дожидаясь, когда ему хотя бы вернут его «игрушку». Хало потянулся к поясу.
На.
Ивар поймал кинжал, забрал пренебрежительно оценённый меч, коротко поклонился и поспешил скрыться с глаз.
*
Бой. Ржание коней фитильком разжигает человеческое безумие, вырывается всполохами с мягких конских морд с клочьями пены. Копыта месят неподатливую землю, взбивают комья в воздух, разминают в мякоть, смешивают с сыплющейся с боков пеной в чавкающую грязь. Вытянутая конская голова едва слепо не мажет по лицу, перед самым взглядом проносится замедлился, чтобы запасть в душу конский расширенный глаз непонимающий, перепуганный